Очерки жизни и быта нижегородцев XVII-XVIII веков - Дмитрий Николаевич Смирнов

Губернские власти поспешили в имение Одоевского, где и нашли во дворе усадьбы большую толпу народа. Выяснилось, что причиной сбора является принесенное в Мечасово известие с ардатовского базара о том, что господские люди скоро будут свободны и оброков барину им не платить. Уговоры полиции разойтись не подействовали. Крестьяне расположились на траве, заявив, что будут дожидаться приезда владельца, чтобы объясниться с ним непосредственно.

Три дня просидели во дворе. Конечно, князь Одоевский и не думал показываться. На четвертый день явилась воинская команда и начала расправу. Первым схватили «возмутителя» крестьянина Петрова, распространившего взбудоражившее всех известие из Ардатова. Уездный суд получил предписание «поступить с Петровым по законам без всякого послабления и дело о нем решить в самой скорости». Судьи вынесли решение — наказать Петрова кнутом, вырвать ноздри, наложить клеймо и сослать на каторжные работы. Двести других из толпы (каждый второй) были перепороты и отпущены. Как видим, решили дело «без всякого послабления».

Другое крупное волнение крепостных крестьян произошло в селе Пое Лукояновской округи. Целую неделю барщинные крестьяне помещика С. Бутурлина, дружно согласившись между собою, не выходили на господские работы. Бутурлин поспешил с жалобой к губернатору…

Лукояновский уездный суд приговорил десятерых крестьян, «ослушавшихся оного их помещика Сергея Бутурлина в работах и в сборе положенных с них денег», к наказанию на теле: трех — кнутом, семерых — плетьми.

Постоянные притеснения помещика до такой степени раздражали крепостных, что иной раз один или несколько смельчаков решались на свой страх избавить товарищей от деспота. Так был убит своими крестьянами и дворовыми помещик села Линькова Макарьевского уезда Н. М. Куроедов. Крестьяне подстерегли ненавистного тирана-господина на мельнице, раздробили поленьями голову и сбросили тело под мельничное колесо. Участники расправы, будучи пойманы, единодушно показали: «…оное убийство ему, Куроедову, последовало за то, что он при жизни своей делал нам великие нападки, т. е. принуждал безвременно — рано и поздно — к работам и обирал у нас хлеб…».

Горбатовский уездный исправник Перхуров донес Нижегородскому полицейскому правлению о том, что живший в селе Арапове помещик П. Я. Зиновьев 21 мая 1788 года убит своими крепостными людьми во время поездки из села Арапова в деревню Гомзову. В расправе над извергом-барином принимали участие четыре крестьянина села Арапова и двое дворовых усадьбы Зиновьева. На состоявшемся вскоре суде фигурировали свидетельницы — «две женки и три девки», обесчещенные помещиком.

Выяснилось, что «женки» — жены двух дворовых, участвовавших в убийстве, а «девки» — две дочери и сестра араповских крестьян-подсудимых.

Суд не принял этого во внимание и всех участников справедливой мести покарал жестоко.

Убийства господ были крайним средством, к нему прибегали только сильные, волевые натуры, наперед согласившиеся идти под кнут и на каторгу. Большинство отчаявшихся людей выбирало другой путь — бегство.

В середине и во второй половине XVIII века нижегородские крестьяне убегали «на низ» (устья Волги), в Сибирь, на Кавказ, а то и в Польшу и Австрию.

Озабоченное постоянными побегами крепостных людей от своих владельцев, правительство не скупилось на заманчивые предложения. Указ 1755 года вызывает русских беглецов из-за рубежа, обещая прощение всех вин. Одновременно предписывается помещикам обеспечить «раскаявшихся» и возвратившихся крестьян семенами и «еменами» (первое — зерно для посева, второе — для собственного потребления).

Повторяла такие указы неоднократно и Екатерина II. Но посулы правительства большей частью не достигали цели. Помещики иногда были не прочь непосредственно войти с беглецами в добровольную сделку, чтобы любым способом залучить их обратно.

Один «смекалистый» нижегородский помещик прибегнул с этой целью к печати. В 1761 году он поместил такое объявление в «С.-Петербургских Ведомостях» (№ 97 от 4 декабря): «Коллежский советник Андрей Володимиров сын Удалов из покупного его Нижегородского уезда села Фроловского из деревень бежавшим людям и крестьянам от каких-либо несносных порядков, — а ныне где живут неизвестно, через сие дает знать свое намерение в пользу их и свою, чтоб они возвращались на прежнее свое жилище или б здесь являлись у него в С.-Петербурге; он будет принимать их со всяким к ним вспомоществованием… И содержаны будут впредь в добром порядке, без отягощения, и тем были б неизменно уверены».

Объявление вызвало ряд подражаний в том же 1761 году. Однако в номерах газеты последующих лет они уже не встречаются. По всем признакам, «хитроумные» душевладельцы напрасно затратили деньги на публикации!

Большим злом в русской жизни являлось право помещика по своему усмотрению сдавать своих «подданых» в рекруты или за провинности ссылать в Сибирь. Правом избавляться от нежелательных в деревнях «смутьянов и бунтовщиков» помещики пользовались очень широко. Крестьянина, сосланного в Сибирь, засчитывали господину как взятого в рекруты. Единственным ограничением для ссылки было условие: «…лишь бы люди были не старше 45 лет и годны к работе».

Закон разрешал помещику в таких случаях разлучать семьи; правда, он обязан был вместе с крестьянином отправить его жену, но малолетних детей мог оставить при себе; если же отправлял детей с родителями, то получал из казны по 10–20 рублей за мальчика, в зависимости от возраста, а за девочек — половину.

Партии ссыльных следовали в Сибирь по суху и водой. Начальным пунктом отправления для всей средней России был Нижний Новгород. Сюда доставляли русские помещики по зимам свой назначенный к отправке в Сибирь «живой груз». Весной закупались струги и барки и с открытием навигации сплавлялись по течению вниз вплоть до Самары. Отсюда пешим путем люди следовали дальше. А пеший путь от Самары до сибирских мест продолжался в среднем не менее двух лет.

Много случаев высылки нижегородских крестьян в отдаленные места Сибири зафиксировано в местных архивах. В 1782 году князь Георгий Вахтангеевич Грузинский продал село Катунки с деревнями за 150 000 рублей князьям Варваре и Дмитрию Цициановым.

Новые владельцы сразу же не поладили с жителями своих деревень, и в нижегородские губернские места посыпались от Цициановых просьбы вроде нижеследующей: «Ходатайствуем об отсылке крестьянина Леонтьева за непорядочные поступки и девки Матвеевой за чинимые грубости и огорчения — на поселение в Иркутскую губернию…».

На стороне помещика был царский закон, услуги регулярного войска, а хорошо поставленный сыск редко давал одиночке-беглецу возможность