Ангел-наблюдатель (СИ) - Ирина Буря

— Молодец! — выдохнул он с натужным кряхтением. — Уже потихоньку начинаешь правильно акценты ставить. С Татьяной главное — не кто кого обманул, а чтобы это не выяснилось, потому что у нее всегда так: если не по ее вышло — значит, ее обманули. Нам на детей нужно повлиять, чтобы они лишнего не болтали? Вот через них на них и будем воздействовать, а она пусть себе… — В трубке вдруг послышался какой-то глухой удар и сразу же вслед за ним стон Анатолия.

— Слушай, ты вообще где? — заволновался я. — И голос у тебя какой-то странный…

— Да я под машиной лежу! — рявкнул он, отдуваясь. — Это же единственное место, куда Татьяна за мной не потащится, чтобы очередной шуруп мне в голову ввинчивать! — Он вдруг замялся. — Ты, случайно, не знаешь, что тут можно подкрутить?

— Где? — оторопел я.

— В машине! — прорычал он.

— А ты ключ с собой взял? — решил, на всякий случай, уточнить я.

— Ну да… — как-то неуверенно ответил он. — Мне Сергей Иванович почему-то три дал.

— Тогда, что перед собой видишь, то и крути. Только в нужную сторону! — спохватился я, и быстро добавил: — А еще лучше — повози ключом по днищу, чтобы подходящие звуки издавать, но больше ничего не трогай. А то еще машина на ходу развалится.

— Очень смешно, — проворчал он. — Пусть лучше машина разваливается, чем моя голова.

— А, так вот для чего тебе еще два ключа дали! — окончательно развеселился я.

— Все? — коротко поинтересовался он. — Хотя, вообще ты прав: один ключ — Татьяна, другой — Игорь, и оба в разные стороны мозги мне закручивают.

— А что Игорь? — тут же насторожился я.

— Тоша, у него в голове сейчас черт знает, что творится, — заговорил вдруг он с настоящей тревогой в голосе. — Он понять не может, что от него все хотят. С одной стороны, Дарина подтвердила ему, что у нее тоже есть наблюдатель. С другой, Татьяна запрещает ему даже думать о нем — не то, чтобы говорить. С третьей, я ему внушаю, что наблюдатель существует, как статуэтки котов у Татьяниных родителей в доме — так же, как на них, на него внимания обращать не стоит. С четвертой, Дарина хвастается, что своего наблюдателя уже чуть ли не за ухом чешет. С пятой, наш, сволочь, все той же скифской каменной бабой у него над душой висит…

— А у него не получается? — сочувственно перебил его я.

— Нет, — вздохнул он. — И у него сомнения уже закопошились, что, наверно, это с ним что-то неправильно. Особенно, когда ему запрещают то, что у Дарины само собой выходит. Я тоже полностью поддержать его даже мысленно не решаюсь — если наблюдатель открытой агрессией на его попытку установить контакт ответит…

Я не нашелся, что ему на это сказать. У меня лишь мысль мелькнула, что в садике наблюдатели, скорее всего, почаще появляться будут — по крайней мере, поначалу — и наверняка вдвоем. Может, не устоит чурбан этот упертый перед Дариным искусством убеждения и примером уже давшего трещину коллеги?

Почему Игорю не удалось привлечь к себе своего наблюдателя, я до сих пор не знаю. А хотелось бы выяснить. Даже больше скажу: хотелось бы разобраться в этом моменте на самом высоком уровне. К детям направляют наблюдателей, даже не потрудившись замаскировать от тех их присутствие. Которое дети чувствуют как нечто, сходное с ощущением от одного из своих родителей — но, одновременно, вопиюще отличное от него. Открывать им глаза на природу этого присутствия нам запрещено — до благоприятного, с точки зрения нашего руководства, момента, который наступает, когда они давно уже начали размышлять обо всем, что их окружает, и составлять о нем свое мнение. И кто-то попытается мне доказывать, что это мрачное облако необъяснимого, годами висящее над ними, как проклятие, не окажет никакого влияния на их характер?

В садике отличия в поведении Дары и Игоря проявились еще отчетливее. И хочешь — обижайся на меня, Татьяна, хочешь — нет, во многом это было твоих рук дело. Можно, конечно, предположить, что задумчивость Игоря и его погруженность в себя от тебя ему достались — отстраненность и самосозерцание к достоинствам Анатолия уж точно не отнесешь. Но тогда придется признать, что свою неотразимость Дара от Макса взяла — чтобы Галю оценить, ее узнать нужно, как следует. А вот с этим — хоть распылите меня! — я никогда не соглашусь!

Не мог Игорь не почувствовать, что вы с Анатолием все время на ножах — причем, явно из-за него. Не мог он не затаиться, когда ты резко и решительно отстранила его и от себя, и от смягчающего воздействия Анатолия, и от всех нас, не избавив его одновременно от самого странного из них. Не мог он не заметить, что Дара растет в свободе и одобрении, в то время как каждое его умозаключение встречает откровенное неприятие. И самое главное — не мог он не начать воспринимать себя как некое, отличное от всех нас, существо: не вписывающееся в круг людей и не допускаемое в среду ангелов.

Так что, хотя многие считают Дару автором последующего скандала, но я еще раз повторяю: иного стратега, кроме Игоря, у них не было. А с Дарой они всегда были на одной волне, и если бы некоторые не поспособствовали направлению и ее мыслей в ту же сторону, не стала бы она разгонять эту волну до девятого вала, чтобы обрушить его на их общих преследователей. И, между прочим, утес, о который этот девятый вал разбился, тоже не она у него на пути поставила. Это — тоже на заметку нашему руководству.

В садик Игорь с Дарой пошли к Свете, поэтому у нас была возможность подробно расспрашивать ее о том, как они ведут себя в новых условиях жизни. Я имею в виду, у нас с Галей и у Анатолия с Татьяной, потому что в то, по крайней мере, первое время общались мы теснее обычного. Вечером Анатолий подбрасывал нас с Галей и Дарой домой, и по дороге дети с удовольствием делились с нами новостями дня. В смысле, Дара делилась — Игорь никогда не был против, чтобы она в центре внимания оказывалась, и лишь изредка вставлял слово-другое в ее непрерывный монолог.

И очень скоро нам стало понятно, что сверстников притягивает к ней с ничуть не меньшей центростремительной силой, чем взрослых, в то время как Игорь вращается вокруг нее, словно спутник на постоянной орбите, и