Рай. Бин Фрай! - Владимир Буров

– Где ты зарыл ее? – Со опять потянулся к кнопке электрошока.

– Подождите, – сказал Борис Бер. – Я же сказал:

– Я его покупаю.

– Ну, хорошо, во сколько вы оцениваете Чашу Грааля. Учтите, я за меньшие деньги его не продам. Я слишком долго его искал. Я слишком долго ее искал, – повторил гладиатор.

– Ну… во сколько вы его оцениваете?

– Говорите прямо, сколько вы хотели мне дать? Учтите, это очень редкий экземпляр. Он распродал всю Россию. Этого не смог сделать даже Столыпин. Столыпин не смог, а этот парень – легко. Во-вторых, у него должен быть клад. В-третьих, как природный масон, он знает, где Чаша Грааля. Приблизительно, вы теперь оценили его? Я сам думаю, что без членства в списке Шиндлера нам не обойтись. Начнем?

– Начнем с миллиарда, – опять начал Со. И добавил: – Кто больше?

– Начнем, – ответил Борис. – И на этом закончим. Миллиарда вам хватит за глаза.

– Мало. Это очень мало. Я буду в конце списка. В случае чего меня могут не спасти.

– Места не хватит в Ноевом Ковчеге.

Кстати, когда два раза подряд в диалоге встречается речь одного и тоже же человека, значит, была пауза. Так сказать, покурили, съели шашлык, выпили:

– Чай, кофе, квас? Эта пауза может быть очень долгой. Настолько долгой, что можно понять:

– Время, в котором идет съемка фильма, или написание Евангелия – не единственное. Как-то:

– Отсутствие Иисуса Христа в течение восемнадцати лет. Во времени Библии.

Ошибочно говорить:

– Тогда должна быть посылка:

– Мир многомерен. – Нет, друзья мои, нет. Это очевидно. Очевидно, если мы рассматриваем конкретный текст.

Как сказал один записной атеист:

– Библия – это художественное произведение. – И это правда. Ибо отличие художественного произведения от нехудожественного только в одном:

– Присутствие человека в тексте. В художественном. А в нехудожественном его вроде бы и нет. А где он тогда? Ответ:

– Остался за бортом Ноева Ковчега.

– Хорошо. Миллиард так миллиард, – сказал Со. – Но в эвро.

– Да ну, зачем вам евро. Это же дочка бакса. Вы должны знать.

– У Шекспира дочки пустили папу по миру. Здесь не может так случиться?

– Степень вероятности такого события очень мала. Это все равно, что положительно ответить на вопрос:

– Есть ли жизнь на Марсе?

Получается, что Нано нес в себе информацию о падении евро, так как знал о нападении марсиан на русскую силиконовую долину.

Далее, появление фокусника номер два. Он пытается перекупить Нано. В наглую. Такого количества денег у него нет. Но для фокусника убедить зрителей в обратном – это норма жизни. И это есть его профессия. Как же его звали? Очень похоже на имя фокусника у Диккенса. Сначала этот парень со всеми вежливо поздоровался.

– Здравствуйте, Нано Анатольевич.

– Здравствуйте, Сяо Иванович.

– Здравствуйте… э… Чай Императорский. Нет, нет, это по-Тибетски. – Он вынул из-за правого уха записную книжку в виде колоды карт. Щас, щас. Сейчас найду то есть. Так, Поз:

– Совсем заврался. Глубже надо пахать. Глубже. Думаю, что я умнее его. Намного умнее. – Нет, не то. Сим-Кидальский. Кто такой? А-а! Считает себя умнее Единого Государственного Экзамена. Но это вряд ли. Заразил меня Синдромом Дуси. Что это за синдром? Не помню. А-а! Является ли раб подчиненным своего господина. Представляете, я сказал:

– Нет. – Он меня заразил Синдромом Дуси. Я не мог сам такую чушь сморозить. Я же умный.

– Ну ты че там ищешь, фокусник? – спросил Со.

– Да нет, все нашел. Ваше имя, – он вытащил карту, – Эдуард Шестой, король Англии. – Борис открыл от удивления рот. – Но это как имя Президента Франции:

– Брюссельская Капуста. – Ну, вы че, не поняли? Это просто шифр. Слышали когда-нибудь о немецкой шифровальной машине:

– Энигма! – Нет? Теперь знайте. Это я. Будем знакомы:

– Энигма. – Будем знакомы:

– Энигма. Энигма. – Мой шифр никто не разгадает. Вы в курсе кто такой наш ПП? Нет? Я вам скажу. Только на ухо. – Он нагнулся к Со.

– Кто?! – изумился этот послушный гражданин. – Это очень интересно. Я сам пишу книгу о ПП, но этого не знал. Непостижимо.

– А что тут непостижимого? Спрашивается, откуда у нас столько немецких машин? Любых марок. Мог ли хоть какой-нибудь кудесник предположить, что в России будут немецкие машины? Нет.

Обычно говорили:

– Ну, почему у нас хотят выпускать Румынские машины?! – Говорили просто так, что, мол, иначе здесь и быть не может. Говорили:

– Почему не немецкие? – Ну, просто так, что, мол, жаль, что мы живем не на Марсе. Ну, в том смысле, что если бы мы жили на Марсе, у нас бы здесь, имеется в виду на Марсе, ездили немецкие тачки. И вот вам, пожалуйста! Они тут ездят. А спросите у кого-нибудь:

– Это Марс? – Глаза на лоб полезут.

– Я ничего не понял, – сказал Нано. – В чем секрет?

– Не обращайте на него внимания, – сказал Энигма, – это мой подчиненный.

– Прошу прощенья, – сказал Борис Бер, – вы его еще не купили.

– Это дело времени. Я уже давно считаю его своим рабом. И знаете почему?

– Почему?

– У меня Синдром Сима-Кидальского. Если человек мой подчиненный, я называю его своим другом. Это все равно что говорил Сократ:

– Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто твой раб.

– Кто? – спросил Нано.

– Я, – ответил Эни.

– Простите, но я уже ничего не понимаю, – сказал Борис Бер. – Могу ли я спросить, как меня-то зовут, согласно шифровальной тачке Энигма?

– А разве я еще не говорил? – Эни положил себе на белый мягкий хлеб маленькую черную розу. – Борис Английский.

– Но вы же только что говорили, что я Король Эдуард Третий?

– Это уже вчерашний день. По сегодняшней шифровке вы, – Энигма раскинул колоду, – вы:

– Морковь по-корейски.

– Действительно, – сказал Борис, – слово на букву х – догадаешься. Настоящая Энигма.

– Я бы ни за что не додумался до этого, – сказал Нано. И продолжал, несмотря на протестующие возгласы остальных членов:

– Тем более я бы никогда не догадался перевести слово:

– Раб, – как:

– Мой друг.

– Ну, это ясно, – невозмутимо сказал Энигма, – ты же не Лермонтов. Ха-ха.

– По отношению к дружбе, – сказал Нано, – подчинение это рабство. Именно так и думал Лермонтов.

– Да, наверное, – сказал Энигма.

– Так, почему же ты, зараза, сказал:

– Это абсолютно разные вещи: подчиненный и раб.

– Я уже говорил об этом, – сказал Энигма, – Кидальский заразил меня Синдромом Дуси. Ведь я, как истинно, русский человек, всегда хочу докопаться до самой истины, до дна. Ведь нам, русским, только бы лоб расшибить в поисках истины. Раньше мы остановиться не можем. До дна! Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна!

– Но ведь вы, суки, отправили совершенно невинного человека в Гул. Он из-за вашего – слово на е – синдрома потерял дар речи. Вы понимаете, что человек не ожидал такой несправедливости от вашего римского архипелага. Вы его кинули. Кидалы!

– Браво. Но именно за этого главного судью теперь зовут:

– Сим-Кидальский.

– Я конечно знал, что многие больны Синдромом Дуси, – сказал Нано, – но не знал, что до такой степени. Вы хоть понимаете, зачем масоны образовали свое братство?

– Все равны! Зачем, спрашивается? Затем, что подчинение рождает рабство. – Продолжал Нано.

– Ну, я так и знал, что вы масон, – сказал Энигма.

Далее, фокусник Эни раскрывает секрет Борису и Нано, что немецкий канцлер это жена ПП.

– А жена? – спрашивает Со, немного подержав рот в открытом состоянии.

– Это его любовница.

– Не достаточно логично, – сказал Борис Английский. – Ибо: откуда тогда такое количество японских тачек? Не может же у не него быть две жены. Немецкая и японская?

– Я не понимаю, почему нет, – невозмутимо говорит Энигма. И добавляет:

– Он же не для себя старался, для всех.

– Не верьте ему! – крикнул Нано, – он не купит меня. Почему? – Как бы спросил бы царский генерал Ру. И сам бы тут же ответил:

– Потому что это он кидала. Ки-да-ла! Ки-да-ла! Ки-да-ла! Он кинул парня, которого за неправильный ответ – неправильный с точки зрения этого Кидалы – направили в Гулаг. Конечно, в этом случае виноват профессор Кидальский. Он мастер на такие подставы. Тем не менее, он воевал на Волховском фронте в корпусе Гайда. Был его адъютантом. А потом и комиссаром, за что потом приняли в МГИМО без экзаменов. Ведь тогда еще не было гуманитарных олимпиад. Если бы они были, его бы точно завалил какой-нибудь академик Лысенко. И вместо института отправился бы бывший князь в заградотряд, убивать своих. Не отмылся бы потом вовек. Работал бы в московском горкоме, получал пайки с красной и черной. Сервелатом, крабами, которых еще живыми упаковывали в банки. Специально для работников горкома, чтобы у них было больше злости, чтобы громче стучали ногами при появлении на трибуне Соленого. В общем, стал бы настоящим коррупционером. А за это теперь, как сказал ПП: