Ведьмина охота - Сергей Пономаренко

— Неужели, Иванна, я так изменился? Вот ты — ни капельки. Кстати, узнаешь? — Потрошитель расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и достал висевший на груди мой анкх.

Теперь я узнала своего «благодетеля» по взгляду, такому же как и при нашей последней встрече, а выглядит он лет на двадцать старше и весит килограммов на тридцать больше.

— Янош! Как это я тебя сразу не узнала?! Не иначе как наваждение на меня нашло!

— Нет, Иванна, это время оставило свой след, плюс немного маскировки. С момента нашей встречи я боялся, что ты меня узнаешь и придется придумывать новый план. Просто чудо, что мы с тобой встретились…

Ничего хорошего от этого «чуда» я не жду.

— Илона тоже здесь? — спрашиваю я.

— Нет. Многие годы проведя здесь, я уже и не рассчитывал на встречу с тобой. Это Провидение нас свело, и на этот раз ты судьбу не обманешь. Ты помнишь, что тебя ожидало?

От его зловещего взгляда меня передернуло. Неужели спасения нет? Зачем он совершает ужасные убийства? В чем их смысл?

— Ты вновь потрошитель, Янош. В нашем времени ты делал это ради денег, а что здесь тебя на это толкает? Ген убийцы?

— Тоже деньги, большие деньги, и я на них рассчитываю в ближайшем будущем. Трансплантацией органов занимались ученые задолго до нашей с тобой первой встречи в психиатрической больнице. Сейчас 1899 год, через три года Эмерих Ульман успешно пересадит почку животному. Независимо от него добьется определенных успехов в трансплантации Алексис Каррель. Но до первой успешной пересадки почки человеку пройдет еще более полусотни лет, и двигаться по этому пути медицина будет на ощупь, ценой множества ошибок. А я знаю то, чего не знает ни один врач, живущий сейчас, и благодаря этому могу делать то, о чем они только мечтают. Убийства, совершенные Потрошителем, считали бессмысленными, никому и в голову не пришло, что это были научные эксперименты. Я изымал органы у одних, чтобы пересадить их другим. К сожалению, в этом времени я лишен многого из того, что требуется для таких операций. Нет лаборатории для проверки тканевой совместимости, иммунология делает лишь первые робкие шаги. Еще не знают о группах крови и о многом другом, без чего пересадка органов невозможна. Мне пришлось потратить не один год, чтобы изготовить необходимый для трансплантации инструментарий и, главное, обучить помощников, так как в одиночку такие операции проводить невозможно. Теперь у меня есть все. Мной уже сделаны успешные операции, но это держится в тайне. Мое имя никому не известно, славы мне не надо, так как, прославившись, окажусь в клетке моральных ограничений… Но пора заканчивать. Прощай, Иванна!

— Если я не вернусь в гостиницу, тебя арестуют!

— Ошибаешься! Ты уже там и легла спать. Одна разбитная девица, внешне слегка похожая на тебя, играет твою роль. Рано утром она под ручку со мной покинет гостиницу. А тут найдут выпотрошенный и обезображенный труп молодой проститутки, прожившей здесь довольно долго. Ее опознают по одежде, так как лицо будет обезображено. Для идентификации личности имперская полиция использует бертильонаж[17], а дактилоскопия займет свое место в арсенале мировой криминалистики лишь в начале следующего столетия. Кстати, пересадка кожи доноров при ожогах — это первое, чем я здесь овладел.

Янош подал знак Фрицу, и тот стал медленно приближаться. Мне ничего больше не оставалось, кроме как кричать.

— А-а-а! Помогите! Пожар! — ору я, прижавшись спиной к стене.

Бежать некуда, так как передо мной человек-скала, а сбоку стоит, ехидно улыбаясь, Янош.

Дверь в комнату распахивается, и на пороге появляется долговязый Всеволод Никоненко, в руке у него револьвер.

— Не двигаться! — кричит он.

Но Фриц, развернувшись, молниеносно бросается на него, раздаются выстрелы, и помощник комиссара оказывается на полу, погребенный под массивным телом напавшего. Тело Фрица начинает шевелиться, и у меня от ужаса желудок скручивают спазмы. К счастью, это Никоненко выбирается из-под безобразной туши, держа револьвер в руке. Мне не верится, что огромное животное по имени Фриц смогли остановить маленькие свинцовые пульки.

— А-а! — Янош с криком бросается на полицейского и ногой выбивает у него револьвер, в руке у него поблескивает скальпель необычной длины и формы.

Всеволод пытается перехватить руку со скальпелем, но Янош ловко уворачивается, ухитряясь полоснуть противника по лицу. Меня отпускает столбняк, и я бросаюсь к лежащему револьверу, но к нему устремляется и Янош. Мы оказываемся возле него одновременно, но Янош взмахивает скальпелем у меня перед лицом, и я отскакиваю. Он наклоняется, хватает револьвер, но тут на него налетает Никоненко, и они сплетаются в клубок. Я поднимаю оброненный скальпель и, подойдя к борющимся, ударяю им Яноша по руке, рассчитывая перерезать сухожилие, но, видно, задеваю вену, так как кровь льется потоком. Янош роняет револьвер на пол, полицейский тянется к нему и тут же получает удар кулаком в висок. Янош высвобождается из объятий полицейского и, пытаясь зажать пальцами рану, бросается к выходу. Никоненко поднимается и, шатаясь, бежит за ним, я — следом. Во дворе слышны выстрелы. Вижу Никоненко, обессиленно прислонившегося к стене, и убегающего Яноша. Экипажа не видно, лошади наверняка испугались выстрелов и убежали.

Никоненко расстегнул пиджак, и я вижу, как его светлая рубашка набухает кровью на животе. Видимо, когда они боролись, Янош успел еще раз ранить полицейского скальпелем. Всеволод медленно сползает по стене на землю. Я наклоняюсь, беру из его ослабевшей руки револьвер и бросаюсь за Яношем.

«Потрошитель не должен уйти!» — твержу себе. Длинная колоколообразная юбка до пят плюс нижние юбки мешают бежать, как и тяжелый револьвер, но расстояние между мной и Яношем сокращается. Впереди вижу экипаж с нервно всхрапывающими лошадьми, понимаю, что Янош будет возле него раньше меня. Поднимаю револьвер, пытаюсь прицелиться, но он тяжелый, и рука ходит ходуном. Понимаю, что промахнусь, и все равно нажимаю на курок. Грохот выстрелов бьет по барабанным перепонкам, отдача заставляет руку дергаться из стороны в сторону. Единственное, чего я добилась, — лошади, запряженные в экипаж, понесли. Янош останавливается и, обернувшись, смотрит на меня. Вижу искаженную ненавистью физиономию убийцы. Небось жалеет, что так долго нянчился со мной, вместо того чтобы убить сразу, еще в гостинице. Я поднимаю револьвер и целюсь в него. Этого достаточно, чтобы он снова двинулся вперед. Янош сворачивает в улочку, полого уходящую вниз, откуда слышится шум реки. Следую за ним, не отстаю. Он идет все медленнее, видимо, потерял много крови. Не доходя до реки метров пять, он обессиленно валится на землю. Подхожу к нему, приставляю к его голове револьвер, отворачиваюсь и… не могу нажать на курок. Вместо этого, наклонившись, срываю с груди Яноша анкх. Отхожу на два шага и твержу себе: «Ты должна это сделать! Не сделаешь — еще много крови прольется».