Мурманский сундук - Юрий Любопытнов

— Что ты говоришь? — обратился к нему Афанасий, не поняв, что сказал Воронин.

— Я так… — То ли не нашёлся, что ответить Николай, то ли не захотел повторить. — Они сейчас найдут то, что ищут, — с уверенностью сказал он.

Николай как в воду глядел. Джабраил бросил прибор на землю и очертил круг рукой. Бандиты бросились за лопатами и стали раскапывать землю. Напряжение в стане наблюдавших усилилось. Внимательно следил за бандитами Владимир Константинович, грызя от нетерпения рябиновую веточку, застыл Николай, Афанасий сохранял армейскую выдержку, не переставая наблюдать за происходившим, во все глаза смотрел Сергей, даже Ольга и та напряглась, уйдя в созерцание действий бандитов, глядя как комья земли летели из ямы.

Вдруг лес огласился пронзительными криками копающих.

— Нашли, — прошептал Владимир Константинович, выплюнул горькую ветку и ударил кулаками по земле.

В яму спустились люди Джека с автоматами на груди. Джабраил ходил вокруг ямы и что-то говорил землекопам, Зашитый гордо стоял в стороне с независимым видом. Волдырь топтался на месте и делал непристойные жесты, кому-то грозя. В яму бросили верёвку, натянули концы и скоро показался перемазанный глиной предмет.

— Похоже, что это он, — сказал Николай, не обращая внимания на то, что рядом находится ещё один соискатель сундука.

Землекопы очистили предмет от земли, и он приобрёл форму ящика.

— Точно он, — прошептал Николай. — Два с половиной локтя в длину и полтора в ширину, а весу в нём два пуда с четвертью…

— Вы тоже за ним охотились? — побледнев, спросил Владимир Константинович.

— Что теперь скрывать, когда добыча ушла, — ответил Николай. — Так же, как и ты…

— То-то я смотрю, у вас физиономии вытянулись, когда увидели вожделённый клад в чужих руках.

— Будто ты развеселился.

— Жалко трёх лет напрасных поисков. Столько труда убито, столько времени затрачено и всё даром. — Владимир Константинович снял очки и протёр усталые глаза. — Всё напрасно, — упавшим голосом заключил он. — Клад достался каким-то уголовникам.

— Это хорошо, что они нашли, — сказал Афанасий. Глаза его сияли. — Радуйтесь, что они вырыли сундук. А то бы мы здесь проторчали тоже не менее двух лет без ихних средств обнаружения клада.

— А что радоваться, — горько сказал Владимир Константинович, — сундук-то не у нас.

— Сегодня не у нас, а завтра будет у нас. — Афанасий с победоносным видом окинул товарищей взглядом.

Кладоискатели переглянулись.

— Хочешь отбить сундук? — спросил Сергей.

— Ты попал в точку, — ответил Афанасий.

— Бандиты вооружены до зубов. Их целая дюжина. Твоё предложение бессмысленно.

— Посмотрим, — уклончиво ответил Афанасий. — А пока будем продолжать наблюдение.

— А если вертолёт прилетит?

— Уже темнеет, не прилетит. Завтра если…

Бандиты развели большой костер и при свете стали рассматривать содержимое сундука. То и дело раздавались весёлые возгласы, а пьянящее воодушевление не исчезало. Когда эйфория прошла, кладоискатели увидели, как недавно сплочённая команда разделилась на две группы. В одной был Зашитый вместе со своей шайкой, в другой — Джабраил со своими людьми. Силы были поделены не поровну — на стороне Зашитого был численный перевес. Сундук закрыли, и на нём восседал Джабраил.

Дуровцы отошли дальше в чащу. Им хотелось поговорить о сундуке, но никто не решался начать первым. Наконец Владимир Константинович не выдержал.

— Откуда знаете про сундук? — спросил он, всматриваясь в смутно белевшие в темноте лица своих новых друзей.

Скрывать всё было бессмысленно, и Николай сказал, что нашёл грамоту в иконе.

— Ту самую, которая исчезла для нас, — пробормотал Владимир Константинович.

— А ты, каким образом про сундук узнал? — в свою очередь спросил Владимира Константиновича Николай.

— Мне сундук по наследству перешёл.

— По наследству! — смеясь, воскликнули остальные слушатели.

— Да по наследству. Не смейтесь. Я наследник этого сундука по закону.

— Так же как я персидского трона, — улыбнулся Афанасий.

— Не слишком ли много хозяев у мурманского сундука? — сказал Николай.

— Я вам сейчас историю расскажу, — продолжал серьёзным тоном Владимир Константинович, — а вы считайте, как хотите, наследник я этого сундука или нет. Тем более спора, кто главный его хозяин у нас не ведётся. — И он, усевшись удобнее, спросил: — Будете слушать?

— Отчего не послушать, — сказала Ольга. — Рассказывайте!

— Это раньше считали зазорным говорить о своём благородном происхождении, — начал Владимир Константинович. — Так воспитывали нас. А может, мы сами боялись насмешек окружающих, и всё держали в тайне. Ну да дело не в этом. Родился я в семье служащих. Но мой прадед был дворянин и очень богатый человек. И мой дед однажды, когда я был вполне совершеннолетним, поведал мне тайну. Это уж когда горбачевская перестройка началась. Моя прапрабабушка родом из этих мест. Её родитель владел селом Спас-на-Броду…

— Это ж здешнее село! — вскричал Воронин. — Недалеко от Дурова… Там жил помещик и дом до сих пор стоит…

Владимир Константинович, не обращая внимания на возглас Николая, продолжал:

— Было у него там имение и господский дом. Имение досталось брату моей прапрабабушки отставному поручику конногвардейского полка его императорского величества. Отчаянный картёжник и пьяница, он промотал в короткий срок доставшееся состояние. Прапрабабушка Софья удачно вышла замуж и стала жить в Санкт-Петербурге, откуда, кстати, и я сам родом. Как-то приехал её брат, поручик, и стал просить денег, а она не дала, зная, что отдачи не будет — он пропьёт или проиграет в карты. А он стал хвалиться, что расплатится, он знает, где зарыт несметный по богатству клад. Над ним, конечно, посмеялись. Где у пропойцы клад? Только в воображении. Сын Софьи, Сергей Аполлинарьевич, мой прадедушка, упросил матушку дать братцу денег, что было исполнено и за что поручик остался благодарен прадедушке. Со временем эта история подзабылась, а вскоре было получено извещение, что поручик отдал Богу душу, а вслед за тем пришло известие от нотариуса о завещании господского дома и небольшого количества земли и передано письмо поручика, весьма интересное. Письмо, когда прочитали, сочли верхом бредового сознания дядюшки, хотя Сергей Аполлинарьевич ездил в имение и делал там какие-то изыскания на предмет того, на что намекалось в письме. Однако ничего не нашёл. Письмо сохранили, как память о чудаковатом дядюшке…

— На что же намекалось в письме и что за изыскания делал прадедушка? — спросил Николай, очень заинтересованный рассказом, как, впрочем, и остальные участники экспедиции.

— Продолжайте! — попросила и Ольга.

Все забыли о существовании бандитов, о своих злоключениях, так всех заинтересовал рассказ Владимира Константиновича.

— Я письмо запомнил наизусть, так часто я его читал. И сейчас вам его воспроизведу. Вот его текст.

Владимир Константинович откашлялся и несколько трагичным тоном начал:

«Милостивый государь, мой дорогой племянник Сергей Аполлинарьевич! Находясь на смертном одре в имении своем Спасское-на-Броду, преисполненный всяческого уважения к твоей милости, помня твое участливое отношение ко мне и заботу в страшныя и окаянныя дни невзгод, обрушившихся на меня, когда я, ничтожный потомок древлего прославленного рода, припадая к коленам сестры моей Софии, то бишь твоей матушки, склоняя выю, просил ея, как нищий на паперти милости малой на пропитание бренного тела и получая всегда отказ, твоё заступничество, слезы и мольбы твоя заставляли не единожды твою матушку ссужать мне денег, оказывая тем самым помощь сирому рабу божьему. А посему, оставаясь в разуме и твёрдой памяти, хотя и немощен телом, завещаю тебе, племяннику моему любезному Сергею Аполлинарьвичу, клад истинный, к которому я не дошёл по причине болезни и других важных обстоятельств, и который, не желая оставлять на произвол судьбы, завещаю тебе, моему единственному наследнику. Я был бы несметно богат, доведись мне заполучить его, но судьба не благоволила ко мне.

Клад сей, мурманский сундук, схоронен в лесном староверском скиту, в сорока верстах от имения моего к востоку от дома твоего дяди, в местности болотистой и труднопроходимой даже в стужу, не говоря о летнем периоде. Скит, сожжённый дотла, ты найдёшь, а дальше руководствуйся древним пергаментом, что я оставляю также тебе. Письмо тебе передаст нотарий, а пергамент, чтобы не случилось ничего дурного с ним, ты найдёшь в детской комнате дома моего, в той, в которой ты любил проводить свои каникулы, когда неоднократно в юности бывал у меня, в том месте, которое тебя привлекало всегда. Его ты помнишь, потому что не единожды вспоминал о нём при встречах со мной.