Герои без вести не пропадают - Митри Кибек

Окрыленный этой мечтой, Тадеуш окончил офицерскую школу, а затем и военную академию. Теперь он понимал, что одного желания недостаточно, чтобы стать великим полководцем. Нужны еще экономические и политические условия, нужна историческая необходимость, не говоря уже о личных выдающихся способностях. Сентябрь тридцать девятого года показал, что ни одно из этих условий еще не созрело. Особенно возмущали молодого поручика бездарность, трусость и продажность генералитета. Немцы еще не дошли до Варшавы, а польские генералы, побросав свои войска, буквально удрали из Польши. За этим последовал полный разгром всех вооруженных сил, приведший к уничтожению Польши как независимого государства. Однако поляки не теряли надежду поднять родину из руин. Лучшие люди ушли в подполье и начали накапливать силы для нанесения решающего удара по врагу. Когда поручику Бохеньскому предложили перевести свой батальон в столицу, он решил, что час расплаты приближается, а узнав о предстоящем восстании в Варшаве, он уже, подобно многим молодым офицерам Армии Крайовой, мысленно торжествовал победу. Теперь он убедился, что восстание потерпело поражение. По его мнению, виноваты в этом были опять генералы. «Бур-Коморовский оказался не стратегом, а жалким политиком, ориентирующимся в военных вопросах не лучше, чем любой из моих солдат. Окулицкий, Монтер, Певучинский и другие генералы — лишь слепые исполнители чужой воли. А мы, рядовые офицеры? Пешки на шахматной доске, которые бездарный шахматист без конца подставляет под удары противника!» — думал Тадеуш, ворочаясь с боку на бок.

На рассвете он забылся тяжелым тревожным сном, но скоро его разбудил шум в коридоре. Выглянув из двери, Тадеуш увидел солдата из второй роты, который отнимал у женщины банку сгущенки. В одной руке женщина держала грудного младенца, другой прижимала к себе банку. В конце концов солдат вырвал сгущенку из рук женщины, а та, потеряв равновесие, упала с ребенком на пол.

— Караул! Грабят! — закричала она.

— Не ори, дура! Если я умру от голода, кто будет защищать тебя и твоего двуногого щенка? — огрызнулся солдат.

— Не защитники вы, а мучители, — простонала женщина. — О боже! Зачем только я дожила до такого времени, зачем увидела такой позор!

— Что тут происходит? — спросил поручик, подойдя к ним.

— Из продуктов, что русские ночью сбросили с самолетов, мне досталась эта банка молока. Хотела ребенка накормить, а этот солдат отнял. Пане поручик, прикажите ему вернуть банку! — попросила женщина.

Офицер ничего не сказал, только обернулся к солдату и строго посмотрел на него. Тот понял, что шутить с ним не станут, и швырнул злополучную банку к ногам женщины.

— На, подавись, сука! — процедил он сквозь зубы и, не попросив разрешения у командира, вышел на улицу.

Этот дикий поступок с утра испортил настроение поручику. Он знал, что в Армии Крайовой зреет недовольство, что многие солдаты, да и офицеры уже не верят в победу, а есть и такие, что вообще сомневаются, надо ли было начинать восстание. Теперь он увидел собственными глазами, как высокие порывы сменились у солдат животным инстинктом самосохранения. Еще семь недель назад он обещал им славу победителей, а привел их к той грани, после которой следует уже настоящее мародерство.

В последнее время, когда особенно скверно было на душе, он уходил к Соколову или Турханову. «Эти люди никогда не унывают, — думал он. — Они знают, к чему стремятся и куда идут. Им все ясно. Интересно было бы вызвать их на откровенность и узнать, как они расценивают положение повстанцев».

С этой мыслью он пришел в штаб Интернационального отряда.

— Хотите послушать, что рассказывают враги, которых задержали ночью? спросил Турханов после вежливого ответа на приветствие.

— Да, — кивнул Тадеуш.

— Тогда зайдем вон в ту комнату. Как помните, мы арестовали вчера двух. Один из них — мой старый знакомый. Он признался, что давно был завербован агентами абвера, и рассказал много интересного. Второй оказался немецким радистом. Пойдемте послушаем! — пригласил полковник.

Допрашивал Кальтенберг. Перед ним, опустив голову, сидел немецкий ефрейтор. При появлении Турханова и Бохеньского оба вскочили на ноги, но полковник остановил их жестом и велел продолжать допрос.

— Дело ваше проиграно, — говорил ефрейтор. — Армия Крайова — все равно что муха, застрявшая в паутине. Начиная от штаба батальона и кончая Главным штабом повстанцев, везде работают наши агенты. О приказах и распоряжениях генерала Бора наша разведка узнает раньше, чем сами повстанцы. В таких условиях ни одна армия не может победить.

— Тогда чего же вы тянете?

— Мы спрашивали об этом своих командиров. Они объяснили это так: под предлогом подавления восстания легче разрушить город. По крайней мере, никто не обвинит нас в умышленном уничтожении польской столицы, а фюрер приказал сровнять ее с землей. Восстание не мешает, а только помогает нам выполнить его волю.

— Теперь расскажите, как вы попали в костел? — спросил Конрад.

— Очень просто. Лейтенант Шлихтинг приказал мне взять радиостанцию и следовать за ним. Перед позициями повстанцев нас ждали четыре человека с зенитным пулеметом. Скоро к нам подошел Глоба. Он знал пароль, и поляки пропустили нас беспрепятственно. Больше до костела нас никто не останавливал. Звонарь отпер дверь. Так мы очутились на чердаке костела, где и обосновались, — ответил ефрейтор.

— Какую задачу поставили перед вашей группой?

— Не одну, много задач. Лейтенант Шлихтинг корректировал огонь минометов. Я обеспечивал связь по радио. Зенитчики должны были мешать советской авиации доставлять оружие повстанцам. Глоба с раннего утра до позднего вечера сидел у слухового окна со снайперской винтовкой, поджидая какого-то русского полковника.

— Куда делись пулеметчики?

— После того как подожгли русский самолет, лейтенант послал их куда-то. Я не расслышал приказ, так как в это время сообщал по радио об уничтожении самолета.

— Знал ли о вас командир батальона повстанцев?

— Если бы знал, наверное, не выдал бы нас партизанам. Ведь мы пришли туда, как не раз говорил Глоба, по прямому приглашению некоего полковника из Главного штаба повстанцев. Теперь наверняка комбату придется отвечать перед этим полковником за то, что мы провалились…

Бохеньский догадался, о каком полковнике шла речь. Дело принимало нежелательный оборот. С Чернецким шутки плохи. Он достаточно силен, чтобы устранить со своего пути любое препятствие. Надо было подумать, посоветоваться с друзьями… Тадеуш больше не стал слушать допрос и поспешил в Главный штаб повстанцев, где у него было немало верных друзей.

Глава четырнадцатая

Хотя слова «лучше смерть, чем капитуляция» были на устах почти у всех повстанцев, по приказу генерала Бур-Коморовского 30 октября Жолибож капитулировал. Турханов немедленно сообщил об этом генералу Барсукову. Тот уже третий день находился в Праге и изучал возможность эвакуации из центра Варшавы группы Турханова. «Вы выполнили свой долг. Ваше дальнейшее пребывание в Варшаве может привести к излишним жертвам. Необходимо перейти на правый берег Вислы. Сообщите свои соображения по этому поводу», говорилось в радиограмме.

— Твое мнение? — спросил полковник, показывая рас шифрованную радиограмму Соколову.

— Мнение может быть только одно: надо вырваться из этого ада и соединиться с частями Красной Армии, — ответил тот.

— Легко сказать — вырваться, — задумчиво покачал головой Турханов. Нас отсюда не выпустят не только немцы, но и Армия Крайова.

— Не выпустят, это верно. Но мы уйдем подземными каналами.

— Ты забыл повстанцев, которых на прошлой неделе полуживыми вытащили из канализационного колодца?

— Нет, не забыл. Они и натолкнули меня на мысль, что мы можем воспользоваться подземными коммуникациями для выхода из немецкого окружения. Правда, эти два офицера заблудились и, чтобы добраться из Мокотува в Срюдместье, потратили больше недели.

— А где гарантия, что с нами не случится нечто подобное? К тому же, говорят, немцы взорвали многие канализационные туннели.

— Мы не заблудимся. У меня тут на примете имеется один человек. Двадцать лет проработал инженером по ремонту и строительству канализационных коллекторов. Схему всех подземных коммуникаций знает не хуже, чем собственную квартиру. Он нам поможет.

— Что это за человек? Можно на него положиться? — усомнился полковник.

— Кальтенберг уверяет, что можно. Они — земляки. Познакомились сразу же, как мы приехали в Варшаву. Конрад очень скучает по своим, вот и разыскал здесь единомышленника-немца. Свободное время часто проводит с ним.

— Все же, прежде чем повести весь отряд, надо проверить дорогу. Возьми с собой несколько вооруженных человек и пройди с этим инженером до берега Вислы и обратно. Не забудь отмечать маршрут на стенках туннеля — мелом или каким-нибудь иным способом. На берегу Вислы постарайся узнать расположение немецких огневых точек, возможность их подавления. Было бы неплохо переправить на правый берег своего представителя для связи с генералом Барсуковым.