Герои без вести не пропадают - Митри Кибек

— В чем? — насторожилась Марианна.

— Пока хочет перевести тебя в Главный штаб, а когда надо будет, при его содействии уедем в Лондон.

— Я никуда не уеду, я останусь здесь, — твердо заявила молодая женщина.

— Да, пока все мы останемся здесь. Но если немцы разгромят повстанцев?

— Разве такая возможность существует?

— Все может быть. Союзники далеко, а русские пока что-то не очень нам помогают…

— А вы просили их о помощи? — не без ехидства спросила сестра.

— Мы не можем унижать себя просьбами.

— А откуда же русским знать, в чем мы нуждаемся?

— У твоих новых друзей есть радио. Скажи мужу, пусть он передаст.

— Что?

— Пускай они скорее переходят в наступление и заставят немцев покинуть город.

— Что это? Официальная просьба штаба повстанцев или же твое желание?

— Я же сказал, что мы не можем унижаться перед большевиками. Пусть Соколов и его коллеги от своего имени сообщат в свой центр, что население Варшавы истекает кровью и ждет не дождется, когда Красная Армия поможет ему изгнать из города фашистов.

Марианна сверкнула глазами.

— Ах, вот оно что! — воскликнула она. — Вы хотите, чтобы русские помогли вам захватить власть в Варшаве, прежде чем сюда явятся из Люблина представители Польского комитета национального освобождения. Так ли я тебя поняла?

— Примерно так, — усмехнулся брат. — С тех пор как ты стала боевой подругой большевика, ума у тебя прибавилось.

— Не смейся, Тадеуш, Соколов и его товарищи все время упрекают нас, что восстание мы начали, не посоветовавшись с командованием Красной Армии. Теперь я поняла, что они правы. Вы затеяли эту кровавую бойню втайне от русских, а теперь вам стыдно обратиться к ним за помощью. Отбросьте этот ложный стыд! Признайте перед всем миром свою ошибку и открыто попросите советское командование выручить нас из беды. Иначе народ Варшавы никогда не простит вам…

Поручик Бохеньский чувствовал, что правда на стороне сестры, но, как один из командиров Армии Крайовой, он не мог в этом сознаться. Поэтому решил не продолжать неприятный разговор.

— Мне пора на службу, но я не прощаюсь. Вечером зайдем вместе с Чернецким. Только прошу тебя, будь с ним осторожна. Разведчики и контрразведчики — народ бдительный. Думаю, что ему будет не очень приятно, если ты выскажешься в таком же духе…

Предстоящий приход Чернецкого пробудил в Марианне противоречивые чувства. С одной стороны, было приятно сознавать, что такой преуспевающий человек не забыл их знакомства в Карлсбаде, где они с матерью находились перед войной. С другой стороны, ей не хотелось иметь дело с людьми, связанными с разведкой.

К счастью, встреча оказалась совсем безобидной. Они поболтали с полчасика о том о сем, вспомнили старые времена, пребывание в Карлсбаде, когда Марианна была еще девочкой-подростком, но о политике не говорили ни слова. Хозяйка предложила ужин из партизанской кухни, но оба гостя отказались, закурили сигары и, окутанные ароматным дымком, погрузились каждый в собственные мысли. Вдруг полковник вскочил на ноги и посмотрел в окно.

— Не знаете, кто это? — спросил он у Марианны, показывая на молодую женщину, проходящую по улице.

— Ева Болеславская, наша радистка, — ответила Марианна. — Разве вы знаете ее?

— Знал когда-то. Удивительно! Как это она, дочь известного архитектора, попала к большевикам?

— Ничего удивительного я тут не нахожу. Попала же к ним моя сестра, дочь известных аристократов.

— Говорят, их командир спас Еву от верной гибели, а девушки такое не забывают…

Но Чернецкий не слушал их. Он вспоминал те времена, когда Болеславские и Чернецкие были соседями. Отец полковника генерал Чернецкий служил тогда в генштабе, а сам он учился в военной академии. Две семьи собирались породниться, но помешала война. Чернецкие выехали во Францию, а оттуда в Лондон. Болеславский с дочерью попал в СССР. За эти годы образ красавицы Евы стерся из памяти генеральского сына, но теперь, когда он увидел ее, в нем вспыхнуло прежнее чувство.

— Пани Марианна, не сможете ли вы мне помочь в одном деле? — обратился полковник к хозяйке.

— Я вас слушаю…

— Мне хотелось бы поговорить с пани Болеславской по очень важному вопросу.

— Это вы можете сделать и без моей помощи. Ева сейчас пошла ужинать, а через полчаса вернется назад. Чтобы встретиться с ней, вам достаточно выйти из дома… Чернецкий так и сделал. Он был в элегантном гражданском костюме, но манера держаться, четкий шаг выдавали в нем военного. Вот вдали показалась Ева. Она шла, опустив голову и глядя в землю.

— Вечер добрый, пани Болеславская! — галантно поклонился полковник, неожиданно преградив ей путь. — Я даже не мечтал о такой встрече. Как поживаете? Давно ли в Варшаве?

В первое мгновение Ева растерялась. В голосе бывшего соседа, во всем его облике было что-то такое, что сразу насторожило девушку.

— Живу, как все. Вместе с другими поляками боремся за освобождение родного города от фашистской нечисти, — строго ответила она.

— Эх, пани Ева, я по всему свету искал вас, а вы говорите мне о какой-то борьбе. Станьте хотя бы на несколько минут прежней милой девушкой! — со вздохом проговорил Чернецкий.

— Милой девушки давно уже нет. По милости фашистов, в Польше остались только борцы и покорные слуги чужеземных завоевателей. Надеюсь, вы среди первых.

— О да! Я служу в Главном штабе АК. А о вас говорят, будто вы стали советской партизанкой. Правда это?

— А не говорят, что я стала еще и женой командира партизан? Если скажут, поверьте, что это так.

— Неужели вы обвенчались с ним?

— Мой муж признает только гражданский брак.

— Тогда ваш брак не является законным. Это оставляет для меня возможность надеяться на вашу благо склонность в будущем.

— Нет, не надейтесь! Ничего не выйдет! — решительно заявила Ева.

— Почему вы так непреклонны? Я хочу вам только добра. В жизни могут встретиться всякие трудности. Тогда стоит вам только кликнуть, и я прибегу на помощь. Поверьте, говорю это от чистого сердца.

— Можете не утруждать себя. У меня есть более надежные защитники. Всего хорошего!

Когда-то Еве нравился этот человек, теперь же он вызвал у нее только чувство неприязни. Будучи всегда честной и откровенной с людьми, она не могла лицемерить и сейчас. Ева повернулась и пошла прочь.

Это возмутило Чернецкого. «Ишь какая гордячка! — прошептал он, глядя вслед удалявшейся Еве. — Но ты еще поплатишься за это! Я не злой человек, но, когда надо, умею мстить. Ты скоро убедишься в этом…»

Глава десятая

Весь август на улицах Варшавы шли кровопролитные бои. Против плохо вооруженных повстанцев и невооруженных мирных жителей немцы применяли самые варварские методы ведения войны. Тяжелая артиллерия методично разрушала квартал за кварталом в районах, занятых повстанцами. Мины, выпущенные из минометов крупного калибра, падали, как бомбы, превращая в развалины даже многоэтажные дома.

Особенно страшным было ракетное оружие, которое поляки называли «коровами». Каждая «корова» одновременно выпускала по шесть реактивных снарядов большой разрушительной силы. Были также бензольные и зажигательные «коровы», сеявшие панику среди мирного населения.

Перед гитлеровской авиацией повстанцы были совершенно беспомощны. Не имея зенитной артиллерии и пулеметов, они не могли оказать никакого сопротивления воздушным пиратам. Налеты нередко продолжались целыми часами. От пятисоткилограммовых бомб не было спасения. Под обломками разрушенных домов были погребены заживо тысячи ни в чем не повинных жителей Варшавы. Во второй половине августа немцы нанесли сильный удар по району Старе-Място. Прекрасные старинные дома, каждый из которых представлял собой бесценный архитектурный памятник, превратились в сплошные руины. Не получая помощи извне, испытывая острый недостаток в оружии и боеприпасах, понеся огромные потери в живой силе, повстанцы в конце месяца вынуждены были покинуть Старе-Място. Часть из них по канализационным коллекторам пробралась в Жолибож, а основные силы прорвались в Срюдместье.

Хотя санационное руководство не обращалось к Красной Армии с просьбой о помощи, но, чтобы хоть как-то облегчить участь восставших, советское командование решило вывести правое крыло 1-го Белорусского фронта на рубеж Нарев — устье Западного Буга — Прага. Турханов узнал об этом 9 сентября.

А накануне он стал случайным свидетелем интересного события. В подвале одного из домов происходил митинг. Мужчина лет тридцати, очевидно профессиональный пропагандист санационного толка, хорошо поставленным голосом зачитал лондонское коммюнике, опубликованное в «Информационном бюллетене» — официальном органе Армии Крайовой. В нем говорилось о том, что польское правительство в Лондоне рассматривает вопрос о помощи борющейся Варшаве. Уже создан специальный комитет, куда вошел сам вице-премьер. Комитет приступил к действию и вчера провел богослужение в честь героев Варшавы… Эти слова оратора потонули в буре возмущенных выкриков. Люди с негодованием спрашивали: почему эмигрантское правительство сначала бросило народ в кровавую бойню, а только теперь заговорило о помощи? Почему польскую парашютную бригаду до сих пор держат в Шотландки, а не высадили в Варшаве, как обещали? Неужели они серьезно думают, что немцев можно разгромить богослужениями?..