Смерть консулу! Люцифер - Жорж Оне

вы внимательно разглядели её, — сказала Антуанета с усмешкой. — Вероятно, ум её соответствует красоте...

— С моей стороны было бы слишком смело, если бы я вздумал судить об её уме или образовании при таком поверхностном знакомстве. Мы обменялись несколькими словами, притом разговор шёл о самых обыкновенных вещах.

Тут Цамбелли рассказал подробно, как он вошёл в дом Эгберта и встретил Магдалену.

— Ответы фрейлейн Армгарт, — продолжал он, — показались мне очень милыми и остроумными, так как при том настроении, в котором я находился, она представлялась мне сказочной пастушкой и я сам воображал себя странствующим рыцарем.

Но молодая графиня не слушала его.

— Я желала бы видеть её, — сказала она задумчиво.

— К чему? В ней нет ничего необыкновенного, чтобы заслуживало внимания графини Антуанеты. Она ничем не отличается от тысячи подобных ей девушек этого сословия.

— Однако шевалье Цамбелли, который достаточно странствовал по свету и с таким презрением отзывается о людях, говорит об этой девушке с особенным воодушевлением.

«Уж не ревность ли говорит в ней? — подумал Цамбелли. — Ей досадно, что граф Вольфсегг...»

— Я должен объяснить вам, графиня, — продолжал он, — что не одно появление этой девушки настроило меня таким идиллическим образом. В этом доме положительно чувствуешь какую-то особенную прелесть, которая очаровывает вас. Разве недостаточно доказывают это частые посещения вашего дяди, который гораздо опытнее меня и трезвее смотрит на вещи.

— Моего дяди! — повторила молодая графиня, делая над собой усилие, чтобы казаться спокойной. — Да, он действительно бывает иногда у господина Геймвальда, а следовательно и у Армгартов. Старик Армгарт был некоторое время секретарём моего дяди. Но по какому поводу у вас зашёл об этом разговор?

В сердце влюблённого итальянца шевельнулось сострадание. «Зачем ты пугаешь и мучишь это прелестное существо? — подумал он. Но вслед за тем себялюбие взяло верх над добрым чувством. — Я должен узнать, что тут делается, — сказал он себе, — чтобы извлечь как можно больше пользы из той трагедии, которая разыгрывается за этими блистательными кулисами».

— Да, мы говорили о графе, хотя не по моей инициативе. Господин Армгарт с благодарностью вспоминал о благодеяниях графа. Дядя, желая вознаградить его за верную службу, выхлопотал ему довольно выгодную должность.

Наступило молчание. Она вопросительно глядела на него, как будто хотела узнать: не скрыл ли он чего-нибудь от неё и не должна ли она прекратить неприятный для неё разговор. Но трудно было прочесть что-либо на этом красивом смуглом лице, которое казалось серьёзнее и мрачнее обыкновенного.

— Ваше описание до такой степени заинтересовало меня, — сказала Антуанета, — что я готова сделать глупость, и вы будете виноваты в этом.

— Из-за вас, графиня, я готов взять на себя какую угодно вину.

— Фрейлейн Армгарт...

— Вы меня смущаете, графиня, что мне за дело до этой девушки? В вашем присутствии...

— В моём присутствии! — прервала она с неудовольствием. — Уж не сравниваете ли вы меня с этой аркадской пастушкой?

Итальянец поднялся с места.

— Кажется, я одинаково возбуждаю ваше неудовольствие как своим молчанием, так и разговором. Простите меня, но я не желал бы в будущем испытывать таких тяжёлых минут, как теперь.

— Я не имею ни малейшего желания ссориться с вами. Мне досадно на себя. Я не понимаю, что привело нас к этому недоразумению?

— Смутное предчувствие событий, которые должны совершиться в будущем. У каждого человека бывают моменты, когда душа его освобождается от плоти и чувствует свою связь с бесконечным невидимым миром. Ваше возбуждённое состояние...

— Вы пугаете меня, шевалье, своим торжественным тоном. Но если действительно бывают предчувствия, то мне кажется, что я должна ожидать несчастья от этой девушки или из того дома, где она живёт.

— Счастье или несчастье это может подсказать вам только внутренний голос. Я вполне допускаю, что между вами и этими бюргерами существует тайная, неизвестная вам связь, которая обнаружится рано или поздно.

— Я постараюсь убедиться в этом и попрошу дядю когда-нибудь привезти к нам фрейлейн Армгарт. Если он сам удостаивает её своим знакомством, то моё желание не может показаться ему странным. Если дядя откажет мне, то я постараюсь достигнуть моей цели другими путями через вас или господина Геймвальда. Мне хотелось бы скорее узнать свою судьбу.

— Вашу судьбу, графиня! Неужели вы можете серьёзно говорить об этом? Разве ваша участь может быть в зависимости от этих людей? Вспомните то, что вы мне говорили в замке относительно вашей будущности.

— Это были одни мечты! — ответила Антуанета.

— Разумеется, но когда мы остаёмся в бездействии, то нам ничего не остаётся, как гоняться за мечтами. Они наполняют жизнь тех, которые, вследствие предрассудков или безвыходного положения, должны оставаться безучастными зрителями событий, совершающихся вокруг них. Вот я, например, часто представляю себе вас владетельной княгиней или императрицей.

— Чтобы опять увидеть меня в действительности дочерью бедного дворянина.

— Чем была императрица Жозефина десять лет тому назад? или сестры Наполеона?

— Рост деревьев зависит от почвы, ветра и солнечного света, — ответила Антуанета. Разве вы сами не восхваляли несколько минут перед тем мирные наслаждения идиллической жизни? Дядя, со своей стороны, постоянно проповедует мне это. Наконец, что может сделать женщина? Она должна приноравливаться к обстоятельствам и постепенно учится этому.

— Мне всегда досадно слышать, когда богато одарённые женщины говорят о себе таким образом. Мы видим немало примеров, где женщины оказываются способнее мужчин.

— Только не на поле битвы; а теперь военные заслуги ставятся выше всего и стали главной задачей нашего времени.

— Неизвестно, долго ли это продлится, — заметил Цамбелли. — Если Бонапарт усмирит испанское восстание, то кто же в состоянии будет сопротивляться ему?

— Разве вы ничего не ожидаете от нашей родины? — возразила Антуанета. — И даже не считаете нужным упомянуть о ней?

— Австрия всегда останется второстепенной державой. Я не понимаю, почему она не хочет довольствоваться этой ролью. Граф Вольфсегг, министр Стадион, наш двор — все они ненавидят Наполеона и главным образом за то, что он продукт революции. Они хотят уничтожить то, что неразрушимо — равенство людей перед законом, право каждого стремиться к высшему. Революция открыла широкое поле деятельности талантливым и способным людям; в этом её главная заслуга и причина успеха. На днях мне случайно попался один из октябрьских номеров «Монитора», и я узнал факт, который доказывает