Герои без вести не пропадают - Митри Кибек

— Товарищи партизаны! Дорогие друзья варшавяне! Столица Польши лежит в развалинах. Погибли тысячи ее жителей. Но те, кто остался в живых, еще скажут свое слово. Они призовут к ответу истинных виновников трагедии, и над всем миром прозвучит их суровый приговор. Виновниками являются не только авантюристы типа Бур-Коморовского и его покровителей из лондонского эмигрантского правительства, но и польская реакция и немецкий фашизм. На скамье подсудимых они будут сидеть рядом, и никто из них не уйдет от ответственности.

Товарищи! Теперь, когда наша страна в трауре, мы обращаем свой взор на восток. Оттуда идут победоносные армии Советского Союза и новой, демократической Польши. Они придут. При поддержке народа они освободят не только Варшаву, но и все города и села, всю польскую землю. Да здравствует свободная Польша! Да здравствует нерушимый союз польского и советского народов!

Последние слова оратора потонули в буре аплодисментов.

Глава шестнадцатая

Наступил момент расставания. Партизаны тепло попрощались со своими друзьями, и затем Соколов по специально прорытому каналу повел их в канализационный туннель. Кальтенберг со своей переодетой командой вывел поляков на улицу и построил в колонну, чтобы провести через районы, занятые немецкими войсками. Мимо уже прошло несколько таких колонн под конвоем жандармов или эсэсовцев. В подвале остались командиры отряда и руководители антифашистских организаций района, которым предстояло перейти на нелегальное положение. За время двухмесячных боев они успели крепко подружиться и теперь обнимались как родные, желая друг другу скорейшей победы. Ева подошла к Турханову.

— Володя, с тобой хотят поговорить. Можно? — спросила она.

— Кто? Времени в обрез. Зови быстрей!

Ева обернулась, ища глазами женщину, которая назвалась Иреной. Но там, где она стояла во время митинга, ее не оказалось. Вдруг Ева увидела, что она целится из пистолета в Турханова. Раздумывать было некогда. Ева вскрикнула и бросилась к нему, прикрыв его своим телом. В пустом подвале прогремели три выстрела, и Ева повисла на руках у Турханова.

В тот же момент убийца разбила лампу и бросилась к выходу. В темноте началась свалка. На улице зашумел народ. Послышались выстрелы. Комиссаров тянул полковника к туннелю.

— Идемте, Владимир Александрович! — звал он. — Быстрее идемте!

Освещая дорогу карманным фонарем, они вошли в туннель. К ним подбежала Алина Вольская с санитарами. Еву положили на носилки. Алина даже не стала прощупывать пульс — покачала головой, тяжело вздохнула и закрыла глаза Евы.

— Смерть наступила сразу. Мы уже ничем не можем помочь… Несите ее дальше! — распорядилась Алина.

Сзади послышался шум, топот ног, ругань. Подошла группа прикрытия. В случае преследования она должна была задержать врага. Турханов осветил партизан фонарем. С ними была женщина. Она отбивалась ногами, кусалась, царапалась, стараясь вырваться из рук партизан, но те держали ее крепко.

— Товарищ полковник! — обратился командир группы прикрытия. Террористку задержали. Вот она. Настоящая бешеная собака. Всю руку искусала.

Осветив женщину фонарем, Турханов внимательно взглянул на нее. Это была хозяйка шкатулки с адской машиной, которая тогда назвалась «дочерью Голембы».

Значит, она не впервые покушалась на его жизнь. «Надо выяснить, чью волю она выполняла, — подумал полковник. — Личных счетов я здесь ни с кем не имел, значит, тут что-то серьезное…»

— Почему ты убила Еву? — спросил он как можно спокойнее.

— Она сама виновата. Я хотела застрелить вас, а она сунулась под пули, — злобно сверкая глазами, пробормотала женщина.

— Что будем делать? — спросил Комиссаров. — Возиться с ней нет времени, у партизан и без нее дел и забот по горло. Может, расстреляем?

— Нет, товарищ замполит! — возразил командир группы прикрытия. Расстрел — слишком дешевая плата за нашу радистку. Она, несомненно, агент гестапо, а мы знаем, как расправляются с нашим братом ее хозяева. Надо поступить с ней так же.

Турханов хорошо знал этого командира. До мобилизации в армию он был сельским учителем и пользовался славой добрейшего малого, который и мухи не обидит. А теперь вот готов растерзать женщину. «Война ожесточила людей, подумал с горечью Турханов. — Скоро наступит мир, и мы сделаем все, чтобы люди снова стали людьми…»

— Мы не фашисты, пытать и истязать не наше дело. Сначала надо основательно допросить ее, а потом решим, как быть, — распорядился он.

— Но она плохо говорит по-русски, — сказал командир группы.

— Разрешите, я ее допрошу по-польски! — вызвался Зденек.

Турханов согласился, предложил выяснить мотивы преступления, его организаторов и участников, затем, вместе с Комиссаровым, поспешил за основной частью отряда.

Передвигаться по туннелю было неимоверно трудно. К отвратительной вони постепенно привыкли, но, помимо этого, не хватало кислорода, нечем было дышать. Кружилась голова, многих то и дело тошнило. Под ногами чавкала грязь. Скоро она превратилась в жижу, которая, становясь все глубже, сначала дошла до колен, а потом и до пояса. Мокрая одежда прилипала к телу, ноги скользили как на гладком льду. Бойцы брели в темноте, вытянув руки вперед, словно слепые. Особенно доставалось тем, кто нес носилки с тяжелоранеными. И все же люди хотя и медленно, но упорно продвигались вперед.

Турханов догнал Соколова, который шел впереди отряда.

— Долго еще нам плавать в этой жиже? — спросил он.

— Скоро кончится, — заверил лейтенант. — Дальше туннель пойдет под уклон. Там будет легче.

Действительно, грязная вода постепенно стала все мельче, но, когда под ногами перестала чавкать грязь, появилось новое препятствие: на стыке с параллельным туннелем немцы установили пулемет и обстреливали сразу три коллектора, ведущие в сторону Вислы. Пули, ударяясь о каменную стену туннеля, высекали огонь. Пришлось остановиться. Измученные люди сразу повалились на каменный пол, покрытый липкой грязью. Скоро выяснилось, что направление огня меняется регулярно через каждые пять минут. Значит, можно перебежать опасное место небольшими группами, надо только строго соблюдать порядок. Пока партизаны отдыхали, Турханов и Соколов дважды пересекли зону огня, потом пропустили весь авангард.

— Я останусь здесь следить за порядком, а ты двигайся дальше, предложил Турханов своему заместителю. Тот согласился и пошел вперед с группой разведчиков.

Пулемет, как заводной, продолжал стрелять то в одну, то в другую сторону, строго придерживаясь пятиминутного интервала. Турханов объяснил партизанам, как преодолеть зону обстрела и после короткого отдыха начал продвигать отряд. Люди, дойдя до опасного места, строго по команде стремительно бросались вперед. Пули врага не задели ни одного из партизан. Осталось пропустить группу прикрытия. Она подошла с некоторым опозданием. Полковник и им объяснил, что надо делать, и, как только пулемет переменил направление огня, махнул рукой. Все партизаны благополучно преодолели опасную зону. Замешкались только Яничек и женщина, стрелявшая в Еву. Когда они добежали до центра перекрестка, женщина что-то сказала Яничеку, и оба вдруг остановились.

— Скорее! — крикнул Турханов.

Зденек рванулся вперед, но террористка схватила его за ремень и потянула к себе. Началась отчаянная борьба. Она продолжалась больше полминуты, но этого оказалось достаточно, чтобы Яничек попал под пулеметный огонь. В следующее мгновение оба уже лежали на полу туннеля. Как только наступил интервал, полковник подбежал к ним, но помочь ничем не мог: и Зденек и женщина были изрешечены пулями.

Глава семнадцатая

В лицо пахнуло свежим воздухом, сразу стало холодно. По всему чувствовалось, что конец пути близок. Действительно, впереди замаячил неправильный овал светло-серого цвета. Это был выход из туннеля. Когда-то на самом берегу стояло здание насосной станции, но теперь его разрушило бомбой. Партизанам предстояло выбраться наружу через воронку, образованную этой бомбой, и спрятаться в развалинах. Соколов хорошо знал местность.

— Приготовить ножи! — тихо скомандовал он. — Стрелять лишь в исключительных случаях.

С величайшей осторожностью разведчики выбрались на край воронки. Казалось, малейший шорох может оказаться роковым… Враги находились совсем рядом. Один из них сидел возле станкового пулемета, установленного на краю защитного вала, который тянулся вдоль берега, преграждая путь водам Вислы во время весеннего и осеннего разлива. Второй немец расхаживал взад и вперед на противоположном краю развалин.

— Этого я беру на себя, — сказал шепотом Соколов. — С сидящим расправьтесь вы, — кивнул он двум товарищам. — Когда уберем их, прикончим остальных. Они спят вон в тех окопах! Пошли!