Т. Г. Масарик в России и борьба за независимость чехов и словаков - Евгений Фирсов

V.3.1. Младший Вилинский и его труд «ЧСР глазами русского»

Младший Вилинский – Валерий – как историк сложился в Моравии. Он знал многих деятелей высшего католического клира ЧСР того времени и являлся даже членом Велеградской академии. Ведь он одно время преподавал богословам русский язык. Вилинский хорошо владел не только чешским, но и словацким языком[453], в отличие от многих эмигрантов, не желавших учить чешский.

В пражских и моравских архивах отложились богатые рукописные литературные архивные материалы В.С. Вилинского. Не исключаю, что подобные материалы существуют и в архиве Матицы Словацкой, обследование фондов которой мне еще предстоит сделать.

В. Вилинский являлся не только писателем, но был также историком церкви. Начинал он в свое время деятелем русского студенческого христианского движения. В социологическом плане его интересовали религиозные отношения в Чехословакии. Он был автором таких трудов как «Русский народ и объединение церкви», «Дух русской церкви». Его особенно интересовала проблема униатства (работа «Uniornsmus»). Он являлся редактором издания «Hlas» (Глас).

Кроме того, на рубеже 1920-1930-х годов в чешской периодике стали появляться статьи В. Вилинского, посвященные проблеме евразийства и униатства.

Тягу к церковно-исторической проблематике младший Вилинский, видимо, унаследовал от своего отца Сергия Григорьевича. Его интерес к религиозным вопросам был не случаен.

Обоих Вилинских связывала долголетняя дружба и научные интересы с монахом францисканцем из Райграда (Rajhrad) в Моравии, католическим священником и писателем Алоисом Августином Врзалом (Alois Augustin Vrzal) (1864–1930). Алоис Врзал (литературный псевдоним Стин, имя в монашестве Августин) был управляющим приходом в Островачицах и весьма примечательным для Моравии и Чешских земель явлением в литературе. Он учил чехов любить Россию, был автором первой на чешском языке истории русской литературы и переводчиком более 70 русских писателей на чешский язык. Вилинские бывали у А. Врзала, вели с ним переписку, а Валерий Вилинский даже написал исследование о творческом наследии этого деятеля[454].

О словацких реалиях, о словаках содержит больше всего материала книга В. Вилинского «Rus se dívá na ČSR» («ЧСР глазами русского»), вышедшая в Праге в 1931 г. на чешском языке (пришлось приложить немало усилий, чтобы отыскать книгу в чешских хранилищах).

В целом перед нами встает вопрос – в чем же состоит по большому счету вклад В. Вилинского в отображение повседневных и религиозных реалий в Чехословацкой республике? Под впечатлением изданного недавно в России труда о. Томаша Шпидлика «Русская идея. Иное ви́дение человека» (СПб, 2006)[455] стоит сделать упор на слове «иное». Именно иное (или скажем несколько иное), чем официальное ви́дение, как раз и было свойственно В. Вилинскому в отображении всех аспектов жизни ЧСР, а особенно национального и религиозного вопроса. Иным у него было и ви́дение словаков и их положения в ЧСР. Как писал сам В. Вилинский, он исколесил всю страну, в том числе и Словакию, побывал в самых заброшенных ее уголках, разговаривал с тысячами людей и многими видными деятелями того времени, такими как Андрей Глинка и пани Кристина Глинкова, архиепископы Л. Пречан, А. Подлага и др. Он великолепно знал страну, изучил менталитет чехов и словаков, немцев и русин и бесспорно узнал ЧСР изнутри. И он глубже, чем кто-либо другой из представителей русской эмиграции, представлял себе чехо-словацкие реалии. Не забудем, что он с начала 20-х гг. являлся натурализованным гражданином ЧСР, окончил пражский университет. Ему не приходилось стоять в длинных очередях в длинных коридорах пражских учреждений за эмигрантским пособием. Как сын профессора Брненского университета он был достаточно обеспеченным и почти «аборигеном». Деятели же русской эмиграции, занятые, прежде всего, повседневной борьбой за хлеб насущный, пока еще не были подготовлены к глубокому восприятию чехо-словацкой действительности.

Взгляды В. Вилинского на ЧСР представляются независимыми, глубокими и объективными. Ему был присущ определенный критический заряд, хотя, видимо, порой его критика была нелицеприятной для официальных кругов. Поэтому публикация других его ярких литературных трудов не слишком продвигалась, и рукописи литературных произведений остались лежать в архивах. В Праге, например, в архиве Памятника литературной письменности хранится его интересное литературное произведение «Прага», в котором главными героями представлены выходцы с окраин ЧСР. Отчасти поэтому имя Вилинского как писателя не было столь известным в ЧСР межвоенного периода, не говоря уже о последующем времени.

В целом, сделанные им наблюдения (порой, я бы сказал, научного социологического характера), донесенные до читателя в популярной форме, сохраняют свое значение до сего времени и становятся, наконец, востребованными. Хотя в трудах по истории русской диаспоры в ЧСР до сих пор не встречается даже упоминание имени ни его, ни его отца профессора Сергия Вилинского, а их труды незаслуженно забыты.

Вернемся однако к его труду, вышедшему в 1931 г. и ставшему известным чехо-словацкой общественности межвоенного времени «Rus se dívá na ČSR»[456].

В этой работе, во-первых, Валерий Вилинский впервые в историографии того времени пытается осмыслить содержание так называемой «Ruské akce» (Русской акции) поддержки эмиграции. Хотя в работах современных авторов, посвященных этой проблематике, имя В. Вилинского даже нигде не упоминается. Подчеркнем, что в современной русскоязычной историографии наблюдается ошибочное употребление термина «Русская акция». Те, кто начинал исследовать данную проблему, не владели ни чешским, ни словацким языками, и делали лишь кальку перевода с этих языков термина «Русская акция». И до сих пор даже в серьезных исследованиях о русской эмиграции употребляется ошибочный именно этот термин, в то время как следует говорить о российской акции, поскольку поддержка чехо-словацкого правительства была направлена не только на русскую диаспору.

Заслугой В. Вилинского является именно то, что он одним из первых расставил все точки над «и» в этом вопросе. В своей работе он писал, что «Российская акция» была направлена на поддержку также и тех, кто не имел к России и русским практически никакого отношения. Турецкие армяне с персидскими паспортами, бывшее высшее чиновничество Грузии из времен грузинской независимости, население с румынскими, польскими, латышскими, эстонскими паспортами, чьим родным языком русский никогда не был и чье самосознание носило антирусский характер. В. Вилинский отмечал особую поддержку, оказываемую в ЧСР украинской эмиграции и т. д. В целом в работе В.С. Вилинского чувствуется та глубокая благодарность, которую русские эмигранты испытывали по отношению к стране.