Город мечты - Виталий Вавикин

– Избранником?

– Я видел это в мыслях того силовика сегодня.

– Я не знаю, Джим.

– Но с ребенком ведь не все в порядке.

– Возможно.

– Ксения знает?

– Нет.

– Тогда я хочу знать.

– Ты не медик, Джим.

– А ты попробуй.

– Ты знаешь, что такое плацента?

– Орган, который соединяет мать и ее плод.

– Ну, уже лучше, – Дарья тяжело вздохнула, достала книжку и протянула Джиму. – Можешь посмотреть, как она выглядит. Это артерии пуповины, это стволовая ворсина, вены, спиральные артерии, межворсинчатое пространство… – Дарья не хотела вдаваться в подробности, но сейчас эти мелочи были единственным, что позволяло ей потянуть время, успокоиться и собраться с мыслями. – Материнская поверхность плаценты, обращенная в сторону матки, имеет шероховатую поверхность. Плодовая поверхность, обращенная в сторону плода, покрыта амниотической оболочкой. Под ней видны сосуды, идущие от места прикрепления пуповины к краю плаценты. Межворсинчатое пространство с плодовой стороны образовано хориальной пластиной и прикрепленными к ней ворсинами, а с материнской стороны оно ограничено базальной пластиной, децидуальной оболочкой и отходящими от нее перегородками. Большинство ворсин плаценты погружены в межворсинчатое пространство и омываются материнской кровью. Спиральные артерии, питающие беременную матку, открываются в межворсинчатое пространство, обеспечивая постоянный приток материнской крови, богатой кислородом. Эта кровь из устьев спиральных артерий направляется через центр котиледона к ворсинам, омывает их, достигает хориальной пластины и возвращается в материнский кровоток через венозные устья. При этом кровоток матери и плода отделены друг от друга и не смешиваются между собой. Переход газов крови, питательных веществ, продуктов матаболизма из материнской крови в плодовую и обратно осуществляется в момент контакта ворсин с кровью матери через плацентарный барьер, – Дарья перевернула страницу в книге, показывая Джиму еще один рисунок. – В общем, это выглядит примерно так. Что-нибудь понимаешь?

– Немного.

– Теперь попытайся представить, если вот этого, – Дарья ткнула пальцем в картинку, – этого и этого попросту не будет, а вот это, это и это будет работать неправильно.

– Как ты и сказала – я не врач.

– У них общий кровоток, Джим. У твоей жены и твоего ребенка.

– И что это значит?

– Это значит, что твоя дочь питается кровью своей матери почти так же, как вампиры в старых, глупых рассказах.

Глава пятая

Джим блуждал по ночным улицам города, желая просто немного побыть в одиночестве, подумать, собраться с мыслями. Разыгравшееся воображение заставляло его слышать несуществующие шаги, замечать движение теней, которого на самом деле нет.

– Залейте все водой, – недовольно ворчал Джим, чувствуя, как начинает ненавидеть стеклянный оазис.

В этом городе не было даже бездомных! Что бездомные – здесь не было бродячих кошек или собак! Они не могли выжить на улицах, где отсутствовали контейнеры для мусора и свалки, устроенные в темных подворотнях. Город Мечты был самым настоящим раем, куда можно попасть при жизни. Джим горько улыбнулся, думая о том, как, оказывается, легко попасть в рай. Нужно лишь заработать побольше денег и заплатить за место. Он нервно засмеялся, представляя, какими темпами подобные города строятся по всему миру. Скоро стеклянный рай войдет в каждый дом, и тогда он перестанет быть раем. Город Мечты станет просто городом, а люди придумают себе новую мечту, ради которой станут жить.

– Рано радуешься, – сиплый голос незнакомца, обработанный нейронным переводчиком, заставил Джима обернуться.

Перед ним стоял невысокий человек в длинном плаще. Капюшон скрывал его лицо, превращая в темное пятно.

– Простите, что вы сказали?

– Я сказал, рано радуешься, – незнакомец шагнул к Джиму, продолжая держать руки в карманах. – Твое время никогда не настанет. Слышишь? – он сделал еще один шаг.

Джим попятился, уперся спиной в стену.

– Что вам нужно?

– Твоя жизнь.

– Вы меня с кем-то спутали.

– Не пытайся обмануть меня! – незнакомец достал из кармана бритву.

– Клянусь, я не знаю, о чем вы говорите, – Джим пытался отвести взгляд от блестевшей стали, но не мог. – Я… Я недавно приехал в этот город. У меня жена и скоро родится ребенок, – он запинался, но продолжал говорить, потому что ему казалось, что стоит замолчать – и незнакомец пустит свою бритву в ход.

– Я все о тебе знаю. Не утруждай себя.

– Уверен, вы меня с кем-то путаете.

– Путаю? Нет. Разве можно с кем-то спутать эти глаза?

– Это всего лишь глаза.

– Конечно.

Незнакомец выбросил вперед руку. Острая сталь скользнула по щеке Джима.

– Черт, – незнакомец разочарованно смотрел на окровавленное лезвие. – Скажи, ты действительно чувствуешь боль или делаешь вид, что чувствуешь?

Сталь снова разрезала воздух. Острая боль обожгла Джиму плечо. Незнакомец выругался, разочарованный, что бритва во второй раз не достигла цели. Сейчас он хотел лишь одного – достать эти синие улыбающиеся глаза. Горло можно оставить на потом.

– Посмотри на меня! – требовал он, размахивая бритвой. Все новые и новые порезы покрывали тело Джима. – Покажи мне свои глаза, исчадье ада!

Упав на колени, Джим пытался отползти в сторону. Бритва рассекла кожу на его спине. Незнакомец что-то выкрикнул и неожиданно захрипел, забулькал, выплевывая свистящие звуки. Джим обернулся. Несостоявшийся убийца еще стоял на ногах. Его голова была запрокинута назад, а из перерезанного горла текла кровь и вырывался со свистом воздух. В руках он продолжал держать бритву. Даже когда его тело упало на землю и задергалось в предсмертных конвульсиях, бритва по-прежнему была зажата в ладони.

– Глаза целы? – спросил Джима еще один незнакомец. На его правой руке была кровь.

– Это… Это ты убил его? – Джим покосился на агонизирующее тело.

– Я? – на лице мужчины появилось неподдельное удивление. – С чего ты взял? Он раскаялся, что хотел убить тебя, и в приступе депрессии перерезал себе горло.

– Это не так, – Джим прижался спиной к стене и вытянул ноги – единственное, на что хватило сил.

– Ты мне не веришь? – продолжал издеваться незнакомец.

– Нет. И никто не поверит.

– Никто, говоришь? Гм! Пожалуй, ты прав. Признаю, моя вина. Но поверь, я хотел как лучше, – он пнул ногой агонизирующее тело. – Но, думаю, они не станут обвинять тебя. Ты защищался, ведь так?

– Это сделал ты, черт бы тебя побрал!

– Я? Боже упаси! Да меня вообще здесь не было, нет и никогда не будет. Этот ненормальный хотел убить тебя, искромсал всего, пытался вырезать твои глаза. Вот ты и убил его. В целях самообороны. Не умирать же самому!

– Это неправда! – Джим чувствовал, как у него начинает кружиться голова.

– Я тоже так думаю, – успокоил его незнакомец. – Этот тип перерезал себе горло – и дело с концом. Давай я помогу тебе подняться.

– Я никуда не пойду.

– Пойдешь, Джим. Хочешь ты того или нет, но пойдешь.

Аслан Дадоев проснулся от нестерпимой боли. Он закричал так неожиданно и так громко, что жена, разбуженная и все еще не успевшая стряхнуть с глаз остатки сна, закричала вместе с ним. Силовик рвал простыни, словно причина его страданий была в них.

– Боже мой, что это? – визжала жена, глядя на черные пятна, появляющиеся на постельном белье.

Кровь: теплая, густая. Она вытекала из ран на теле Аслана Дадоева. Тонкие порезы. Они появлялись словно из пустоты. Боль, кровь, страх. Дадоев зарычал. Жизнь смеялась над ним. Сейчас он не мог за нее даже бороться. Не видел своего противника. Не знал, чего тот хочет. Единственное, что он мог, – ждать, истекая кровью, и надеяться, что ни одна из полученных ран не окажется смертельной.

Его жена убежала из спальни. Она интегрировала наночип пять лет назад, но до сих пор не смогла привыкнуть к нейронному интерфейсу связи, предпочитая пользоваться обычными телефонами, ставшими давно анахронизмом. Впрочем, сейчас, продолжая кричать, она с трудом могла совладать с телефоном, трубка которого так и норовила выскочить из дрожащих рук – чего уж тут говорить о нейронной связи для вызова неотложки.

Упав на колени, Аслан Дадоев пытался выбраться из спальни, надеясь, что там, за дверью, где сквозь кровавую пелену, застлавшую глаза, он видит свет, его ждет освобождение от страданий.

– Боже мой! Боже мой! – причитала жена.

Когда приехала неотложка, Аслан Дадоев по-прежнему лежал в коридоре. Молодая медсестра вколола обезболивающее и наложила повязки. Некоторые раны пришлось зашивать.

– Как это случилось? – спросила она силовика, затягивая очередной узел.

Он не ответил: лежал стиснув зубы и смотрел в потолок. Медсестра решила, что у него болевой шок, и сделала еще один укол, пообещав, что это поможет заснуть. Закончив работу, она вышла из комнаты.