Китай - Эдвард Резерфорд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я очень рад, – сказал Гуаньцзи.
– Илха меня разозлила. Глупая девчонка! Шутит над святыми вещами! Если хочешь узнать правду о том, кто ты такой, я могу посоветовать тебе слушать свое сердце. Другого способа нет.
Они добрались до батареи на холме. Линия золотого света заблестела на горизонте. Они ждали и молча смотрели, как солнце медленно выходит из-за моря. Затем они развернули лошадей и двинулись в обратный путь.
– Я думаю, что я маньчжур, – сказал Гуаньцзи. – Нутром чувствую.
– Очень хорошо! – Дядя выглядел довольным.
Они проехали еще немного, а потом дядя придержал коня, и Гуаньцзи тоже остановился.
– А теперь, Гуаньцзи, у меня есть еще кое-какие новости для тебя.
– Хорошие или плохие?
– Плохие. – Дядя вздохнул. – Но время пришло. – Он пару минут подумал. – Пока у тебя в жизни было всего два места – Чжапу и Ханчжоу. В обоих городах гарнизоны маньчжурских знаменных. И хотя большинство знаменных не практикуют верховую езду, здесь уважают наши маньчжурские традиции.
– Конечно.
– Но ты не знаешь, что на самом деле за пределами Пекина традиции чтут только в этих двух местах, и нигде более. – Он печально улыбнулся. – Я тебе не рассказывал.
– Не понимаю, о чем ты.
– Маньчжурские знаменные сломлены, Гуаньцзи. В большей части Китая мы посмешище. Даже император почти разочаровался в нас.
– Но император – маньчжур. Маньчжуры правят Китаем!
– Двести лет назад, – сказал дядя, – когда мы свергли династию Мин, маньчжурский знаменный гордо заявлял, что он раб императора. Почему он гордился? Потому что быть рабом императора означало быть выше всех людей. – Он кивнул. – Наши гарнизоны по всему Китаю должны были напоминать ханьцам, что мы главные. Знаменным хорошо платили, им полагалось жалованье серебром, денежное довольствие на рис и всевозможные другие льготы. Нам не разрешали заниматься всякими низкими ремеслами, недостойными маньчжуров. Мы жили с высоко поднятой головой, а потом кое-что случилось.
– Что?
– Марш поколений. На это, конечно, ушло время, но численность маньчжуров росла. Восстания, неурожаи, пиратство, не говоря уже о недавней войне с варварами и их проклятым опиумом, – это огромная нагрузка на казну. Император не в состоянии платить такому количеству знаменных. Выплаты урезали, но знаменным по-прежнему нельзя заниматься другой работой. Знаешь, что бывает, если платить воинам только за то, что они просто существуют? Они деморализованы. Многие разучились воевать. Но они все еще ждут денежного и продовольственного довольствия. Некоторые даже бунтовали, когда им не хватало на пропитание. Есть города, где половина знаменных сейчас нищие. Они, конечно, по-прежнему гордятся тем, что маньчжуры, потому что больше гордиться попросту нечем. Если в какой-то провинции вспыхивают беспорядки, то император часто отправляет войска ханьцев или даже отряды народного ополчения, но не нас.
– Поэтому ты захотел, чтобы я стал маньчжурским воином?
– Хороший вопрос. Потому что это твоя единственная надежда. – Дядя замолчал. – В Китае можно преуспеть четырьмя способами. Если ты ханец, можно стать торговцем. Торговцев презирают до тех пор, пока они не разбогатеют настолько, чтобы купить место среди благородных мужей. На самом деле я мелкий торговец, пусть я так себя и не называю. Но ни я, ни мои сыновья никогда не разбогатеем с помощью нашей маленькой типографии. Второй способ – стать чиновником. Экзамены очень тяжелые, но награда может быть высокой. Для ханьца есть еще третий путь. Подвергнуться оскоплению и стать евнухом при императорском дворе, где можно отменно поживиться.
– Я рад, что я не ханец. – Гуаньцзи позволил себе улыбнуться.
– Ну и четвертый способ – быть маньчжуром.
– Из того, что ты говорил раньше, так сразу и не скажешь…
– Погоди. Это еще не все. Помни: Небесный Мандат дарован маньчжурской династии. А теперь поставь себя на место императора. Что значит быть императором Китая? Что нужно делать?
– Император должен совершать древние жертвоприношения богам, чтобы просить хороших урожаев.
– Определенно. Он ведь Сын Неба. А еще он должен олицетворять культуру народа, которым правит, – ханьцев. Наша маньчжурская династия на протяжении поколений делала это. Последний император умел писать вполне сносные китайские стихи и гордился своей каллиграфией. Я слышал, что ему даже нравилось исправлять китайскую грамматику в полученных им меморандумах, конечно красными чернилами! Прежде всего, чтобы показать, что его династия не утратила право на Небесный Мандат, а потому он не может позволить маньчжурским кланам потерять лицо.
– И как это мне поможет?
– Поскольку знаменные так ослабели, он отчаянно нуждается в достойных маньчжурах. В людях, которые могут доказать, что они образованные китайцы и обладают кое-чем большим – древними маньчжурскими добродетелями, которые отличают нас от тех, кем мы правим.
– И этим человеком буду я?
– Я не мог дать тебе большого богатства или высокого положения, Гуаньцзи, но благодаря твоим врожденным способностям ты получил маньчжурское воспитание, что является редкостью. Твой отец – герой. Сам император почтил нас мемориальной аркой. А у меня есть друзья среди чиновников и ученых, которые выступят в твою поддержку. Император будет сам тебя продвигать.
– Дядя, ты и так много сделал.
– Но ты сможешь сделать гораздо больше. Как сын знаменного, обучающийся в военном училище, ты уже в очереди на офицерство. Даже сегодня офицер получает приличное жалованье. Кроме того, Гуаньцзи, тебе следует сдать провинциальные экзамены.
– Я не ученый.
– А тебе и не надо быть ученым. Помни, тебе не придется соревноваться с кандидатами-ханьцами. Для маньчжурских знаменных предусмотрена отдельная квота со своим проходным баллом. Конечно, тебе придется много работать. Но я найму наставников, и тебе нужно будет добиться достаточно скромных успехов. Как только ты получишь степень цзюйжэнь, перед тобой распахнутся двери администрации и ты сможешь занять любой пост.
– Значит, мне все-таки повезло быть маньчжуром.
– В этой жизни, Гуаньцзи, ты должен использовать все свои преимущества. В другом поколении таких привилегий может даже не быть. Кто знает? Но теперь нужно выбирать. Хочешь ли ты закончить нищим маньчжуром или же готов воевать.
– Я готов к бою, – ответил Гуаньцзи.
В последующие месяцы он удвоил усилия в учебе. Ему пришелся по душе вызов. Гуаньцзи осознал, что до сих пор руководствовался только тем, что хотел пойти по стопам отца, героя, которого почти не помнил. Эта идея воодушевляла его, утешала и приносила радость. Но теперь он увидел, что будущее больше не является правом по рождению, естественным развитием, и придется бороться за выживание.
Будущее он выкует сам – с помощью дяди, разумеется, – но и
