Симфония проклятых - Джек Роган

И тут Сара заплакала. Утирая слезы, она подумала, заметил ли кто-нибудь, как дрожат ее плечи. Впрочем, ей было все равно.

Энджи лежала на палубе. Не осталось сил даже на то, чтобы моргнуть, хотя солнце слепило ей глаза. К ней подошел агент Пласки, который заслонил собой все небо, и посмотрел на нее с невероятной грустью. Он выглядел таким несчастным, что сердце Энджи сжалось от сожаления.

Пласки что-то говорил, но Энджи не смогла разобрать слов. Слух и все остальные чувства отказали, тело онемело. Ей было холодно, и, хотя она ощущала что-то в тех местах, куда, вероятно, попали пули, она бы не назвала это болью, скорее пустотой, словно некоторые части ее тела атрофировались.

Энджи улыбнулась Пласки, хотя у нее не было уверенности, что губы подчиняются ей. Она надеялась, что у нее получилось. Ее радовало, что кому-то не все равно. Энджи видела след от удара кофейником, около него расходились круги. Скоро там появятся огромные синяки, но с Пласки все будет в порядке. Энджи сожалела, что причинила ему боль, но она сделала то, что требовалось: преодолела страх, который преследовал бы ее до самой могилы, — она убила чудовище.

Теперь она заснет вечным сном, но в нем не будет кошмаров. Все правильно.

Энджи протянула Пласки руку, ей хотелось объяснить ему, почему она так поступила, но в следующее мгновение она умерла.

84

Гейб Рио знал, что ему следовало бояться гораздо сильнее. Быть может, внутри у него все онемело, и причина крылась в гибели Мигеля. Впрочем, Гейб чувствовал, что тут нечто большее. В некотором смысле он ощущал себя Орфеем, спускающимся в страну мертвых. С другой стороны, метафора не годилась, потому что он не любил Тори. Нет, она нравилась ему, но никогда не смогла бы стать его Эвридикой. Прежде Майя имела для него огромное значение. Сейчас он с трудом вспоминал человека, который ее любил.

Возможно, этим и объяснялось его оцепенение. Когда-то Гейб любил море и мог согласиться на самую простую работу, только бы оказаться на борту корабля. Майя вышла замуж за этого мужчину, но прошло время, и он изменился благодаря Мигелю и «Вискайе». Кроме того, он понял, что Майя влюбилась не в молодого парня, каким он был, а в мужчину, в которого рассчитывала его превратить. Так он жил.

Свое прошлое и прежнего Гейба он забыл, когда вошел в пещеру. Майя, Мигель, «Вискайя», «Антуанетта» — на все это он теперь смотрел словно со стороны. Когда он поднимется наверх и наконец оставит проклятый остров за спиной, Гейб Рио исчезнет окончательно, и его место займет кто-то совсем другой. Его ждет новая жизнь, если, конечно, он сегодня уцелеет.

Ботинок Гейба соскользнул с выступа, мелкий камешек откололся и полетел вниз, в темный провал. Должно быть, он упал в воду, но Гейб не услышал всплеска. Они находились здесь более часа, может, два, и когда он направил луч фонарика в расселину, то увидел, что уровень воды поднялся по меньшей мере на дюжину футов с того момента, как они сюда спустились.

— Мне не хочется об этом говорить, — прошептал он Дэвиду Будро, который шел перед ним, — в особенности если учесть, что я понятия не имею, как себя ведет прилив тут внизу, но вы уверены, что мы идем в нужном направлении?

Дэвид оглянулся, споткнулся, но сумел сохранить равновесие. Они шли по туннелю, состоящему из вертикальных пластов камня, зазубренных и неровных. Без обуви здесь было бы невозможно передвигаться, но у молодого доктора Будро возникали проблемы даже в надежных горных ботинках. Технически он являлся командиром отряда, но как он мог вооружиться сам и не дать Гейбу оружие для самозащиты, оставалось для капитана «Антуанетты» тайной.

— Мистер Рио, вам известно, что у лейтенанта Стоуна есть компас, — сказал Дэвид. — Зачем вы спрашиваете? Ход уводит нас немного к западу от нашей цели. Мы пытаемся добраться до грота, но рано или поздно расселина должна привести в другую пещеру или туннель. Как только мы там окажемся, нам придется рискнуть и поднять шум, чтобы отыскать тех, кто уцелел после взрыва, потом…

— А если ничего не выйдет? Если окажется, что расселина заканчивается тупиком? Она может выйти куда угодно. И даже если мы попадем в другой туннель, нет никаких гарантий, что мы найдем проход, который выведет нас к уцелевшей группе.

Дэвид немного поколебался и посветил фонариком в лицо Гейба.

— Сейчас рано задавать такие вопросы. Мы рискуем, потому что не можем бросить их там на произвол судьбы.

Гейб заморгал, его раздражал бьющий в глаза свет, но как только Дэвид отвел луч в сторону, глаза капитана быстро приспособились к сумраку туннеля.

— Я заговорил об этом, придурок, потому что вода очень быстро поднимается. — Гейб кивком показал на воду. — Мы приближаемся к критической точке, еще немного — и мы не сможем вернуться назад. Если мы не найдем новый туннель и не отыщем группу ваших людей в самое ближайшее время, то все утонем.

У них за спиной откашлялся один из матросов.

— Если ты хочешь вернуться назад, приятель, тебя никто не держит.

— Вот именно, — не поворачиваясь, добавил Дэвид.

Гейб почувствовал, как у него начинают раздуваться ноздри, но решил не поддаваться гневу.

— Я не стану возвращаться. Просто я надеялся, что у вас есть серьезный план или причины верить, что мы найдем путь наружу и вас толкает вперед не просто безудержный оптимизм.

На этот раз оба матроса за спиной Гейба промолчали, как и те, кто находились впереди Дэвида — Кроули, Восс и лейтенант Стоун, — но казалось, что они внимательно прислушиваются к их разговору.

— Геолог нашей группы, Пол Ридж, находится в гроте вместе с моей бабушкой, — сказал Дэвид. — Он не стал бы углубляться в туннель, если бы не считал, что из него есть выход. Они остались бы на месте в надежде, что мы успеем откопать их.

— Ридж с ними, а не с нами. Вы просто строите догадки, — сказал Гейб.

— Да.

Гейб кивнул самому себе.

— Хорошо. Лучше знать это заранее.

Дэвид оглянулся, чтобы ответить, но снова споткнулся. На этот раз он упал и ударился коленом об один из острых камней, выругался и уронил фонарик, который отскочил в сторону и свалился в расселину. Гейб видел, как луч света описал дугу и скрылся под водой.

— Дерьмо, — проворчал Дэвид.

В свете своего фонаря Гейб увидел измученное лицо молодого ученого. Тени придавали ему изможденный вид. Все замерли на месте, прислушиваясь. В этот момент у Гейба возникла ужасная догадка. Он понял, что им необходимо двигаться как можно быстрее.

— Не стоит переживать, — сказал он. — Мы все время сбрасывали вниз камушки, и они падали…

Из ближайшей расселины он услышал второй всплеск, повернулся и посветил в лица идущих за ним матросов.

— Что такое? Парни, вы что-то роняли вниз?

Оба с мрачным видом покачали головами.

— Пошли, нужно уходить отсюда, — понизив голос, сказала Восс.

Кроули двинулся дальше по узкому карнизу, левой рукой ведя по гладкой стене расселины, а правой сжимая фонарик. Восс и Стоун следовали за матросом. Как только Дэвид снова зашагал вперед, Гейб поспешил за ними. Он направил луч своего фонарика вперед, чтобы осветить дорогу Дэвиду и позволить ему идти с прежней скоростью.

Гейб все время напряженно прислушивался, но улавливал лишь шорох подошв по камням и дыхание идущих за ним матросов, а также удары собственного пульса, грохочущего у него в ушах.

И тут послышалось пение, сначала тихое, но постепенно усиливающееся, эхом выплывающее из расселины. Дэвид замешкался, но Гейб подтолкнул его в спину свободной рукой.

— Проклятье, — пробормотал у него за спиной один из матросов.

Восс быстро обернулась через плечо, выискивая Гейба среди остальных.

— Гейб, это…

— А как ты думаешь? — хрипло ответил он. — Вперед, ради бога! Бежим!

И они побежали, спотыкаясь и едва не падая. Лучи фонариков метались по стенам и над расселиной. Гейб чувствовал, как напряглось все тело, и, когда Дэвид снова споткнулся, подхватил ученого за плечи и приподнял, как куклу, а потом толкнул вперед. Он услышал, как кто-то выругался и взвел курок.

— Лейтенант, ход ведет вверх, — послышался голос Кроули.

Через дюжину шагов Гейб понял, что имел в виду матрос. Расселина сузилась, и они начали подниматься. Впереди замелькали лучи фонариков, и Гейбу показалось, что он видит стену — тупик.

Песня стала выше и громче. Яростная и прекрасная, она доносилась не только снизу из узкого пространства расселины, но и отражалась от стен и потолка туннеля — определить направление стало невозможно.

У него за спиной один из матросов поскользнулся и упал. Гейбу показалось, что он слышит, как ломается кость, и от этого звука наружу вырвался сдерживаемый страх. Он обернулся и направил назад луч фонарика. Упал медик Манетти. Его лицо покраснело от боли, и он закричал, когда другой матрос попытался поднять его на ноги.