Дикая раса - Ольга Онойко

Из костей. Из чьих-то маленьких пятипалых рук.

Ррит смотрел недвижно, словно позволяя любоваться собой.

«Это он. Сам, — думал Маунг. — Это Т’нерхма».

И дальше мысли соскальзывали, точно под откос по обледенелой тропе — что у ррит три сердца, и оттого они намного выносливее людей, что до войны люди успели освоить три планеты земного типа, что слишком многие расы Галактики используют для дыхания кислород, и что значат украшения рритского командарма: зажимы в косах, браслеты и ожерелье… что означает ожерелье?

Все равно. Только не думать о том, как капитан сидит под взглядом врага, встречая его молчаливый смех.

Глаза ррит, озера кипящего золота в черной кайме, сузились, тонкие губы дрогнули, открывая белизну природного оружия. Как они сумели сохранить зубы и когти не атрофировавшимися за время разумности, вчетверо большее, чем у людей? пятипалая, почти человеческая ладонь огладила левую височную косу, и из кончиков пальцев мягко, наполовину вытекли янтарные острия.

Т’нерхма что-то сказал — минуту назад. Звука не было, только картинка, а потому слова врага произнес переводчик голосом Иренэ.

— Х’манку нужна помощь? — спросила девушка, и безумной насмешкой почудилось в речи компьютера — участие.

«Они понимают, что у нас неисправны двигатели», — мельком подумал Маунг.

Карреру с усилием поднял лицо: как самого себя вздернул за подбородок.

— Мы признательны за беспокойство. Нам не нужна помощь.

За время ожидания командарм не шевельнулся — даже блики на украшениях не дрогнули.

— Неужто х’манк отважен? — челюсти Т’нерхмы разошлись, открывая, насколько в действительности длинны клыки ррит, жесточайших воинов во Вселенной.

Бледный до желтизны Карреру улыбнулся.

Спокойно и гордо улыбнулся в ответ.

Кхин вздрогнул. Выпрямился в пилотском кресле и одними губами начал произносить мантру. Ощущение тупого дурмана медленно отступало.

Еще.

Снова.

Ом.

Обладает ли ррит природой Будды?

Смотри сейчас кто-то на Маунга, увидел бы, как каменеет и светится внутренне-ясным его лицо, словно останавливается в жизни, и четкие губы складываются в чужую улыбку.

Ррит более не удостаивал червей-х’манков членораздельной речью. Лишь рыком, упреждающим жертву о часе смерти, — чуть склонившись к экрану со своей стороны, будто грозя прыгнуть сквозь и тотчас самолично разорвать глотку. Закачались косы, отягощенные металлом, легкие серьги мотнулись, когда он выпрямился, собирая броней свет командного пункта «Йиррмы».

И Ано Карреру захрипел и сполз в кресле, царапая грудь.

Только теперь Маунг услыхал вой тревоги.

Двери рубки разошлись. Вбежал Морески, заспанный и оттого какой-то одичавший. Следом, дыша ему в спину, появился Джек Лэнгсон. «Млять!!» — по обыкновению вопил последний, уже разобравшись в ситуации не разумом, но чутьем. Маунг не шелохнулся.

Истекла минута, требовавшаяся для того, чтобы «Йиррма» получил изображение с «Миннесоты».

Ррит засмеялся.

Это мало напоминало человеческий смех, но сомнений не оставалось; да и как он мог не смеяться, гордый воин, — такое стоит рассказывать в кругу сородичей, похваляясь и хохоча за пиром победы: х’манк, жалкая тварь, умер от страха, увидев его клыки.

— Пинцет, — негромко и по-детски обиженно сказал О’Доннелл. — П-подгадал…

Счастливчик шагнул вперед, деловито вытащил повисшего мешком Карреру из кресла и сунул в руки ошалелому Морески. Стал перед капитанским экраном, вздернул подбородок.

Воин увидел воина.

— Kyrie eleison! — выдохнул Лакки и внезапно светло и дико улыбнулся ррит; в широко раскрывшихся глазах просияло безумие.

Глава вторая. Райские птицы

Ветви качнулись.

Солнце бликовало в каплях росы. Соцветие ложной вишни уронило белый бархатный лепесток, он заскользил вниз и замер в остях зреющего колоса. Невдалеке, за серыми лаковыми стволами, дышал океан: перекатывал гальку, зачинал новый прилив. У Древней Земли спутник непомерно велик, и приливы там высоки; у Земли-2 тоже есть Луна, но она много меньше. Места, где приливная волна заметна, можно пересчитать по пальцам. Здесь — видно.

Лес наполняли глухие мелодичные клики. Близилась пора гона. Псевдоптицы Терры-без-номера вили гнезда, крылатые ящеры дурели и носились у самой земли.

Нуктовые дети визжали от счастья. Соревновались, кто больше поймает.

Лилен смеялась. Она залезла на высокую ветку: хороший обзор и вокруг — сплошные цветы, из которых она, почти не глядя, плела венок. На берегу какой-то ретивый малыш сумел оседлать безмозглого крылача и теперь пытался удержаться у него на загривке. Психованный птеродактиль даже не пытался улететь, так и бегал по камням, изредка вспархивая. Вопли ящерят казались почти осмысленными.

Почти.

Нуктам не свойственно выражать мысли звуками.

Лилен вздохнула.

Все-таки противно мотаться из одного климатического пояса в другой: здесь весна и впереди целое лето — а по универсальному времени август, скоро в университет…

Она надела венок и подставила лицо солнцу.

Птеродактиль на берегу вырвался из дитячьих коготков, унесся, скрипуче жалуясь. Нукты унюхали идущих от рифа акул и ринулись наперерез. Не то чтобы они особенно не любили акул, но хищная тварь с пастью, в которую полугодовалый нуктенок может влезть целиком — игрушка позанятней очумелой весенней птахи.

Не поздоровится той акуле, что разинет пасть на маленького дракона.

Не акулы. Не птеродактили. Не вишни и не секвойи, в конце концов; флора северного материка Терры-без-номера фантастически походила на земную, едва не повторяла ее, но здесь, в тропиках, близких подобий встречалось мало. Имена роздали без особого резона, никто не изобретал их, нужное придумывалось само собой, — как, к примеру, названия промысловых рыб.

Которые, строго говоря, и не рыбы вовсе.

Провожая ящерят мыслью, Лилен вдруг вспомнила, что в детстве ее здорово интересовал вопрос: а если с нуктой подерется тиранозавр, кто кого поборет? Папа упорно отвечал, что будет ничья, а потом звери подружатся. Когда пришла мама, то сказала, что динозавры давно вымерли, но, судя по способу охоты на аналогичных животных, сначала нукта вышибет ему глаза, а потом посмотрит по обстоятельствам.

Этот ответ Лилен понравился гораздо больше, и она лишь много позже поняла, отчего папа так рассердился и потом, закрыв дверь, долго, тихо ругался на маму.

Чуть более века назад, на излете докосмической эры, много говорили о терраформировании. Адаптация земной флоры, коррекция климата, изменение плотности и химического состава атмосферы. Даже создание атмосфер при необходимости. Немыслимо сложные, чудовищно дорогие, столетиями длящиеся процессы, — но, казалось, если человечество всерьез хочет занять место среди космических цивилизаций, альтернативы им нет.