Бремя живых - Василий Звягинцев

Одновременно Премьер, Диктатор и Генеральный прокурор, все втроем, торжественно обещают и клянутся народу российскому (можно – в присутствии Патриарха, Духовного управителя мусульман и Главного раввина), что, после того как мятежи будут подавлены, воцарится на нашей земле мир и в человецех благоволение, все вернется на круги своя… В лоно, я бы сказал, истинного народоправства, последнее время на западный манер и не совсем точно именуемого «демократией».

Бельский неотрывно смотрел в лицо юродствующему генералу, мучительно пытаясь понять, в чем же тут главный подвох. Что он имеет место, Василий Кириллович не сомневался. Но – вопроса задать не спешил.

Чекменев тоже ухмылялся слишком уж цинично. Это входило в его план. Всеми силами спровоцировать человека, а когда (и если) он сорвется, тогда и явить ему свое истинное лицо. Предварительно получив представление о том, как выглядит эта же часть тела у собеседника.

– И дальше? – только и спросил прокурор.

– Дальше – ничего. Просто вместо отложенного заседания Думы через те же полгода соберется Земский собор. Совершенно как в ранее уже мною упомянутом тысяча шестьсот тринадцатом году. Лучше всего – в Костроме. В Ипатьевском монастыре. Для связи времен как бы. А ваша задача, Василий Кириллович, будет не слишком и сложная. Пролистать соответствующую литературу по специальности, неубиваемые доводы найти, чтобы и на этом этапе реализации ни один оглашенный[140] не смог вокруг нашей благородной затеи гнусную кампанию раскрутить…

Посидели, помолчали. Бельский пыхал сигарой чересчур нервно, Чекменев, напротив, плавно и не спеша. Добавил в бокалы темно-розового, изысканно пахнущего вина.

– Вы же понимаете… – начал прокурор.

– Понимаю, – тут же откликнулся генерал.

– Да ничего вы не понимаете! Разумеется, все, что вы предлагаете, я сделаю. И обоснования найду, и формулировки. Потому что это действительно соответствует моему пониманию блага Отечества и духа российских законов не нарушает. Но ведь…

– Что – ведь? Просветите. Может, я чего недопонимаю?

– С точки зрения международного права, содержания десятка пактов, протоколов и соглашений, подписанных Россией в рамках Организации Объединенных Наций, Тихоатлантического союза, иных межправительственных организаций, все это будет совершенно нелигитимно. И вызовет глубокий политический кризис… С трудно предсказуемыми последствиями.

– И только? Если позволите, я рассею ваши опасения. Но лишь после того, как вы ответите – предложение принимается? Согласитесь, если вы, выслушав мои доводы, вдруг откажетесь, мне будет трудно, по крайней мере, до того, как мы подберем другого человека и сделаем то, что собираемся, предоставить вам свободу в полном объеме…

Бельский не слишком удивился.

– Значит, арест?

– Точнее – интернирование.[141]

– Хорошо, Игорь Викторович. Я принимаю ваше предложение. Готов занять пост Генерального прокурора России пожизненно, с правом добровольного ухода в отставку по взаимному согласию, после исполнения принятых на себя обязательств. С сохранением мундира и пенсии. Пункт третий в отношении меня применяться не может ни в коем случае.

– Четко сформулировано. Сразу видно, что имею дело с юристом. Контракт подписывать будем?

– Вполне полагаюсь на честное слово вас и Великого князя, которое, надеюсь, он мне даст при утверждении в должность.

– Принимается. Теперь, раз мы пришли к согласию и вы теперь уже куда как важнее и главнее меня будете, слушайте. Международный резонанс нас совершенно не интересует. По-солдатски выражаясь, плевать мы на него хотели. Потому что возрожденная Российская империя намеревается денонсировать абсолютно все ранее заключенные договора и обязательства. И начать все с чистого листа. Пересмотреть всю предыдущую дипломатическую историю с позиций жесткого национального прагматизма. Наше геостратегическое положение, военная мощь, а главное – нынешняя международная обстановка это вполне позволяют.

– Да-а… – Бельский, кажется, хотел сказать что-то еще, но в последний момент решил воздержаться. – Что ж, бог в помощь. – И размашисто перекрестился.

Чекменев на собственном автомобиле довез прокурора до его городской квартиры, посоветовал, не теряя времени, начинать готовить необходимые юридические материалы и проекты первоочередных указов, тепло с ним распрощался и велел водителю ехать в Кремль.

– Осмелюсь доложить, ваше высочество, основные проблемы, кажется, решены. Если господин Каверзнев в последний момент не отработает задний ход…

Князь, успокоившись, многое обдумав, давно уже простил Чекменева, даже, пока не говоря этого вслух, был благодарен за то, с какой решительностью любимый клеврет[142] вскрыл гнойный нарыв, способный еще долгие годы отравлять здоровый организм империи своим вялым гниением. И принимал он его в «малой гостиной», из окон которой видны Манежная площадь, гостиница «Националь» и устье Тверской.

Но даже здесь до появления Чекменева он занимался военными делами, о чем свидетельствовала небрежно сдвинутая на поджурнальный столик карта трехверстного масштаба, а также и таблицы графиков движения гвардейских дивизий. В соответствии с приказом Российского Генштаба Вторая гвардейская дивизия генерала Каржавина продолжала двумя эшелонами марш на юг, к Екатеринодару и Владикавказу, но первая, генерала Слонова, вместо предписанного направления на Туапсе от Курска вдруг повернула на запад, и сейчас ее передовые отряды, около трех усиленных батальонов, следуя «зеленой улицей», приближались к Львову и Ужгороду. Чтобы, перекинув стрелки на узловой станции Перемышль, будто бы чудом объявиться прекрасным осенним утром не в Люблине и не на окраинах несчастной и героической Варшавы, а на пограничной с Малопольшей станции Тарнобжег. Откуда, если встанет такая необходимость, неопознанные (поскольку опознавать их будет просто некому) силы антипольски настроенных украинских националистов всего за два часа доедут и до самого Кракова.

Личный состав (на всякий возможный случай обмундированный в подходящую для внезапного боя штатскую одежду) перевозился в вагонах третьего, второго и даже первого классов, где просторные купе были под потолок загружены оружием и снаряжением. У пассажиров на станциях, пытавшихся внедриться в вагоны, а в еще большей мере – у железнодорожных служащих могло бы вызвать удивление наличие такого количества молодых и крепких парней в поездах, редко-редко разбавленных молодыми же девушками и женщинами подходящей наружности. Но если бы вдруг сей факт кого-то заинтересовал профессионально – скорость движения эшелонов значительно опережала возможность передачи обобщенной и проанализированной информации тем, кого это непосредственно касалось.

– Не отработает, – с непривычной за последние дни благодушностью сообщил князь. – Мы с ним настолько все согласовали, что отступать ему просто некуда. Завтра я выезжаю в Питер, где, как непременный член Государственного Совета, приму участие в историческом заседании. Но это все ерунда. Куда важнее положение в Варшаве. Не пора ли, наконец, показать, кто в доме хозяин?

– Ни малейших сомнений! Пора, ваше высочество.

Глава 20

Уваров, конечно, в свое время читал описание подземных канализационных сооружений Парижа в романе Гюго «Отверженные», слышал, что таковые же были заведены еще в Древнем Риме то ли при Диоклетиане, то ли еще раньше, но это были дела столь далеких времен, что поручик и представить не мог, будто ему самому придется в нечто подобное окунуться. Причем в буквальном смысле.

А оказалось, Стрельников просто так ничего не говорил. Как только, прибыв в Варшаву, которая превратилась в очень странное место, полковник убедился, что Валерий вполне излечился от легкой, в общем-то, раны и даже успел себя вполне прилично зарекомендовать, сотрудничая с Леухиным, он немедленно переключил его на операцию «Канал». В полном соответствии с приложенной к личному делу поручика характеристикой-рекомендацией и исходя из собственного принципа: «Начальство пусть что хочет пишет, а с человеком работать мне». Проявит себя – выдвинем, исходя из интересов дела, подведет, не справится – всегда можно пальцем в бумажку ткнуть. Я, мол, вправе рассчитывать, что направленный в мое распоряжение офицер отвечает указанным в формуляре тактико-техническим данным. Ежели нет, Игорь Викторович, вопрос не ко мне, к вашим кадровикам. Мы тут воюем, а они нас подставляют… Непробиваемая, честно говоря, позиция.

Тем более что Уваров ему и просто так нравился. В первый день мятежа себя хорошо проявил, ценную информацию принес. По словам осведомленных товарищей – стрелять умеет, командовать, большого к тому же личного достоинства человек.