История Греции. Курс лекций - Соломон Яковлевич Лурье
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По окончании похода персидские полководцы Мегабаз и Отан покорили Геллеспонт— в частности Византии и Халке-дон; затем Мегабаз идет во Фракию. Ему удается покорить все фракийское побережье вплоть до Стримона. На Стримоне строится крепость Миркин; здесь оставляется сильный греческий отряд во главе с преданным персам милетским Тираном Гистиэем. После этого один из персидских отрядов движется в Македонию и заставляет македонского царя Александра дать «землю и воду», т. е. признать персидское господство. Александр выдает свою сестру замуж за одного из знатных персов.
По сообщению Геродота, афинским ставленником на Херсонесе Миль-тиадом было сделано предложение разрушить мост на Дунае, по которому Дарий переправился в Скифию, и таким образом сделать его возвращение невозможным и обречь его на гибель в скифских степях. Мильтиад при этом якобы действовал заодно с вождями скифов; прочие греческие Тираны оставались, однако, верными персам, и мост не был разрушен. Этот рассказ маловероятен, так как Мильтиад и после этого в течение десяти лет оставался Тираном Херсонеса под верховной властью Персии, а это было бы невозможно, если бы он открыто выступил как враг персов. Поэтому думают, что весь этот рассказ был выдуман в Афинах для доказательства патриотизма Мильтиада, когда впоследствии (в 493 г.) он был привлечен к суду по обвинению в Тираний. С другой стороны, разницу в поведении Мильтиада и других ионийских Тиранов можно было бы объяснить тем, что захват персами проливов влек за собой гораздо более тяжелые последствия для Афин, чем для Малой Азии.
7
Геродот сообщает патриотическую легенду о насилиях персов в Македонии и о том, как Александр перерезал все персидское посольство; впрочем, и по Геродоту этот поступок никаких последствий не имел, и Македония осталась под властью персов. Несомненно, эта легенда была сочинена впоследствии, когда македонские цари прилагали все усилия, чтобы показать, что они и по происхождению и по духу настоящие греки.
Покорив материк, персы подчиняют острова Лемнос и Им-брос, лежащие на морском пути к Геллеспонту. Таким образом, греки —и прежде всего афиняне — лишились подвоза хлеба и корабельного леса; соответственно в это же время прекращается вывоз аттических ваз в Северное Причерноморье.
Одновременно с покорением Геллеспонта и Фракии персы приступили и к покорению островов, лежащих у берегов Малой Азии. Здесь они использовали борьбу партий внутри греческих государств. Они завладели Хиосом и отняли флот у лесбосцев, поставив Лесбос, таким образом, в зависимое положение. Полководец Отан взял Самос. По не совсем достоверным сообщениям при этом было истреблено такое множество народа, что в состав граждан пришлось включать иностранцев и даже тех из рабов, которые могли внести пять статеров за свое освобождение. Тираном здесь был поставлен Силосонт, брат По-ликрата.
После этого наступает некоторое затишье, примерно на пятнадцать лет. Около 500 г. персы вмешиваются во внутренние дела острова Наксоса, очень плодородного и богатого пшеницей, оливой, вином, а также предметами роскоши и рабами. Богатые граждане на Наксосе были изгнаны своими противниками демократами; согласно сказанному выше, эти богатые (дословно «толстяки ») — скорее всего аристократы-землевладельцы (незадолго до этого спартанцы изгнали из Наксоса друга Писистрата, Тирана Лигдамида, опиравшегося на широкие народные массы, и поставили у власти этих людей). Изгнанные аристократы бежали в Милет. Здесь был Тираном Аристагор, зять прежнего Тирана Гистиэя. Гистиэй, как мы видели, уехал из Милета во Фракию, в Миркин; оттуда он был отозван ко двору Дария, в Сузы, где и жил в качестве царского советника. Наксосские аристократы обратились за помощью к Аристагору. Аристагору удалось при посредстве сатрапа Артаферна уговорить Дария снарядить большой флот из ионийских кораблей для завоевания Наксоса, Пароса, Андроса и Евбеи. Однако взять Наксос флоту не удалось; Аристагор не выполнил своего обещания, понапрасну израсходовав царские деньги. Вдобавок Гистиэй скучал в Сузах, где царь, по словам Геродота, держал его в почетном плену. Это, по мнению Геродота, и побудило Гистиэя и Аристагора поднять ионийское восстание.
Геродот относился к восстанию ионян против персов крайне несочувственно. Он считал его блажью, глупостью, упрямством, началом всех бед для варваров и эллинов. Поэтому и начало восстания он объясняет мелкими личными мотивами двух авантюристов. О причинах внезапно вспыхнувшего недовольства против персов мы из его книги не узнаем, как не узнаем и того, что представляли собою группы, боровшиеся в греческих городах, и как каждая из них относилась к персидскому господ-
ству. Нам приходится цепляться за отдельные намеки, но уже и эти намеки показывают неправильность распространенного школьного взгляда, будто персы поддерживали всегда аристократию, а их врагами были демократы; далее, совершенно произвольно утверждение, будто Тираны, на которых опирались персы, нечто принципиально иное, чем Тираны в греческих городах, о которых мы говорили выше, т. е. будто здесь они возникли не как носители диктатуры, направленной против знати и богачей.
Разумеется, к концу VI в. Тирания, как форма народной власти, уже значительно устарела. Тираны выполнили важную задачу, нанеся смертельный удар старой родовой аристократии, — поэтому их до поры до времени терпели городские торгово-ремесленные группы. Теперь наиболее богатые и влиятельные представители этих групп сами захватывают власть; не только эти богатые люди, но и более широкие слои народа освоились с демократическим аппаратом и уже не нуждаются в опеке Тиранов. Не удивительно, что теперь эти Тираны в борьбе с вновь возникшими демократическими группами ищут опоры у персов, но в этой политике их поддерживают, как мы видели, различные группы населения —в том числе и значительная часть беднейших граждан. Понятно также, Лчто первым шагом восставших греков было свержение Тираний во всех малоазиатских городах.
В эпоху Пелопоннесских войн, в угоду националистическим чувствам, принято было много говорить о религиозных притеснениях, чинимых персами, о надругательстве над святынями. Геродот не мог не сказать об этом; но он не упускает случая особо отметить, что в уничтожении храмов повинны обе стороны, и даже считает греков зачинщиками. Документальные источники показывают, что персы относились с особой щепетильностью к религии подчиненных им народов, в частности греков, и без нужды не оскорбляли их религиозного чувства.
Так, Дарий в Бехистунской надписи с гордостью говорит, что он восстановил
