Северный пес - Светлана Крушина

— Так, — ровным голосом сказал Грэм. — И что у нас тут?

— Все в порядке, князь, — юноша коротко взглянул на него и поклонился. — Прошу прощения, это моя вина. Воду я сейчас уберу.

Похоже было, что вину на себя он взял не потому, что Мэнни был воспитанником знатного господина, занявшего одну из лучших кают. Скорее всего, ему просто не хотелось связываться с наглым восьмилетним пацаном.

— Твоя вина, говоришь?.. — медленно переспросил Грэм и перевел взгляд на Мэнни. Тот смотрел в сторону и делал вид, что происходящее его не касается. Он ждал удобного случая, чтобы улизнуть. — А мне сдается, что тут поработал вот этот молодой человек. Мануэль?..

— А что? — скандальным голосом сказал Мэнни, задирая нос до неба. — А чего он ведра на ходу ставит?!..

Юноша смерил его красноречивым взглядом, но промолчал. Грэм, с трудом сдерживая усмешку, суровым голосом спросил:

— Я полагаю, ты уже извинился? Мануэль?

Мэнни скисал на глазах. Видимо, добило его официальное обращение — никогда прежде Грэм не называл его полным именем.

— Не успел еще, — буркнул Мэнни.

— Ну так извинись сейчас.

Возможно, не надо было давить на мальчишку, тем более, что Грэм заметил, как в серых глазах разгорается нехороший огонек; но и наглость его следовало поумерить. Грэму вовсе не хотелось, чтобы Мэнни вырос таким же самоуверенным хамом, каким был его отец (при всех прочих своих достоинствах).

— Прошу прощения, — буркнул мальчик еще менее любезно.

Грэм сначала хотел было придраться к тону, но потом решил удовлетвориться и этим. Да, придется поговорить с мальчишкой как следует…

— Иди, — сказал он. — Только, ради богов, смотри себе под ноги.

Без единого слова Мэнни ушел в каюту. Грэм проводил его взглядом, усмехнулся и, наклонившись, поставил опрокинутое ведро к ногам юноши.

— Благодарю, князь, но зря вы… — начал было тот, вспыхнув.

— Как тебя зовут? — перебил Грэм, решивший узнать любым способом, и побыстрее, где же он видел раньше эти малахитовые глаза.

Юноша удивленно взглянул на него, откинув со лба челку, но ответил, старательно пряча удивление:

— Мое имя Лайонель Эрк, князь…

Вот так-так! Грэм вспомнил солнечный день, залитый светом маленький задний дворик, и рыжеволосого взлохмаченного пацана, который с благоговейным восторгом разглядывал гравированный клинок его бастарды. Неудивительно, что черты лица парня показались ему знакомыми.

— Лал, Безымянный меня побери… — пробормотал он, отступая на шаг. В голове у него образ семилетнего мальчишки никак не хотел связываться с красивым парнем, стоящим перед ним сейчас. — Скажи-ка, а твоего отца зовут Брайан…

— Эрк, — закончили они вместе. Теперь Лал уже не мог скрывать свое удивление; зеленые глаза его заняли почти пол-лица.

— Вы знаете моего отца?..

— Знаю. Или, сказать, точнее, знал. С тех пор, как мы виделись в последний раз, прошло много времени, — Грэм оглянулся по сторонам в поисках чего-нибудь, на что можно было бы сесть. Продолжать разговор вот так, стоя, ему не слишком хотелось. Но в видимых окрестностях не нашлось ничего подходящего для сидения, и он предложил: — Может быть, ты смог бы зайти ко мне для разговора, когда у тебя выдастся свободная минутка?..

Юноша задумался, потом качнул головой.

— Не думаю, что капитану это понравится.

— С капитаном я поговорю, — тоном, не допускающим возражений, сказал Грэм. — Видишь ли, твой отец в свое время очень выручил меня, и не один раз, так что меня очень интересует то, что происходит у вас дома.

— Хорошо, — поколебавшись, ответил Лал. — Я зайду к вам, князь.

— Спасибо. А на Мэнни не обращай внимания. Он еще не всегда понимает, что к чему.

— А я на него не в обиде, — неожиданно улыбнулся юноша. — Забавный у вас сынишка, князь.

Для того, чтобы поговорить с капитаном «Элизии», Грэму пришлось нарушить свои планы — а в них никак не входили трапезы за одним столом с офицерами судна. С большой неохотой он отправился в офицерскую кают-компанию. Хотя капитан в самом начале путешествия весьма настойчиво приглашал его разделить с ним и его помощниками пищу, он холодно, хотя и изыскано вежливо, отказался. Ничьего общества он не жаждал, и уж меньше всего — того, что мог найти на борту корабля.

Капитан, нестарый еще бородатый истриец, без особого удивления принял просьбу Грэма разрешить Лалу иногда заходить в его каюту. Он даже не стал слушать объяснений. Ему было все равно, что связывало одного из его матросов и богатого пассажира с материка. Главное, сказал он, чтобы парень не забывал про свои обязанности.

Так что, уже вечером Лал переступил порог каюты Грэма — несколько робко; вело его, похоже, по большей части любопытство. Грэм, одетый в одну только тонкую рубаху с закатанными рукавами и простые штаны, собирался ужинать в гордом одиночестве — Мэнни предпочитал есть вместе с офицерами, которые абсолютно ничего против его общества не имели.

Лал долго отпирался, прежде чем уступить Грэму в просьбе разделить с ним трапезу, но в конце концов последний, не слушая возражений, молча налил вина в кружку и сунул ее в руки юноше.

Тот, как показалось Грэму, чувствовал себя не совсем уютно в пассажирской каюте тет-а-тет с человеком, носящим громкий княжеский титул, которому противоречила затейливая татуировка на открытых по локоть руках, более подходящая для наемника с материка. Не говоря уже о сломанном зубе и шрамах, выглядывающих в вырез рубахи. Кроме того, Грэм не носил никаких драгоценностей, кроме золотых колец в ушах; а это украшение, опять же, было совсем не присуще представителям аристократии.

Видя неловкость Лала, Грэм решил самостоятельно приступить к беседе и для начала напомнил о том, что они уже были знакомы раньше. Юноша смутно припоминал Илис, довольно частую гостью в доме отца, и какие-то проблемы, связанные с ней. Ему было в ту пору семь или восемь лет, но тревожная атмосфера, царившая в доме, запомнилась. А в связи с этой тревогой запомнился и гость отца, высокий беловолосый человек с мечом, человек нездешний, говорящий со странным протяжным акцентом. Он рассказывал маленькому Лалу и его сестре фантастические истории про дикие леса Самистра. Теперь, правда, ему было трудно сопоставить того человека и Грэма сегодняшнего, так же как и Грэму сопоставить Лала взрослого и Лала маленького.

Грэма интересовало, как поживает Брайан и его маленькая Анастейжия. Лал рассказал, что с ними все в порядке, и отец, и мать здоровы и благополучны. Два года назад отец ушел из мастерской, где работал до тех пор, и открыл свою собственную, переманив несколько человек от своего прежнего хозяина. Тогда-то Лал, который вовсе не жаждал осваивать профессию плотника (на чем настаивал отец), и решил податься в моряки. Отец возражал, и между ними произошла ссора. Впрочем, не слишком шумная и без всяких там проклятий. Сохранению мира в семье немало способствовала Анастейжия. Ей было тяжело отпускать сына из дома в опасное море, но и против воли удерживать его она тоже не хотела. Она сумела смягчить гнев вспыльчивого супруга, и в конце концов Лал ушел из дома почти мирно.