Агния Барто - Борис Иванович Соловьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не игра, не цирк, а вся Земля, все человечество с его борьбой, заботами, тревогами, счастьем — мир детского поэта, большой мир детской литературы.
О том, как этот мир велик, как глубоко и органично проникает он в душу поэта, оплодотворяя и поднимая на новые высоты его творчество, вдохновенно рассказывают вышедшие в 1976 г. «Записки детского поэта». Над этой книгой А. Барто работала в течение 1974—1975 годов — в Москве и Перхушкове. Но фактически книга складывалась всю жизнь. Казалось бы, жанр «записок», не налагающий на автора строгих формальных ограничений, допускает полную свободу в обработке жизненного материала, но А. Барто никогда не удовлетворялась тем, что дается легко. Она в любых случаях умеет подойти к материалу жизни под таким углом, когда этот материал начинает оказывать упорное сопротивление. В преодолении его, в подчинении содержания словесной форме и состоит победа художника.
Своеобразной канвой «Записок» являются отрывки из писательских дневников Барто 1974 года. Но одновременно поставлена задача рассказать о главных, узловых моментах судьбы художника, о том, что, говоря словами Маяковского, «было с бойцами, или страной, или в сердце было в моем» на протяжении шести последних десятилетий. К событиям, происшедшим с писателем в течение одного лишь года (поездки в Грецию, в Михайловское, в Бразилию, участие в Неделе детской книги и в работе XVII съезда комсомола, посещение детских яслей и садов, школ, ПТУ, работа в Ассоциации деятелей литературы и искусства для детей, репетиции новой пьесы и т. п.), добавились отдельные эпизоды детства, рассказы о встречах с выдающимися мастерами советской литературы, о наиболее памятных поездках и годами выношенные, подкрепленные уникальным творческим опытам размышления о детях, о психологических особенностях различных возрастов, о специфике литературы для детей, о работе детского поэта...
Все это надлежало связать единой мыслью, воплотить в цельной и лаконичной форме. В общем, задуманы были не аморфные заметки, а книга, небольшая по объему, богатая содержанием, с крепкой, художественно обоснованной композиционной структурой. Не удивительно, что материал сопротивлялся: слишком обширный и разнородный, он не легко спрессовывался в книгу.
Агния Львовна буквально на слух выверяла каждый абзац, по многу раз читала готовые главы друзьям, советовалась, одно изменяла, другое сокращала, третье переписывала наново, меняла местами главы и главки, отвергала напрочь иные великолепно написанные страницы только потому, что они «не ложились» в концепцию книги, и дописывала новые эпизоды, которых, как оказалось, не доставало.
В итоге возникло произведение нового жанра: многоплановое, «многослойное», органично сочетающее дневниковые записи «для себя», мемуарную и путевую прозу, литературно-теоретические и этико-психологические эссе, стихи, рассказ о тайнах поэтического мастерства, социальные размышления и многое иное. Лишь отдельными гранями книга отодвинута в прошлое. А вообще-то «Записки» Агнии Барто — о сегодняшнем, о том, как, чем и во имя чего живет советский детский поэт, наш с вами современник, из каких сгустков боли, гнева, любви, страдания и радости, дарованных поэту вселенской жизнью, рождаются в конечном счете кристально-прозрачные строки, обращенные к доверчивым и открытым детским сердцам и заряжающие эти сердца оптимизмом, несокрушимой верой в добро, жаждой изо всех сил споспешествовать его утверждению.
Обычно мемуарист как бы говорит читателю: смотрите, вот чему мне довелось быть свидетелем и участником, вот оно — зримое для меня, а теперь, благодаря моей памяти и умению рассказывать, также и для вас, прошлое. Для Агнии Барто прожитое не является самодовлеющим. Ветры минувших времен точно так же, как и ветры настоящего, в едином порыве надувают паруса ее поэтического корабля, корректируя и убыстряя его движение. Поэт всегда в центре свершающихся событий, там, где может понадобиться его живое участие, слово и дело. Закономерно, что объединяющим ядром, внутренней доминантой книги стал советский человек в динамике его духовного, нравственного роста. И прежде всего — в его решающие, детские и отроческие, годы.
После выхода книги Агния Львовна рассказывала, что некоторые писатели, вероятно желая подчеркнуть высоту своей оценки, говорили: «Зря вы поставили в заголовок слово «детский». Ваша книга — это записки поэта. Так ее и следовало назвать».
Но художник В. Колтунов, оформлявший первое издание, в полном согласии с замыслом автора, выделил на обложке слова «детского поэта» красным шрифтом. Помимо того, что такое название абсолютно точно отвечает содержанию книги, оно имеет для Барто еще и полемический смысл. Писательница, отдавшая более полувека творчеству для младших граждан страны, подчеркивает названием книги, что эпитет «детский» в приложении к словам «писатель» и «литература» отнюдь не нуждается в стыдливом замалчивании. Что звание детского писателя может быть самым высоким из литературных «званий». Конечно, при условии, если литература не маскируется под детскую, а соответствует своей сущности.
Имея в виду эту сущность, В. Белинский, как известно, утверждал, что детским писателем нельзя сделаться,— им должно родиться. Агния Барто родилась детским писателем. Но узнала об этом много позже того, как, еще будучи сама школьницей, сочинила первые стихи, которые, по ее собственному признанию, были «беспомощным подражанием Ахматовой». И даже позже, чем стала писать и печатать стихи для детей.
Агния Барто — детский поэт не потому, что пишет для детей, а потому, что лучшие ее стихи стали детским фольклором. Они словно бы утратили черты авторства и превратились из поэзии для детей в поэзию самих детей, став адекватным выражением их духовной жизни, их мировосприятия, чувств, стремлений.
Великолепный тому пример — история со стихотворением «Челюскинцы-дорогинцы», о которой Барто с юмором рассказывает в «Записках детского поэта». Прочитав в электричке К. Чуковскому написанные ею шесть строк по случаю благополучного возвращения в Москву участников челюскинской эпопеи, Агния Львовна от смущения приписала эти стихи неведомому пятилетнему мальчику. И тончайший знаток языка и психологии детей, автор знаменитой книги «От двух до пяти» не только был пленен этой
