Братство дороги - Марк Лоуренс

Повернувшись, чтобы уйти, я обнаружил в дверях привидение: Мисс Добрые-Глаза-и-Сострадание мерцала сейчас, как призрачный Зодчий, которого я видел почти год назад. Она была в длинном белом одеянии, почти как халат, но без складок и талии.

− Ты должен положить их обратно, Йорг. − Она указала на флаконы, привязанные к ножке стойки.

− Откуда ты знаешь мое имя? − Я подошел к ней.

− Я знаю многое о тебе, Йо…

Я прошел сквозь нее в коридор. Чаще всего переговоры − это просто оттягивание времени, а я уже достаточно долго ждал на том столе.

− …рг. Я знаю, что вписано в твою кровь. Я могла бы создать тебя заново, всего до мельчайших чешуек твоей кожи.

− Очень интересно, − отозвался я. − Где Хакон?

Я подошел к большой двери в конце коридора. Заперто.

− Тебе стоит прислушаться, Йорг. Трудно поддерживать эту проекцию так далеко от ...

− Твое имя, призрак.

− Калла Люфарж. Я ...

− Открой эту дверь, Калла.

− Ты должен понять, Йорг, механизмы имеют ограниченный срок службы. Мне нужны биологические единицы, чтобы продолжать мою работу. Даже чтобы поддерживать меня. Проекция имеет огра…

− Немедленно, − сказал я и ударил флаконами о металл.

− Не надо! − Она протянула руку, будто это могло остановить меня. Самое первое, что она мне сказала, − чтобы я положил их обратно. Это главное, на что стоило обратить внимание. Она сказала это так, словно они были не слишком важны... но она сказала это в первую очередь.

− Или что? − Я снова брякнул концом стойки об дверь, и флаконы дружно звякнули.

− Если этот объект будет заражен штаммом вируса альфа класса, он подлежит очистке. Я не могу ни отменить этот протокол, ни допустить, чтобы это произошло.

В ее прекрасном образе мелькнуло беспокойство. Призраки Зодчих были сотканы из историй человеческих жизней, каждая деталь спроецирована из миллиарда секунд наблюдений. Этот же, как я чувствовал, продвинулся гораздо дальше от их шаблонов, но ведь не так далеко, чтобы научиться испытывать страх?

− Очистке?

− Огнем. − Лицо Каллы коротко мигнуло выражением ужаса и мгновение спустя уже возвратилось к своей обычной безмятежности. Мне стало интересно, в какой момент это выражение было выхвачено из реальности и что заставило его появиться на лице настоящей Каллы, которая была из плоти и крови, как и я, но за долгие столетия превратилась в прах. И далеко ли эта находящаяся передо мной сущность отошла от своего реального прототипа, или настоящая Калла была такой же безумной? − Таким сильным, что оставит эти залы пустыми и дымными.

− Лучше открой эту чертову дверь. − И я крепко врезал стойкой.

− Осторожно! − Рука взлетела ко рту. − Хорошо! Она открыта!

В лежавшем за дверью зале тени чередовались с беспорядочно разбросанными пятнами такого яркого света, что мне пришлось прищуриться. Вдоль всех стен были установлены стальные столы. В ноздри ударил смрад разложения, смешанный с чем-то острым, вяжущим, химическим. На всех столах лежали трупы. На некоторых только куски. Некоторые были свежими. Некоторые разложившимися. В высоких, от пола до потолка, стеклянных цилиндрах плавали органы вперемешку с пузырьками воздуха − сердца, печени, длинные кишки. За ближним ко мне столом металлический скелет, или что-то подобное, склонился над одним из трупов. Несмотря на отсутствие мышц или плоти, существо двигалось, ловко сочлененными пальцами одной руки оно быстро вводило иглу от флакона с лекарствами в жизненно важные точки по всему телу лежащего перед ним трупа. Движения другой руки были более разнообразны, она отстегивала тело от стола, нажимала выпуклые кнопки на каких-то механизмах, заменяющих участки тела, такие как локтевые суставы. В завершение всего скелет повернул какой-то диск на устройстве, погруженном глубоко в грудную клетку трупа.

Звякнув флаконами, я поднял стойку, держа ее между нами, готовый отогнать эту тварь, если она на меня прыгнет.

− Это последний из моих медицинских роботов, − сказал призрак, голосом, который колебался между двумя интонациями, будто не в состоянии решить, какую же выбрать. − Я бы просила не причинять ему вреда.

Как только скелет выпрямился, он стал рассматривать меня черными глазами, сидящими в серебристо-стальных розетках. На его костях я отметил белую мучнистую коррозию, которую видел на замке в своей камере. Существо отошло от стола, припадая на одну ногу, поскрипывание сопровождало каждое движение его конечностей. Казалось, что прошедшее тысячелетие пощадило только его ловкие пальцы.

Движения трупа, напротив, были намного увереннее и сопровождались лишь едва слышным завыванием механизмов, когда он сел на столе между нами.

− Хакон.

Они что-то сделали с его глазами, из красных глазниц торчали стержни из стекла и металла. Его волосы и борода были сбриты, но улыбка осталась прежней.

Пока я медлил в нерешительности, Хакон − или его останки − схватился за мою стойку. Я рванул, но он держал крепко.

− Этот почти получился, − сказал он. Вернее, это был голос призрака, но более твердый, звучавший из коробки в его груди. − Он может поддержать меня, но его мозг деградирует от тонкой регулировки, и степень разложения имплантов слишком велика, чтобы устойчиво работать долгое время.

− А я бы стал твоим следующим... конем? − Я снова рванул стойку.

− Ты обязательно им станешь, − сказала Калла, ее голос исходил одновременно от призрака и из коробки в груди Хакона, это отвлекало. − Проанализированы последние ошибки. На этот раз все получится. Ты не будешь лишен жизни. Даже этот не умер − не окончательно. − Хакон соскользнул со стола и встал передо мной, крепко схватив стойку обеими руками. − Послужишь мне, пока я не найду трех существ для инкубирования, и я отпущу тебя на все четыре стороны, не оставив ничего, кроме нескольких швов.

− Почему меня? − Я огляделся в поисках выхода. − Найди другие тела для своих игр.

− Ты сломал мой последний седативный аппарат.

− Починишь… − Я рванулся вперед и сорвал один из флаконов. Затем отпустил стойку и отошел, подняв флакон над головой, готовый его разбить.

− Не надо...

− Кто другой призрак? Та, которая явилась в виде черепа и костей, пытаясь предостеречь нас?

− Коллега по этой лаборатории, также скопирована и хранится в виде эха данных. Она... не одобряет эту мою работу. Мы здесь изолированы. Это называется безопасность. − В ее голосе послышалась горечь. − Наше исследование слишком засекречено, и мы не можем допустить утечки информации. Поэтому, пока я не найду способ физически передать наши данные на другой портал, мы останемся отрезаны от общей сети. А пока мы вдвоем... спорим... уже тысячу лет. Сейчас верх одерживаю я, но главным образом здесь. Внешняя часть станции давно разрушилась, и наши проекционные блоки теперь недоступны. У нее не хватит сил долго сопротивляться.