Бесёнок по имени Ларни - Кае де Клиари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Инци вдруг повернул голову, посмотрел на Руфуса и что-то прошептал своими бронзовыми губами, но Руфус ничего не услышал. Зато он внезапно понял, что Инци перед ним не бронзовый, а настоящий! И этот настоящий Инци, по настоящему был прибит к кресту здоровенными, кованными гвоздями! Из рук и ног его струилась кровь, перепачкавшая и свежее дерево креста, и жалкие остатки одежды, которые едва прикрывали избитое, в ссадинах и кровоподтёках, тело.
На лице распятого было написано невыразимое страдание, но взгляд был осмысленным. Он посмотрел Руфусу прямо в глаза и полупрошептал, полупрохрипел:
– Быстрей… Опоздаешь… Поторопись!..
Руфус ничего не понял и продолжал оставаться на месте. Он только с удивлением отметил, что на голове у Инци не терновый венец, а ещё более жуткое сооружение из колючей проволоки! (В Междустенье её было полным-полно, и Руфус с детства знал, какая это дрянь.)
Мальчик не мог взять в толк, что от него хочет Инци, а тот, по-видимому, не мог говорить в полную силу, и было понятно почему – в боку у него зияла широкая, колотая рана, которую мог оставить только наконечник копья.
Руфус моргнул раз, другой и открыл рот от удивления! Инци больше не был распят. Он стоял на небольшом возвышении, скорее всего на пригорке. Его одежда была белоснежной, лицо чистым, длинные волосы тщательно расчёсанными и умащенными маслом. В руках он держал книгу, а вокруг головы у него разгоралось сияние.
Увидев Руфуса, Инци приветливо улыбнулся и помахал рукой, но тут же поглядел с тревогой и, указывая на что-то, что было за спиной мальчика, воскликнул:
– Скорее! Помоги! Только ты можешь…
Окончание фразы Руфус не расслышал. Голос Инци ещё звучал, но слов было не разобрать, словно он говорил издалека. К тому же туман перед глазами Руфуса снова стал сгущаться, пока не превратился в прежнее непроницаемое покрывало, которое заслонило от него любимого друга и учителя.
В больничной палате, между тем происходило следующее – Теренций подошёл к двери, открыл её, высунул голову в коридор и позвал:
– Почтенная Евстафия, зайди-ка сюда на минуточку!
– Может, стоит позвать Ханну? – угрюмо спросил Сыч.
– Не стоит! – ответил Теренций. – Столько лет прошло. К тому же Евстафия давно зарекомендовала себя, как самая добрая и терпеливая сестра и нянечка!
В палату, толкая перед собой столик на колёсах, накрытый марлевым покрывалом, вошла сухонькая пожилая женщина, одетая в белый халат и чепчик.
– Вот, Евстафия, – сказал Теренций, улыбаясь, – посмотри на эту девушку! Узнаёшь ли…
– Ниа? – сказала вдруг вошедшая женщина. – Ниа! Доченька!
Недавняя спутница Руфуса, услышав это имя, вздрогнула, и на лице её отразился неподдельный ужас. Но в следующую секунду она подалась вперёд, неуверенно протягивая слегка дрожащие руки.
– Мама? Мама!
Всё произошло так быстро, что никто из присутствующих не успел даже глазом моргнуть. Рука Евстафии змеёй метнулась под марлевое покрывало на передвижном столике и, не останавливая движение, устремилась к груди дочери, но уже с зажатым в цепких, сильных пальцах блестящим предметом!
В то же мгновение мальчишеское тело, одетое в длинную больничную рубашку, сорвалось с койки, налетело на девушку, так и не успевшую опустить руки, и сбило её с ног! В дверях вдруг возникла высокая седая женщина, жилистая и сухая, как палка, и в следующее мгновение Евстафия уже билась и верещала, скрученная её умелыми, сильными руками!
Теренций и Сыч ошарашено поглядели друг на друга.
– Я же говорил, что нужно позвать Ханну, – проворчал последний, а его товарищ вообще не мог вымолвить ни слова.
Мара сидела на полу и глаза у неё были, как блюдца. Она не видела и не слышала ничего, что делалось вокруг. Она сидела и механическими движениями гладила перевязанную голову Руфуса, ничком лежащего перед ней. Руфуса, у которого промеж лопаток торчала никелированная рукоятка большого медицинского скальпеля…
Глава 83. Пушистые дети Ночи
Женщина. Жена. Жена, с которой муж не сводит глаз, всё не может поверить, осознать, налюбоваться! А что собственно изменилось?
Стефан смотрел, как Ларни резвится, словно жеребёнок на зелёном лугу, то убегает вперёд, то прячется в высокой траве, но при этом её тут же находит кто-нибудь из собак. По сути своей она ещё девочка, совершеннейший ребёнок. Вот только ночью эта девочка проявляет такую бурную фантазию, так быстро учится, что вскоре в своей опытности догонит Сато!
Стефан не забыл прежнюю подружку, и ,конечно, сравнивал её с Ларни. Понятное дело, Сато во многом превосходила бесёнка – ростом, силой, статностью, опытом и умелостью в любви. Но Ларни легко совершенствовалась во всём, за что бралась с энтузиазмом, а за науку любви она именно так и взялась, со всей, вдруг открывшейся, страстью и неутомимостью молодости.
Но самое главное для Стефана было то, что он не любил Сато, хоть и привык к ней, и теперь даже скучал немного, (как о подруге и собеседнице, но почему-то не как о любовнице). А вот Ларни он любил. Любил всегда, сначала неосознанно, потом тайно. И в то время, когда был, раздираем сомнениями. Любил, когда уже решил, что им больше не суждено встретиться, любил, когда спал с Сато, а Ларни почти превратилась в воспоминание об утраченном счастье. Любил он её и сейчас, ещё не осознав, почти не веря в реальность происходящего.
Женщина. Жена. Но Ларни не чувствовала себя взрослой! (Только сиськи, как будто, увеличились за последние пару недель. Или ей это только показалось?) Она совсем не видела изменений ни в себе, ни в Стефане. Просто сбылось то, о чём недавно лишь мечталось или даже не мечталось, а неосознанно виделось в отдалённой перспективе, которая станет реальностью, когда-то, с кем-то, но не сейчас и не с ней.
Просто она проснулась вот и всё! Проснулась для жизни, и это было здорово! Когда они вернутся, священник освятит их брак. Родители, конечно, будут не против, в этом она ни минуты не сомневалась. Только бы добраться домой поскорее!
Первыми неладное почуяли собаки. Монсеньор убежал далеко вперёд, влез на холм и встал на вершине, как изваяние, вглядываясь, вслушиваясь, внюхиваясь в окружающий мир. Мадемуазель ощетинилась, опустила хвост, но не поджала его и, глухо ворча, жалась теперь к ногам людей.
В воздухе повисла тревога. Вокруг как будто потемнело. Впрочем, солнце и впрямь зашло за, невесть откуда взявшиеся, тучи.
Стефан в самом начале своего пребывания здесь удивлялся, как это может быть, что в Аду светит солнце? На что Сато, откровенно посмеявшись, ответила:
– Ты же не думаешь, что
