Франкенштейн, или Современный Прометей. Последний человек. - Шелли Мэрри

Здесь она может заработать на хлеб, сказала Эвадна и тут же показала рисунки, которыми добывала себе скудное пропитание. Раймонд решил пока не настаивать. Он был уверен, что, уступив ей сейчас, в конце концов сумеет убедить ее доводами дружбы и рассудка.

Однако чувства, которые руководили Эвадной, коренились в ней глубоко и понять их ему было не дано. Эвадна любила Раймонда. Он был ее героем, чей образ хранило ее сердце. Семь лет назад, в расцвете юности, началась для нее эта любовь. Он сражался с турками за родину Эвадны и завоевал воинскую славу, особенно чтимую греками, вынужденными пядь за пядью отвоевывать себе безопасность. Однако, вернувшись из Греции и впервые появившись в английском обществе, Раймонд не ответил на чувства Эвадны. В ту пору он колебался между Пердитой и короной. Пока Раймонд пребывал в нерешительности, Эвадна уехала из Англии. Вскоре до гречанки дошла весть о его женитьбе, и слабые ростки ее надежды увяли. Ушла от нее и радость жизни, погасло розовое сияние, которым любовь окружает все предметы. Эвадна приняла жизнь такою, как она есть, в тусклых красках обыденности. Она вышла замуж; направив свою энергию в новое русло, она стала честолюбивой и принялась добиваться титула и власти княгини Валахии90. Мысль о том, сколько добра она сможет сделать для своей страны, когда муж ее получит это княжество, удовлетворяло патриотические чувства Эвадны. Но честолюбие оказалось столь же призрачным, сколь и любовь. Интригуя ради своей цели в пользу России, Эвадна вызвала раздражение Блистательной Порты91 и одновременно враждебность правительства Греции. И те и другие сочли ее поведение предательством. Муж ее обанкротился; они едва спаслись от смерти бегством в Англию, и с высоты своих честолюбивых замыслов Эвадна была низвергнута в нищету. Многое из 232 Последний человек этого она утаила от Раймонда; она не призналась, что, обратившись к здешним грекам, встретила бы отказ и обвинение в тягчайшем из преступлений - в том, что призывала чужеземный деспотизм губить ростки свободы, появившиеся в ее стране.

Она знала, что виновна также и в разорении своего мужа и должна терпеть последствия этого - упреки, исторгнутые у него страданием, или, что хуже, его безысходное отчаяние, не менее ужасное от того, что он оставался безмолвным и недвижимым. Она упрекала себя и за смерть супруга; чувство вины не покидало ее. Напрасно старалась Эвадна смягчить угрызения совести, вспоминая, что намерения ее были благородны. Весь мир, да и она сама судили о ее поступках по их последствиям. Она молилась об упокоении души своего мужа; молила Создателя возложить на нее грех его самоубийства и клялась искупить этот грех.

Среди всех страданий, которые скоро свели бы ее в могилу, одна мысль несла ей утешение. Она жила в той же стране, что и Раймонд, дышала с ним одним воздухом. Все повторяли имя лорда-протектора, всюду говорили о его великих делах и намерениях. Ничто не дорого так женскому сердцу, как слава любимого человека; живя в нищете, Эвадна упивалась его славой и великолепием. Пока был жив ее муж, это чувство казалось ей преступным, она подавляла его и каялась в нем. После смерти мужа любовь обрела над ней прежнюю власть, затопила ее душу бурными волнами, и она безвольно отдалась ей.

Но ни за что и никогда любимый не должен увидеть ее в столь жалком состоянии; не должен узреть гордую красавицу на чердаке, носящей имя, которое стало укором, и тяжкий груз вины на совести. Пусть она остается для него невидимой; зато благодаря его положению будет знать о нем все, о каждом дне жизни Раймонда, и даже читать его речи. Она позволила себе эту единственную роскошь и ежедневно узнавала из газет о славных делах протектора.

К этой радости примешивалась горечь. Имя Пердиты постоянно появлялось рядом с его именем; их супружеское счастье подтверждалось всеми известиями. Они всегда были вместе. Несчастная Эвадна не могла прочесть имя возлюбленного без того, чтобы тут же не встретить упоминание о верной спутнице его трудов и удовольствий. В каждой строчке она видела слова: "они", "их светлости", и слова эти растекались ядом в ее крови.

В газете прочла она и объявление о создании национальной галереи. Со вкусом соединив свои воспоминания о зданиях, виденных на Востоке, талантливо придав им некую стройность, она выполнила чертеж, который был послан протектору. Ее радовала мысль, что, забытая и неизвестная, она может немало сделать для любимого; и Эвадна с радостной гордостью ожидала, что ее труд, увековеченный в камне, останется потомству вместе с именем Раймонда. Она нетерпеливо ждала возвращения своего посланца из дворца и жадно слушала его рассказ о каждом слове протектора; она наслаждалась этим обще-Том I. Глава девятая 233 нием с любимым, хотя он и не знал, кому посылает свои указания. Чертеж сделался ей бесконечно дорог - ведь он видел его и похвалил; когда она исправляла его, каждый штрих карандаша будил в ней сладкую музыку и вызывал в воображении храм, который воплотит самые глубокие ее чувства. Этим она и была занята, когда до нее донесся голос Раймонда - незабываемый голос.

Поборов волнение, она встретила протектора учтиво и спокойно.

Гордость и нежность боролись в ней и пришли к некоему согласию. Она будет видеться с Раймондом, раз уж сама судьба привела его к ней; постоянством и преданностью Эвадна заслужит его дружбу. Но ее права на эту дружбу и столь дорогая ей независимость не будут омрачены никакой корыстью и сложными чувствами, связанными с положением благодетеля и того, кто эти благодеяния принимает. Она была сильна духом; она умела подчинить свои нужды собственным решениям и терпеть холод, голод и страдания, но не уступить судьбе ничего из того, что считала спорным. Печально, что столь сильная воля и горделивое презрение к собственным потребностям не всегда сочетаются в человеческой натуре с такой же высотой нравственного чувства.

Решимость, позволявшая Эвадне сносить лишения, происходила от чересчур сильной страсти, и этой неистовой страсти предстояло погубить того кумира, чье уважение она стремилась сохранить, подвергая себя лишениям.

Их встречи продолжались. Эвадна рассказала другу всю повесть своей жизни: и как запятнала она свое имя в Греции, и какой, со смерти мужа, тяготеет над ней грех. Когда Раймонд предложил обелить ее, показать всему миру ее истинный патриотизм, она сказала, что только ньшешними лишениями надеется облегчить свою совесть, что для ее душевного состояния, пусть оно кажется ему безумием, труд является целительным лекарством; и наконец вынудила его поклясться, что хотя бы в течение месяца он не станет обсуждать свои намерения относительно нее, после чего обещала отчасти уступить ему. Она не могла скрыть от себя, что всякая перемена разлучит ее с ним; а теперь Эвадна видела его каждый день. Адриан и Пердита ни разу не были ими упомянуты; он появлялся словно метеор, словно одинокая звезда, в урочный час всходившая на ее горизонте; его появление приносило блаженство; звезда заходила, но ей не грозило затмение. Он каждый день приходил в ее убогое жилище, и присутствие его преображало чердак в храм, напоенный ароматами, освещенный светом небес. "Меж миром и собой они воздвигли стену"92. Там, за стеной, бесновалась тысяча гарпий; муки и угрызения совести ждали своего часа, чтобы ворваться. Здесь же царили мир и невинность, безрассудные, иллюзорные радости и надежды, чей якорь был укреплен в изменчивом дне.