Избавление - Василий Соколов

- Временно это, по случаю бедствия войны, когда и с хлебом и с дровами туго.

- А потом?

- Потом посадим саженцы, года через три-четыре будут плодоносить молодые деревья.

- Не тешь себя, сваток. Что упадет, то не встанет. Когда-то ждать, а пока можно защитить и остатние деревья.

- Каким манером?

- Запрет наложить. Вплоть до привлечения к суду.

Митяй почесал за ухом.

- Но ведь топиться надо, обогреваться. Не будешь в стылых да промерзших избах зимовать. Надо входить в положение.

- Какое положение? - не переставал кипеть Игнат. - Ты срубил хоть одно дерево? Срубил, спрашиваю?

- Ну, а ежели бы срубил, то и меня в суд потянешь? Хорош сваток!

- То-то и оно, что твоя рука не поднимется с топором на яблоню. А почему другие произвол учиняют? Почему из района едут рубить? Кто им давал право? Кто? Ты же топишься кизяками. Хоть и вонюч дым, а глотаешь... Да и прикинь в уме. Какие у нас на Фонталке залежи торфа! Всю область можно отопить! Так вместо торфа подавай им полешки сухие, чтоб в печи потрескивало да пламя играло. Я им поиграю! Провалиться мне на этом месте, ежели не наведу порядок.

- Как его навести, сваток? - участливо спросил Митяй. - В чем нужна моя подмога?

- Давай сообща, - проговорил Игнат, присаживаясь к столу.

Скоро они пили чай, обливаясь потом, Игнат расстегнул ворот рубашки, оголив волосатую грудь. А Митяй накинул себе на грудь полотенце, то и дело вытирал лицо, шею.

Посидели молча.

- Ну и что надумал? - приподымал голову Митяй.

Игнат уклончиво качал головой и от мучимых раздумий то и дело отпыхивался.

В тот вечер они многое перебрали в уме: то собирались жаловаться районным властям, то порывались добровольно караулить сад, чтобы сберечь оставшиеся яблони от порубки...

- Обратаем. Взнуздать надо ретивых и охочих до обчественных полешек, - уходя домой, ворчал Игнат.

- Мы им учиним оказию, учиним, - поддакивал Митяй, провожая до калитки свата.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Справляли свадьбу.

Молодожены - Алексей и Верочка - селились пока порознь в отдельных комнатах и даже в разных концах болгарского городка и перед самой свадьбой дня два не виделись, будто давая отстояться чувствам в ожидании того часа, затаенного, чего-то обещающего в своей жданности и пугающего обоих, а больше невесту, неизбежного в своей сбытности и, ковечно, счастливого, когда жених навсегда привезет молодую жену к себе...

Ехали на свадьбу в легковой машине. Чинно и осанисто, хотя и чувствуя себя как-то неловко, совсем непривычно, восседал на заднем сиденье Алексей, рядом - Верочка. Она укромно переживала свое счастье прижималась к нему, старалась заглянуть ему в глаза. И он тоже улыбался. Лишь порой они обменивались словами.

- Какая погодка чудная выдалась, - замечала Верочка.

- Настоящее бабье лето. Вон даже паутина плывет.

- Где, где? - встрепенулась Верочка и, увидев плывущую прямо на машину длинную прядь паутины, хотела поймать, высунула из бокового опущенного стекла руку, но Алексей легонько отстранил ее, сказав:

- Осторожнее, может встречная машина попасться.

- И в нашей Ивановке сейчас погода стоит, теплынь, и небось плывут паутины... - Верочка взгрустнула, вспомнив Наталью. "Узнают и попрекать будут: как же это я дорогу перешла ей? - подумала она в который раз. Может, сошлись бы еще они". Но внутренне она понимала, что с совестью своей не была в разладе, верила в свою правоту: и родной сестре не уступит Алексея, а Наталья все-таки ей неродная. Порывалась с Алешкой об этом поговорить, а язык не поворачивался, будто онемел. Да и просто неудобно, совсем непристойно затевать разговор о Наталье: зачем же бередить ему рану?

Верочка глядела через оконце на тротуар, по которому шагали люди. В одной черноволосой молодой женщине, идущей вразвалку, Верочке почудилась сама Наталья. "Точь-в-точь, как она. И даже нос немножко вздернутый", подумала Верочка, и ей почему-то стало страшно жалко старшую сестру.

Пугало Верочку и то, как Наталья отнесется к этой свадьбе: пройдет равнодушно, благословит или возненавидит и ее?.. "Но при чем же я здесь? И за что меня бранить, осуждать? Что я наделала такого? Алексея отняла? Нет, нет, я не отнимала, я не виновата! - кричал в ней внутренний голос. - И наша любовь пришла позже, когда Наталья и Алексей уже были в разладе и между ними все рухнуло. А то, что позже я полюбила Алексея, - так что тут зазорного? Сердцу, говорят, не прикажешь! Я мыкалась с ним по госпиталям, дрожала за него, мучилась, страдала его горем... И вот скажут мне: "Отдай жизнь за Алешку!.." Не пожалею, отдам!" Она сжала кулачок и невольно взмахнула рукой, как бы утверждаясь в своих думах.

- Ты чего это? - заволновался Алексей, словно догадываясь, что ее тревожило, и легонько потрогал за локоны Верочку. Они чувствовали, как волнение передается друг другу...

Свадебный банкет состоялся в клубе, принадлежавшем земледельческому союзу. И когда в сопровождении дружков и подружек Алексей и Верочка вошли в зал, народу было уже полно, и все обратили взгляд на молодоженов, на Кострова, одетого в ладную новенькую, с иголочки, форму майора. Он правой рукой слегка поддерживал Верочку под локоть, а левую, пустую, с протезом (его все-таки подобрал на поле боя Тубольцев), отводил назад, стараясь прятать в рукаве. Верочка шла чуть впереди, не в силах взглянуть на собравшихся, лишь еле заметным поклоном головы отвечая на приветствия. На нее же откровенно глазели, и была она собой удивительна. Ее одухотворенное лицо пылало. Изящная, полная грации, в белом длинном платье и в такой же белой фате, она казалась плывущей лебедушкой.

Их провели на самое почетное место за передним столом, и Гребенников, заранее уговоренный гостями быть посаженым отцом, а заодно и распорядителем, встал и провозгласил:

- Сегодня у нас, дорогие друзья, необычный банкет, он необычен и для виновников торжества, для Алексея и Верочки. - Иван Мартынович на миг склонился в их сторону, улыбаясь, и продолжал: - Необычен этот банкет и для всех нас. На многих мы бывали, многие события отмечали, а это, теперешнее, ни на какие не похоже. Мы справляем фронтовую свадьбу!

Гром аплодисментов покрыл его слова.

- Я думаю, президиум не будем избирать, - отшутился Иван Мартынович, - и регламент для речей излишне устанавливать...

- А вдруг найдется чересчур прыткий и речистый, такой, что и выпить не даст! - насмешливо заметил командарм Шмелев.

- А мы звоном бокалов перебьем, - ответил Гребенников, как заправский тамада.

- Зачем? - поддел голос из зала. - Пусть себе говорит, нам больше перепадет вина и закуски!

- Итак, прошу наполнить бокалы, - обратился Иван Мартынович.

Столы густо были уставлены бутылками разных форм и с разными сортами вин, вплоть до французского шампанского и румынского рома. Командарм Шмелев увидел в углу бочонок с краном, ничего не сказал, только покачал головою. Иван Мартынович, держа бокал, произнес: