Воспоминания дипломата - Юрий Соловьев

В Швейцарии (1918)

   Мировая война представлялась совершенно безумной, когда приходилось наблюдать ее, как это случилось со мной, последовательно из двух нейтральных стран. Действительно, Швейцария еще больше, чем Испания, в течение четырех с лишним лет страдала от войны. Между тем военная обстановка уже к третьему году войны поставила Швейцарию в необычайно трудное как политическое, так и экономическое положение, однако швейцарцы выходили довольно удачно из бесконечных осложнений, вызываемых войной.

   Так как в Женеве находился Международный комитет Красного Креста, швейцарцы оказывали услуги всем воюющим странам своими заботами о жертвах войны, военнопленных, больных и раненых. В результате вся Швейцария превратилась в своего рода обширный концентрационный лагерь. В ней скопилось много германских, австрийских, французских и английских интернированных раненых. В отелях и пансионах проживало большое количество лиц, лишенных возможности выехать из этой страны в каком бы то ни было направлении. То были особого рода жертвы войны. Они не допускались ни во Францию, ни на территорию центральных держав. В таком положении оказались смешанные по национальности браки, например: муж - немец, а жена - француженка или же муж - итальянец, а жена - австриячка и наоборот. В таком же приблизительно положении оказались и мы с дочкой, хотя были одной и той же национальности. Но, с трудом отделавшись от французской военной дипломатии, мы были задержаны от дальнейшего путешествия тоже военной дипломатией, но теперь уже германской. Между тем я был уверен, что скоро получу визу на проезд через Германию в Советскую Россию с заездом в оккупированную немцами Польшу для урегулирования своих личных дел.

   Наряду со случаями, подобными нашему, на берегах прозрачных швейцарских озер и в живописных горных местностях проживало много несчастных людей, лишенных войной возможности получения каких-либо средств из-за границы и исчерпавших весь свой кредит в скромных гостиницах и пансионах. Некоторые из них кончали жизнь самоубийством. Таким образом покончила с собой одна моя знакомая по Греции, сестра русского генерального консула в Пирее - Герихсон. Приток всяких средств из Греции был для нее прекращен, она была в долгу, казавшемся ей непомерным. Наняв лодку, она уплыла далеко от берега и бросилась в Женевское озеро.

   После прибытия в Швейцарию мы выехали из Женевы в Берн, где пребывали все иностранные миссии. На следующее утро я был в германском консульстве, а затем в испанской миссии по вопросу о нужной мне визе. Дело оказалось, однако, далеко не таким легким, как я предполагал.

   Мы с дочерью пробыли восемь месяцев невольными гостями Швейцарии, хотя, спешу оговориться, не в очень плохих условиях; на первое время я располагал средствами, полученными от продажи моей обстановки в Мадриде, а затем нам удалось получить часть доходов с польского имения; задержав меня в Швейцарии, германские военные власти не могли отказать в уплате этих сумм. Еще во время войны в качестве защитника интересов русских граждан в неприятельских странах испанский король любезно предлагал раздобыть для меня из Варшавы полученные со времени ее оккупации неприятельскими войсками доходы с моего имения. Тогда я счел своим долгом отказаться от этого предложения, считая некорректным использовать положение русского представителя, для того чтобы получить свои частные средства, находившиеся у врага. На этот раз подобных препятствий больше не существовало, и я получил часть, правда незначительную, моих доходов, накопившихся за последние три года у оккупационных германских властей в Польше.

   Небольшой город Берн, столица Швейцарской федерации, резко отличается от большинства городов Швейцарии, превратившихся в сплошные курорты с большим количеством гостиниц и пансионов, переполненных иностранцами. На некоторых из них, наиболее роскошных, красуется даже надпись: "Вход местным жителям воспрещается". Центром Берна в политическом отношении в 1918 г. служила самая большая гостиница "Бельвю", где помещался швейцарский штаб. Швейцарские войска были мобилизованы на случай, если Швейцарию постигнет та же участь, что и Бельгию, хотя, к счастью для швейцарцев, их армии не пришлось участвовать в военных действиях. Тем не менее среди собранных в довольно тесных помещениях войск разразилась злостная эпидемия "испанки" (роковой подарок нейтральной стране от воюющих стран). От нее умерли многие сотни солдат, а также два-три члена дипломатического корпуса в Берне. Все театры, кино и другие общественные места в течение двух недель были закрыты.

   В первый же день приезда в Берн мы с дочерью отправились завтракать в гостиницу "Бельвю", где встретили нескольких знакомых и прежде всего моего бывшего коллегу, незадолго перед тем поверенного в делах Швейцарии. Попадались и другие знакомые, но я не спешил возобновлять прежние связи, хотя это и оказалось потом почти неизбежным ввиду небольших размеров Швейцарии. Даже выехав из больших центров страны, иностранцам приходится постоянно сталкиваться друг с другом.

   Гостиница была переполнена всякого рода миссиями различных национальностей, работавших в нейтральной Швейцарии, главным образом по делам Красного Креста. В это время в Берне заседала комиссия по обмену тяжелоранеными между воюющими сторонами. Наладить работу этой комиссии было нелегко, так как союзники вначале не желали садиться за один стол с представителями центральных держав. Поэтому предполагалось, что переговоры сведутся к совместной работе двух делегаций в одном и том же помещении. В конце концов союзники смягчились, и было решено сесть за один стол, причем переговоры велись исключительно через представителя-швейцарца, а делегаты избегали даже разговаривать друг с другом. По-видимому, на Западном фронте союзники оказались непреклоннее, чем на Восточном. Еще в 1916 г. мне пришлось проездом остановиться в Стокгольме, где работала русско-германская комиссия по обмену пленных, и о таких затруднениях тогда не было и речи.

   Когда я узнал, что на скорое получение визы рассчитывать трудно, мы уехали с дочерью на швейцарские озера и жили последовательно в Вевее, Люцерне, Фицнау и в Лозанне.

   Кого только нам не пришлось перевидать за это время! В Монтрё я встретил брата бывшего египетского хедива, изгнанного англичанами из Египта за германофильство. По его рассказам, бывший хедив весьма тяготился невозможностью выехать в союзные страны, и брат хедива довольно наивно жаловался на то, что хотя он ни в чем не виноват, так; как никогда германофилом не был и политикой не занимался, но на все его письма ему никто не отвечает, в том числе и бельгийский король. Между прочим, он сравнил свою участь с судьбой французского министра Мальви, которого по подозрению в сношениях с немцами сослали на пять лет в Сан-Себастьян. "Быть может, его сослали и за дело, - заканчивал свои жалобы египетский принц, - но за что же подобная участь постигла меня?"