Чужой праздник (СИ) - Ломтева Анна

— Не стоит нам тут оставаться, — сказала Ёзге. — Внимание привлекаем. Пойдёмте, тут рядом Старбакс есть.

— Мы вперёд, столик займём, — быстро сказала Акса и, подхватив сестру за руку, потащила в сторону трамвайной линии. Елена проводила их неодобрительным взглядом, но ничего не сказала. В ту сторону уходила улица Диван Юлу, и, насколько Елена могла вспомнить, там вдоль линии все первые этажи были плотно упиханы кафешками и магазинчиками.

— Ладно, пойдём, — она встала и похлопала легонько по плечу их оцепеневшей пленницы. Теперь можно было не переживать за то, что Настя попытается сбежать. Теперь её больше беспокоила внезапная активность Аксы.

— Ёзге, — Елена повернулась к турчанке, — Что твои затеяли?

Та приподняла брови, поджала губы. Ответила вроде бы спокойно:

— Что они могут натворить? У нас тут, ты знаешь, свои порядки. Дети воспитанные, уважают договор и не лезут, куда не надо.

Елена молча покивала, но что-то в голосе Ёзге заставляло сомневаться. «Дети», как же. Близнецы выросли, и это касалось не только их долговязых фигур и худых, скуластых личиков. Девушки определённо были уже давно не «дети» во всех смыслах.

— Идёмте, — немного раздражённо повторила Ёзге и зашагала в сторону «Старбакса», уверенная, что остальные пойдут за ней.

Настю пришлось поддерживать под руки с обеих сторон. Она шла, глядя перед собой несколько остекленевшим взглядом, изредка пытаясь осмотреться по сторонам, но тут же опускала голову, точно от увиденного становилось дурно. Бледное её лицо с кругами под глазами блестело от пота. И от неё самой неожиданно и довольно сильно пахло, как будто она бежала изо всех сил. Не просохшие окончательно ещё после душа волосы повисли, на плечах полосатой футболки проступили тёмные пятна. А ещё подмышками, под грудью и между лопаток.

Олеся шла, крепко держа пленницу под локоть, и едва сдерживала бешеное желание схватить её за грудки и вытащить из неё буквально всё. Что произошло в подземелье? Что сказала ключ? Как происходило общение, на каком языке? Почему Настя так себя чувствует? Что, чёрт побери, происходит?!

Выбрались на Диван Юлу, увидели, как издалека Ёзге машет рукой — сюда, мол.

— Прибавим-ка шагу, девочки, — Елена с силой потянула Настю вперёд, отчего та моментально споткнулась и едва не упала.

— Да что с тобой такое! — возмутилась Елена, останавливаясь. — Ноги разучилась переставлять?

Вокруг них текла и завихрялась толпа. Люди образовывали в таком количестве почти непрерывную среду, подобную жидкости, которая по краям иногда выплёскивала отдельные капли или разбивалась на струйки, но в центре потока лилась ровно и мощно, снося преграды. Елену толкнули, обходя, в спину, в плечо. Олесю почти оттёрли к стене здания. Люди недовольно хмурились, едва избегая очередного столкновения.

— Да ладно, идёмте же, — Олесе стало страшно. Она толпы не любила в принципе, а сейчас у неё возникло стойкое ощущение, что достаточно крохотной оплошности, и тебя собьёт потоком, накроет, и ты уже не выберешься.

Кое-как, таща Настю почти на себе, они добрались до Старбакса. Олеся прокляла уже всё на свете. К середине дня воздух разогрелся до двадцати трёх градусов, и её спортивный костюм явно был слишком тёплым для такой погоды. Она пожалела, что не послушалась Елену, которая ещё вчера предупреждала: в Стамбуле тепло. Очень тепло. «Дура я, могла бы хоть верх от костюма снять, в футболке было бы нормально», думала Олеся, сдувая волосы со лба и щурясь от солнца.

Стамбул цвёл. На площади Султанахмет, которую они оставили сбоку и позади, пылали клумбы тюльпанов всех расцветок. Тут и там сумасшедшими розово-лиловыми гроздьями клубилось иудино дерево. Фасад гостинички, мимо которой они только прошли, был сиреневым от цветущей глицинии. Даже там, где сквозь трещины и щели мостовой, в тени, пробивались какие-то сорняки, сейчас выглядывали мелкие белые цветочки неизвестного вида.

Олеся в очередной раз подхватила споткнувшуюся Настю и подумала (она об этом то и дело думала последние дни), что, когда они закончат с этим делом, она попросит у Елены разрешения остаться на пару дней. Ведь наверняка найдёт ей пустой номер, пусть самый негодный, да даже койку в общей комнате! Просто погулять спокойно, никуда не спеша. Подышать влажным, тёплым ветром с Босфора. Выпить кофе в «Симит сарае». Полежать на траве в парке. Посмотреть на мороженщика, который с жуликоватыми ухватками крутит вязкую массу своего мороженого, отхватывает немного, формирует в рожке красивый завиток, потом обманывает покупателя, оставляя в его руке другой рожок — пустой, а сам оборачивает заполненный красивой красной салфеткой с вензелями и наконец вручает обалдевшему турристу под свист и хлопки зрителей…

— Сюда, — Ёзге стояла в дверях кафешки. Близнецы махали руками, устроившись за большим столом с двумя диванчиками прямо у входа, точно на витрине.

— Нас будет видно, — сказала Елена.

— Не важно, — Ёзге отвернулась, села, предоставив им самим довести и усадить Настю. — Возьмите что-нибудь, иначе нас выставят.

Елена кивнула и направилась к кассам. Олеся протиснулась на свободное место, подтолкнула Настю:

— Двигайся давай.

Настя медленно, точно во сне, подвинулась вдоль диванчика до самой стены, а там уронила руки на стол, голову на руки и зарыдала. Так, что её всю аж затрясло.

— Как человека убивать, так ты не плакала, — начала, заводясь, Олеся, которой всё это время дико хотелось что-нибудь нехорошее Насте сделать. Пнуть, ударить… да хоть обозвать. Ёзге вмешалась:

— Перестань. Она сейчас тебя всё равно не слышит.

— Да ладно, — пробурчала Олеся.

— Замок, — сказала Ёзге. У неё снова сделался тот недовольно-скованный голос, которым она объясняла (обычно поневоле) всё, связанное с их даром. Особенно если это касалось её семьи и ближайшего сообщества. — Замок не разговаривает. Она лезет прямо в голову и показывает. Обращается, если можно так выразиться, к бессознательному. Эта девушка, — Ёзги чуть заметно повернула голову в сторону Насти, — Очень на голову нездорова. Неудивительно, с её силой… Очень много страха и ненависти. И толстая корка прагматичного ума вокруг. Представь, много лет ты живёшь, делая людям гадости из выгоды. Манипулируешь, врёшь, обижаешь. При этом считаешь себя хорошей и очень умной. Замок просто содрал с неё рационализирующую часть личности. По делу, ей сейчас нужно в кризисный психиатрический стационар. А мы вместо этого потащим её углублять травму.

— Ой, бедная! — воскликнула Олеся, моментально снова наливаясь злостью, — Раньше думать надо было! Люди не виноваты, что у неё…

— Ш-ш-ш, — Ёзге нахмурилась, — Не кричи. Никто не виноват, так жизнь сложилась. Твоя подружка тоже руку приложила к этой истории. Не сбежала бы тогда…

— Вам легко рассуждать, — Олеся откинулась на спинку дивана. — Но у неё же совершенно особый случай. Её никто не учил. Я так и не поняла, как это вышло, в её городе пять человек путешественниц постарше, конечно, все с серьёзными триггерами, но чему-то же они могли научить! Стражницы тоже есть, кто-то должна была её почувствовать, хоть одна!

— Ха! Никто не мог, — сказала Акса. — Никто не мог её увидеть, пока не сняли триггер, только я!

— Ну, круто, — Олеся вздохнула, — И чего вы хотите? Она вообще считала несколько лет, что других таких нет. Из-за этого она так лезла к Насте. Стихи эти дурацкие…

— Что за стихи? — Елена подошла, поставила на стол четыре стакана с какими-то напитками. — Могли бы и помочь!

Кара, которая сидела ближе всех к проходу, вскочила и пошла к стойке, забирать остальные стаканы. Елена села, с наслаждением вдохнула прохладный кондиционированный воздух кафешки и спросила:

— Так что за стихи?

— Да это дело прошлое, — Олеся придвинула к себе стакан с кубиками льда и какими-то зелёными ошмётками. Пахло «Спрайтом». — Мне она рассказала как-то между делом. Почему она пыталась выйти на контакт с Настей? Из-за стихов на форуме. Настя, — Олеся покосилась на сидящую рядом и всё ещё всхлипывающую молодую женщину, — Их выложила под своим именем. Только это враньё, ни она, ни её пропавший брат этих стихов не писали.