О завтрашнем дне не беспокойтесь - Николай Симонов

— Петье! Проводи виконта в покои маркиза, а я пока займусь его железным конем с прорезиненными копытами. Мне прямо-таки неловко от того, что столь высокородный рыцарь ездит на столь мизерабельной кобыле, — заявил Сезар де Ле-Руа, и Сергей Сергеевич понуро пошел следом за Петье, который по дороге рассказал ему, по секрету, что он — тоже доктор, но только по части медицины. С маркизом д'Отвилем профессор Мерцалов (он же — Мишель де Бо) знаком не был. Во времена его вассальной службы Вельзевулу казначеем их разношерстного 1-го легиона, укомплектованного из чертей и погубленных человеческих душ, являлся Весельчак Билл — бывший священник из аббатства Йорк, который относился к своим обязанностям хуже некуда. Он не вел строгого учета мемориальных ордеров, у него то и дело пропадали важные финансовые документы и материальные ценности. Ежегодный баланс Весельчак Билл составлял так небрежно, что даже Командор подписывал его не правой, как обычно, а левой рукой. Приговаривая при этом, что «цифры сходятся только на первой и последней странице, а в середине такая чудовищная растрата сил и энергии, что даже доходы будущих периодов вряд ли когда-нибудь это покроют». Петье провел его в приемную с высоким потолком, мраморными колоннами и мозаичным полом, где их встретила длинноногая блондинка в прозрачной тунике в греческом стиле. Хозяйка приемной была на загляденье, хоть куда, если бы не «пустые глазницы». Видели когда-нибудь такие глаза? Это когда во внутреннем уголке глаза у человека незаметен слезоточивый канал.

Плохая примета. Говорят, что такие люди долго не живут. «Сосипатра Фурия», — догадался Сергей Сергеевич, почтительно склонил голову и заговорил первым, как и полагается гостю:

— Виконт де Марсель. Мне назначено.

— Описторхозом не болеешь? — недоверчиво спросила Сосипатра.

— Нет. Привит ото всех религиозных инфекций две тысячи лет тому назад — не совсем понятно, но очень пристойно ответил Сергей Сергеевич. Переговорив со своим шефом по внутренней связи, Сосипатра кокетливо улыбнулась и сообщила, что маркиз примет его ровно через пять минут и затем, как принято в подобных случаях, предложила на выбор: чай, кофе, прохладительные напитки. Он попросил кофе, но без сахара. В руках Фурии мгновенно материализовался серебряный поднос с маленькой чашечкой ароматного кофе и хрустальной вазочкой с солеными французскими крекерами в форме человеческих черепков. Поблагодарив за угощение, он присел на диванчик под большими настенными часами с резным деревянным позолоченным декором общеизвестного календаря древнего народа майя, заканчивающегося 21 декабря 2012 года. Ждать, правда, пришлось не пять минут, а все пятнадцать. Кофе остывал, в голову волнами накатывал шум, дышать стало тяжело и противно. Наконец, двери начальственного кабинета сами собой распахнулись, и Сергей Сергеевич, мысленно перекрестившись, отправился на аудиенцию. Представьте прямоугольный полутемный зал площадью 100 с лишним квадратных метров с огромным дубовым столом посредине, заваленным разными документами. В том же зале находился большой камин, мерцающий красными углями. Вдоль стен располагались тяжеловесные шкафы, набитые книгами с позолоченными корешками. В простенке между шкафами и массивным сейфом высотой в человеческий рост светился плазменный телевизор с экраном площадью 3?3 метра, посредством которого владелец кабинета получал оперативную информацию со всех валютных и фондовых бирж мира.

— А, виконт, давно мечтал с вами познакомиться— услышал Сергей Сергеевич приятный бархатный баритон и почувствовал, что его ноги подкосились и он очутился в кресле, которое приняло форму, удобную для продолжения беседы в положении сидя. На потолке включился прожектор и осветил того, кто пригласил его в собственную резиденцию на территории XXI века. Изящная лиловая мантия, белоснежные кружевные манжеты, характерные усы, борода и крючковатый нос сразу сообщили профессору Мерцалову о том, что перед ним очень важная персона. Глаз у его собеседника не было. То есть они, конечно, были, если считать таковыми черные щели, не отражающие света.

— Примите мои искренние сожаления по поводу того, что наша встреча не могла состояться ранее — произнес Сергей Сергеевич по-итальянски, даже не задумываясь над тем, откуда он этот язык знает.

— Ах, виконт, ваши остроумные реплики, эпиграммы и даже эпитафии настолько завораживают! Многие из нас, молодых, до сих пор не могут поверить, что столько талантов могло вместиться в одной личности — на том же языке заговорил маркиз д'Отвиль, начав знакомство с комплимента в адрес Мишеля де Бо.

— Ваш комплимент отдает лестью, поскольку не соответствует причине моего невольного визита. Поэтому, маркиз, прошу вас изложить претензии, которые у вас ко мне возникли — вежливо сказал Сергей Сергеевич, но уже по-французски. Маркиз д'Отвиль зачитал по-английски несколько финансовых документов, из которых следовало, что операция по уничтожению популяции черных мышей, обладающих паранормальными способностями, обошлась Первому Легиону, гордо именуемому ныне Первой Галактической эскадрой, в кругленькую сумму в размере одной тысячи кредитных единиц. Совпадало всё, кроме нескольких малозначительных обстоятельств. Перерасход средств, якобы, обнаружился недавно — после проверки центральной бухгалтерией годового отчета за 1978 год, поэтому Кредитный комитет полевого банка одобрил решение взыскать с профессора Мерцалова задолженность, так сказать, «по горячим следам», ибо, в противном случае, за давностью срока, сделать это было бы невозможно.

— По какому стандарту вы изволите ныне рассчитывать стоимость кредитной единицы? — поинтересовался Сергей Сергеевич. Тема эта была отчасти ему знакома, поскольку Мишель де Бо и Весельчак Билл часто общались по рабочим вопросам и даже пользовались одной служебной «летающей тарелкой».

— В отличие от Федеральной резервной системы США, мы не отошли от нашего древнего мерила ценностей. У нас одна кредитная единица, как и прежде, эквивалентна 9 граммам золота — елейная улыбка маркиза не слазила с тоненьких губ.

— Следовательно, я должен вернуть вам 8 кг. 100 гр. золота? — быстро сосчитав в уме сумму долга, спросил Сергей Сергеевич и потребовал подтвердить это в присутствии Оракула.

— Что ж, виконт, — еще более вкрадчивым голосом заговорил маркиз, продолжая улыбаться. — Я не забыл, что вы — кавалер ордена Черного Сириуса (Sirius, от греч. seirios — «палящий, жгучий» или sirios — «блестящий, сверкающий» — Прим. Авт.) и обладаете бессрочным правом на защиту от любого судебного произвола. Поэтому, по моему приказу, сегодня в мою резиденцию специальным рейсом из Афин доставили одну из Пифий. Ее зовут Дафна. В этот момент на потолке загорелся еще один прожектор, который осветил мраморную статую в человеческий рост, покрытую черным покрывалом. «Петье, где тебя черти носят?! Помоги даме раздеться и забраться на адитон!»— крикнул маркиз д'Отвиль и даже стукнул по столу кулаком. В сей же миг возник Петье, и, ухмыляясь, сорвал со статуи черное покрывало. Статуя тут же ожила и попыталась прикрыть наготу руками, но потом сникла, подчиняясь воле управляющего ею демонического существа. Глаза у нее вспыхнули зеленым светом, а волосы на голове зашевелились, потемнели и приобрели естественный вид. Теперь внешне она нисколько не отличалась от живой женщины, если бы, не струящийся из ее рта дым, пахнущий серой. Пифия подала Петье руку, и он помог ей взобраться на массивный треножник из позеленевшей бронзы, который стоял по правую руку от маркиза. Маркиз д'Отвиль еще раз зачитал соответствующие финансовые документы, и Пифия, изрекла: «Все верно!» «Итак, виконт, выбор у вас небольшой. Либо вы подписываете договор, предложенный вам Командором, либо становитесь заслуженным артистом моей театральной труппы вместо никчемного Пьеро. Эту бездарную куклу я давно собираюсь выбросить на свалку твердых отходов» — вынес вердикт маркиз д'Отвиль, прекрасно отдавая себе отчет в том, что простому советскому профессору с такой суммой долга никогда не рассчитаться, — даже если он продаст или заложит все свое имущество. Еще не успел Сергей Сергеевич подумать, какое он примет решение, как на столе у маркиза д'Отвиля зазвонил телефон. Маркиз поднял трубку. Аппарат связи работал так хорошо, что даже на расстоянии можно было слышать, кто абонент и что он говорит. На связи с маркизом находился Сезар де Ле-Руа, который говорил, примерно, следующее: