Кржижановский - Владимир Петрович Карцев

Ленин»[48].

В своем приветствии Ленин писал о том, что, несмотря на трудности электрификации в теперешних российских условиях, дело электрификации идет вперед.

Делегаты съезда горячими аплодисментами приветствовали послание Ленина. Они с воодушевлением завизировали именем съезда техническую сторону плана электрификации, окончательно утвердив его. Большинство электротехников страны активно и вдохновенно включились в осуществление плана ГОЭЛРО.

К концу 1921 года Госплан начал вставать на ноги. Ленин всячески поощрял и поддерживал работников плановой комиссии, и у некоторых могло сложиться впечатление, что в Госплане созданы «тепличные условия», при которых можно «предаваться наукам и искусствам».

«На самом деле, — вспоминал Г. М. Кржижановский, — нигде так остро не чувствовалась громадная диспропорция между нашими возможностями и нашей действительностью, между теорией и практикой, как именно при обобщающей работе Госплана. Многим и многим из нас, работавшим в Госплане, в свою очередь, чисто оперативная работа представлялась настоящим отдыхом, если принять в соображение то постоянное чувство неудовлетворенности и тягостных недоделок, которые на каждом шагу приходилось испытывать в первый период борьбы за плановое хозяйство… Особенно же мучительна была недостаточность хозяйственных и плановых ресурсов в пору таких тяжких переживаний, какими наполнен был весь 1921 год… Неоднократно часами приходилось мне беседовать с Владимиром Ильичем на самые разнообразные темы, связанные с работами Госплана, и вместе с ним отступать от тех прямых и правильных линий, которые намечались его исключительно прозорливым умом, ибо почва для их реализации требовала добавочной работы такого своеобразного агента, каким является само время…»

Субстанция непостижимого времени стала обретать тогда полные плоти и жизни образы: голода — и планов благоденствия, разрухи — и будущих светлых городов, истерических призывов спасать Петроград, разбирая набережные, — и спокойного лозунга людей, действительно возводящих Волховскую ГЭС:

«Время неудержимо мчится вперед, спешите трудиться…»

К концу года у Глеба Максимилиановича уже сформировались в голове теоретические схемы, которых следовало бы придерживаться при решении хозяйственных проблем РСФСР. Он составил конспект будущей книги по теории плановой работы и отослал его на суд Ильичу.

В конспекте была отражена главная идея — сочетание научного подхода к планированию с опытом самих трудящихся масс. Ленин немедленно ответил радостной (как показалось Глебу Максимилиановичу) запиской:

«Г. М.! Прочел и очень, очень одобряю. Как можно скорее готовьте, диктуйте…»[49]

На глазах рождалась теория планирования. Она начинала вторгаться в жизнь, преломляясь в планах, и жизнь подправляла ее. Госплан разработал меры по концентрации промышленности, установил принципы твердых цен, разработал систему хозрасчета для топливных отраслей и транспорта. Он разработал принципы осуществления денежной реформы, и Глеб Максимилианович одним из первых увидел золотые и серебряные новые советские червонцы, рубли и полтинники, заменившие наконец «лимоны» — миллионы дензнаков. Твердый рубль давал в зыбкой почве сложнейших товарно-денежных отношений первый твердый островок, первую почву для сбалансированного в соответствии с планом государственного бюджета.

Ленин по-прежнему помогал Госплану, остерегал Кржижановского от напрасных волнений в связи с нападками Троцкого, всюду твердящего о «банкротстве наших плановых органов», от нападок Ларина, все не оставлявшего разговоров о «методологии».

Госплан становился на ноги.

ДРУЗЬЯ УХОДЯТ…

Как-то после пленарного заседания СТО, где обсуждался главный отчетный доклад Кржижановского о работе Государственной плановой комиссии, Ленин предложил Глебу Максимилиановичу поехать вместе с ним на машине за город подышать воздухом. Была уже полночь. Ленин выглядел смертельно усталым. Кржижановский стал горячо убеждать отдохнуть где-нибудь в деревне. Ленин в ответ с некоторой горечью сказал, что ему, к сожалению, трудно отдохнуть по-настоящему, оставаясь где бы то ни было незамеченным, а как славно было бы пожить некоторое время попросту, в «нетях»!

Глеб Максимилианович, как и большинство близко стоявших к Ленину людей, видел, что он чрезмерно переутомляется. G весны 1922 года Владимира Ильича стали мучить бессонница, головные боли. Врачи говорили о необходимости длительного отпуска и серьезного климатического лечения. Они не догадывались, как далеко зашла болезнь.

Но Ильич по-прежнему много работал, вмешивался во все, понимая, что «без тройной проверки дело заснет», и тормошил, вызывал, бомбардировал неповоротливых и безответственных письмами, телеграммами, телефонными звонками. Он активно интересовался ходом работы по разработке богатств Курской магнитной аномалии. Глеб Максимилианович старался поменьше беспокоигь его, зная, что он вот-вот должен будет выехать отдыхать в Горки. Но накануне отъезда, 6 апреля 1922 года, Владимир Ильич отправил Глебу Максимилиановичу послание:

«Г. M.!

Вчера Мартенс мне сказал, что «доказана» (Вы говорили «почти») наличность невиданных богатств железа в Курской губернии.

Если так, не надо ли весной уже

1) провести там необходимые узкоколейки?

2) подготовить ближайшее торфяное болото (или болота?) к разработке для постановки там электрической станции?

Если сие соображение не кажется Вам излишним, на-пшпите о нем Мартенсу (и мне 2 слова)…

Ваш Ленин»[50].

С Курской аномалией дела шли с переменным успехом. Сначала буром извлечены были из недр образцы, свидетельствующие о гигантских запасах железа прямо в центре России!

Потом долото пошло легко, быстро погружаясь в мяг-гие отложения древнего моря, и Губкин, один из самых пылких энтузиастов, разочарованно глядел на рыбные костистые отпечатки в керне. Кости эти не предвещали ничего хорошего. Такие породы железо обычно не сопровождают.

В Госплане его встретил Кржижановский.

— Ну что, говорят, ты стал у себя в КМА рыбку ловить?

Губкин усмехнулся.

— Ловлю. А вот уху будем расхлебывать вместе.

К счастью, вскоре бур своим тяжелым ходом засвидетельствовал об изменении подземной обстановки — руда под Курском все-таки была.

Успехом Глеб Максимилианович считал и то, что к этому времени идея электрификации России стала получать поддержку наиболее дальновидных и прогрессивных ученых Запада. Крупнейший американский электротехник Чарлз Протеус Штейнмец написал Ленину письмо, предлагая свою помощь в деле электрификации России, и Ленин в начале апреля написал ему ответ.

Кржижановскому очень хотелось поделиться со Штейнмецом некоторыми своими мыслями:

«…Наши экономисты сделали ряд детальнейших подсчетов для оценки сложившейся ситуации. Вполне естественно, что при этом они разделились на два лагеря: людей, смотрящих вперед, так сказать, «приемлющих» революцию и ее завоевания, и на антагонистическую группу из той человеческой породы, которая психологически настолько связана с прошлым, что уже является неспособной к беспристрастному объективному исследованию…

…Если схоластически подсчитывать статистический материал, характеризующий те раны, которые нанесли нам империалистическая и гражданская войны, то легко прийти к самым безотрадным выводам. Диалектическое мышление приводит к совершенно другим результатам… Исследуя тернии действительности, мы все более убеждаемся, что разум мировой, внешним образом рационалистически настроенной интеллигенции, является поистине разумом