Китай - Эдвард Резерфорд

невесте, она зачесала волосы на большой гребень, приподняв их и украсив цветами, отчего казалось, что на ней высокая корона.

– Ты выглядишь такой высокой, – изумленно пробормотал Гуаньцзи.

– Бойся меня, – рассмеялась Илха.

Во-вторых, шаманы. Ее отец настоял на их присутствии. Двое стариков поставили маленький киот и провели древние ритуалы родом из маньчжурских лесов, с горловым пением, которого никто не понимал, кроме дяди, хотя Гуаньцзи сомневался и в том, что дядя понимает. Это придало церемонии странную торжественность.

Гуаньцзи расстроился, что Илха живет так далеко, но она обещала при первой же возможности приехать к нему.

В любом случае вскоре сам Гуаньцзи уехал по крайней мере на бо́льшую часть года. Пришло время поступать в маньчжурское военное училище в Ханчжоу. У его дяди имелся домик рядом с типографией. Гуаньцзи поселился там и только на праздники возвращался в Чжапу.

Ханчжоу находился в восьмидесяти милях вниз по побережью от Чжапу, в устье реки. До этого времени Гуаньцзи никогда здесь не бывал, и поначалу новое место его пугало. Ханчжоу был столицей провинции, одним из старейших городов Китая, с могучими тысячелетними стенами и обширными пригородами. На холме над рекой возвышалась огромная пагода, поднимавшаяся к самому небу.

– В старину наверху ставили большой фонарь, – рассказывал дядя, – чтобы морякам было легче управлять кораблями.

В Ханчжоу брал свое начало Великий канал, по которому всевозможные товары доставляли на север.

– Тысяча сто миль в длину, – объяснил дядя. – Если плыть вверх по каналу, то пересечешь сначала долину могущественной Янцзы, а затем, дальше на север, долину Желтой реки, а потом доберешься до Пекина. После Великой стены это второе величайшее чудо строительства во всем Китае.

На широких улицах Ханчжоу располагались знаменитые магазины, аптеки и чайные, которыми на протяжении веков владели одни и те же семьи. Что касается обширной территории, отданной маньчжурским знаменным, то она занимала не менее двухсот сорока акров.

Гуаньцзи поступил в военное училище, где почти все мальчики были старше и уже привыкли к этому огромному городу. Мальчик предполагал, что соученики будут намного более продвинутыми, чем он. В математике ему определенно было чему поучиться, да и знания по истории, культуре и литературе стоило бы подтянуть, а вот маньчжурский он знал куда лучше их. Еще больше Гуаньцзи удивил тот факт, что во всей школе не нашлось ни одного мальчика, который мог бы сравниться с ним в традиционных боевых искусствах. Многие ученики вообще не умели ездить верхом.

– Император выдает им пособие на покупку лошадей, – грустно сказал дядя, – а они просто тратят деньги на себя.

Именно за годы, проведенные в Ханчжоу, Гуаньцзи стал лучше понимать своего дядю. Поскольку его растили как знаменного солдата, он никогда не проявлял особого интереса к типографии дяди и был весьма удивлен, обнаружив, как много тот работает и сколько в дяде от презираемых ими торговцев.

Гуаньцзи нравилась типография. Помимо больших деревянных прессов и бумаги на полке, там стоял длинный стол, за которым сидели мастера-резчики. Книги печатались не металлическими шрифтами, а с помощью маленьких деревянных блочков, причем на каждом был один иероглиф.

Его дядя занимался всевозможными книгами, и не только книгами.

– Вот прекрасный сборник стихов. Мы копируем символы из старинной рукописи эпохи Мин. А это мандарин, мой хороший друг, хочет напечатать свои сочинения. А это… – он указал на стопку плотных листов, исписанных неряшливым почерком, – родословная одного благородного мужа аж за три тысячелетия. Частично, конечно, выдумка, но он щедро платит. – Дядя улыбнулся. – Может, я и не ученый, но знаю, как написать вступление, чтобы изысканно польстить, ну, ты понимаешь.

Гуаньцзи понял: если бы у дяди не было обширной сети знакомых, то ничего бы не вышло. Он знал всех образованных людей в провинции. Это были его покровители и его же заказчики.

Некоторые его знакомые жили в городе. Но излюбленным местом встреч было озеро Сиху, куда императоры приезжали расслабиться, писатели и художники – любоваться природой, а чиновники – отдыхать. Время от времени дядя возил Гуаньцзи к каким-то богатеям в дома на берегу озера или в пристанище какого-нибудь ученого в горах… Гуаньцзи такие визиты очень радовали.

И хотя он восхищался дядей, но не мечтал о такой жизни. Энергия Гуаньцзи била через край. Ему не хотелось торчать весь день взаперти в библиотеке или типографии.

За годы учебы в военном училище Гуаньцзи преуспел. Он на лету все схватывал, и у него была отличная память. Что касается физических навыков, в Ханчжоу почти не было больших открытых пространств для верховой езды, поэтому его навыки не улучшились. Другое дело – стрельба из лука. Когда Гуаньцзи вступил в подростковый возраст, то стал очень крепким и мускулистым парнем. Ему еще не исполнилось и пятнадцати, а он уже мог натягивать более мощный лук и стрелять дальше со смертоносной точностью и лучше, чем любой из соучеников. Его лицо тоже начало меняться. Стало более округлым, скуластым, в нем сильнее проступили монгольские черты, а над губой пробивались тонкие темные усики. Однажды дядя, просматривая какие-то рисунки, вытащил старинное изображение князя-воина.

– Ты вырастешь вот таким, – заметил он с улыбкой.

И хотя это было легкое преувеличение, но определенное сходство просматривалось. Когда в школе ставили какую-нибудь из любимых маньчжурами пьес, Гуаньцзи всегда выбирали на роль князя-воина.

Только два раза небольшие тучи омрачили горизонт его жизни в те годы. Во-первых, смерть императора. Трон унаследовал его сын, совсем молодой человек. Но смена правителя почти не повлияла на повседневную жизнь Гуаньцзи, разве что пришлось соблюдать официальный траур.

Во-вторых, восстание, вспыхнувшее в одной из южных провинций.

– Это обычная история, – утверждал дядя. – Империя настолько огромна, что где-то всегда бушует очередное восстание. Секта «Белый лотос» хочет восстановить династию Мин, мусульмане бузят на западной границе, триады пытаются захватить порты, мелкие племена доставляют неприятности во внешних провинциях. Мы все это уже видели.

– И кто стоит за этим конкретным восстанием?

– Какой-то хакка по фамилии Хун[47].

– Чего они хотят?

– Свергнуть маньчжуров. Как только мы уйдем, очевидно, все мировые проблемы останутся позади. – Дядя вздохнул. – Они даже обещают собственное Небесное царство великого благоденствия – Тайпин, как они его называют. Что ж, удачи!

– Говорят, хакка – хорошие воины. Не случится ли так, что восстание наберет силу?

– Сомневаюсь, – покачал головой дядя. – Они уже совершили одну огромную ошибку. Их лидер следует за христианским богом варваров. Жителям нашей страны это не понравится.

– Я не знаю, кто такие христиане, – признался Гуаньцзи.

– У них один главный бог и два бога поменьше. Одного из этих двоих зовут Иисус.

– Это имя я слышал.

– Тот хакка, лидер тайпинов, заявил, что он младший брат Иисуса. – Дядя засмеялся. – Ничего у них не получится.

Позднее в том же году Илха приехала в Чжапу вместе с мужем