Избавление - Василий Соколов

Через некоторое время подошел к командарму его адъютант, возбужденный и разгоряченный, что-то полушепотом сказал на ухо, и Николай Григорьевич, выждав недолгую паузу, встал, извинился, что неотложные дела службы вынуждают его покинуть зал, прошел мимо бочки, остановясь на минуту и постучав костяшками руки по крышке, затем приподнял руку, погрозил кому-то в зал пальцем, давая понять, чтобы не особенно пировали.

- Да нет, товарищ командарм, будьте спокойны. Это дело нас не сшибет, - ответил ему шутник.

- Посмотрю. А как ваша фамилия? - поинтересовался Шмелев улыбаясь.

- Лейтенант Голышкин, можете потом проверить.

- Зачем? Верю, - снова улыбнулся Николай Григорьевич и удалился.

А пир не прекращался. И продолжали веселиться в танцах, - теперь уже и молдаванин Митря вырвался в круг, и пошел, пошел то ходко на одних носках, то вприсядку, то на руках вертелся и скакал по полу, ровно юла, и закончил так, что зал ахнул, - дважды перевернулся через голову...

Расходились за полночь. Последними покидали банкетный зал Алексей и Верочка. Они ушли к себе в дом напротив и почти всю ночь напролет слышали веселую и потешную музыку - то болгарские музыканты играли на своих нехитрых инструментах...

Под утро кто-то начал царапаться в окно, раздвинул наружные ставни, открыл не защелкнутые на крючки створки рамы.

- Алешка, к нам кто-то ломится. Никак, воры, или... собака! вскрикнула Верочка.

Алексей скинул с себя одеяло и, еще лежа, окликнул нарочито грубоватым голосом:

- Кто это? Чего вам надо?

Мгновенное молчание.

- Говорите?! Стрелять буду!

Хохот расколол настороженную в потемках тишину.

- Настрелялся, погоди... Один момент!.. - насмешливо проговорили знакомыми голосами, по которым Алексей узнал, что на подоконник забрались Голышкин и Нефед Горюнов.

- Ребята, да вы что? С ума рехнулись озоровать так? - возмутился Алексей.

- Ну-кась давай простыню, чтоб на ворота вывешивать. Обычай требует! - смеялись ухари.

Костров почти негодовал:

- Твари полосатые! Откуда вы взялись?

- Ну вот что, быстренько вставайте, собирайтесь. Объявлена тревога. Выезжаем...

Верочка метнулась, хотела щелкнуть выключателем, но спохватилась, что в одной нижней сорочке, промолвила:

- Уходите скорее... Или отвернитесь!..

Вспыхнул свет, и Алексей начал с уверенной поспешностью одеваться.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Когда Наталья вылечилась, ей ничего так не хотелось, как остаться там же, в полевом госпитале, и хирург Роман Семенович уговорил ее работать при нем ассистентом вместо хроменькой пожилой женщины, у которой от нервного перенапряжения последнее время обострились головные боли, и поэтому она попросилась на менее трудную работу. Случай с заменой подвернулся более чем удобный, и предложение хирурга обрадовало Наталью, она почитала за честь остаться работать под его началом. "Все-таки опытный, многому научит, - думалось ей. - А что касается откровенных ухаживаний Романа Семеновича, то - шутки это, шутки... Посмотрим, однако, какой он ухажер!" - усмехнулась Наталья.

Когда войска перевалили через границу и были в походных колоннах, так как бои, в сущности, не велись, госпиталь тоже перебрался в румынский город, раненых почти не поступало, и было много свободного времени у хирурга и Натальи. Однажды Роман Семенович позвал Наталью к себе в гости, чего она втайне ожидала, - рано или поздно это должно было случиться. Но все равно приглашение было для нее столь неожиданным, что в первый миг, как услышала, растерялась: "Зовет, и главное - на квартиру. Зачем я ему понадобилась? И прилично ли мне идти?"

Вечером Наталья пошла, волнуясь и беспокойно озираясь по сторонам. Город был хмурый, нелюдимый, чужой. Ни одного слова не услышишь. Даже лай собак и то казался Наталье чужим. Вслушалась в пугающую вечернюю пустоту: чуть слышный лай так и остался в темноте, в отдалении...

Наталья зашла в переулок и в темени, слегка прореженной блеклым светом взошедшей луны, разглядела особняк, подошла к калитке, позвала.

Никто не встретил, не отозвался. В правом углу особняка тускло светилось из-за штор окно. Одно-единственное. Она знала: это его окно. Румыны в такую пору обычно спят.

"Чего же он не вышел?.. А ведь настойчиво приглашал. И час назначил".

Наталья прошлась возле решетки, снова приблизилась к высокой калитке и резко, торопливо подергала за ручку. Над козырьком у входа вспыхнул свет, следом со скрипом открылась дверь.

- Роман Семенович, это я, Наталья, - взволнованно и, казалось, рассерженно проговорила она.

- Наташа! Родненькая, ну, скорее. Да-как же так - я уж заждался. А в эту минуту, признаться, увлекся... Занятная книга!

С этими словами он сбежал вниз, шаркая тапочками, торопливо открыл калитку, пропустил вперед Наталью, вежливо поддерживая за руку.

- Зачитался... Дьявольски интересно... Вы уж извините меня.

В прихожей Наталья стянула с себя шинель, повесила ее и неслышными шажками прошла в комнату. Ей бросились в глаза старый резной трельяж, широкая двуспальная кровать, небрежно убранная, а над кроватью почти во всю стену гобелен с изображением оленей и экзотических деревьев.

- Однако неплохо устроились, - сказала Наталья.

- Заграница умеет обставлять быт. Да скука меня в этих хоромах заедает, - возразил Роман Семенович. - Благо целую науку постигаю.

- Что же вас увлекло, какая наука? - допытывалась Наталья.

Хирург остановился посреди комнаты и, потирая указательным пальцем лоб, продолжал:

- Меня все время занимает гипноз... Вы понимаете, что каждое лекарство, хоть в самой микроскопической дозе, содержит в себе яд... Одно с помощью лекарства излечивается, другое - убивается, хоть и медленно, постепенно.

Наталья, еще не садясь, возразила:

- Но болезнь надо прежде всего излечить.

- Да, надо, но каким образом? - горячо ответил ей Роман Семенович. Организм - это цельная, единая система, и нельзя, преступно, излечивая один орган, нарушать нормальную, здоровую деятельность другого... - Он оглянулся: - Ну, ты садись, присядь, пожалуйста, - перейдя вдруг на "ты" и пододвигая ей стул, промолвил хирург.

Наталья и раньше много думала о врачевании, спорила с собой, сомневалась - можно ли найти какие-то иные методы эффективного лечения? И сейчас она поверила хирургу - хотелось услышать от него нечто такое, что перевернет ее воззрение, подскажет ей выход, - и опять усомнилась. "Зачем он заговорил о гипнозе? Что это, забавы ради, для потехи или рисуется передо мной?" - подумала она, готовясь в случае необходимости спорить, возражать и быть неуступчивой.

- Вы это всерьез о гипнозе? - спросила Наталья.

- Да, вполне серьезно.