Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил - Брайан Стивенсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В его глазах плескалась печаль, какой я никогда прежде не видел. Когда я смотрел на него, у меня сжималось сердце; какой-то части моей души нестерпимо хотелось развернуться и уйти.
Через пару недель я впал в глубокое уныние. Меня тревожили даты казней в Алабаме, назначенные в каждом втором месяце. Я переживал о том, что будет делать Верховный суд США со всеми детьми, обреченными умереть в тюрьме, теперь, когда ему некуда деться от рассмотрения этого вопроса. Меня волновало наше финансирование и мысли о том, достаточно ли у нас сотрудников и ресурсов, чтобы соответствовать требованиям растущего портфеля дел. Я переживал за нескольких клиентов, испытывавших серьезные трудности. Короче говоря, когда я добрался до пансионата в Монтгомери, чтобы повидаться с Уолтером через неделю после его заселения туда, было такое ощущение, что я только и делаю, что беспокоюсь.
Быший заключенный-смертник сидел в общей гостиной вместе со стариками, накачанными сильнодействующими препаратами, и смотрел телевизор. Было больно видеть его в больничном халате среди настолько немощных и недееспособных людей. Прежде чем войти в комнату, я застыл на пороге и вгляделся в него; он еще не успел меня увидеть. Уолтер выглядел сонным и несчастным, его фигура безвольно осела в мягком кресле, он опустил голову, подпирая ее рукой. Взгляд был направлен примерно в сторону экрана, но было не похоже, что внимание занято программой. Он был небрит, и к подбородку пристали засохшие крошки еды. В его глазах плескалась печаль, какой я никогда прежде не видел. Когда я смотрел на него, у меня сжималось сердце; какой-то части моей души нестерпимо хотелось развернуться и уйти. Медсестра увидела, что я стою в дверях, и спросила, пришел ли я повидаться с кем-то из пациентов. Я ответил утвердительно, и она сочувственно улыбнулась.
Когда женщина проводила меня в комнату, я подошел к Уолтеру и положил руку ему на плечо. Он шевельнулся и поднял взгляд, и тут же на его лице расцвела широкая улыбка.
— Эй, смотрите-ка, кто пришел! — Голос его звучал радостно, и вдруг он стал снова похож на самого себя. Уолтер рассмеялся и встал с кресла. Мы обнялись. У меня отлегло от сердца: мне говорили, что не так давно он перестал узнавать некоторых родственников.
— Как поживаешь? — спросил я. Он слегка опирался на меня, делая шаги.
— Ну ты же знаешь, у меня всегда все в порядке.
И мы двинулись по коридору в его комнату, где можно было поговорить наедине.
— Как чувствуешь себя? Получше?
Это был не самый разумный вопрос, но меня немного тревожил вид Уолтера. Он похудел, и завязки его больничного халата на спине не были завязаны; казалось, он этого не замечал. Я остановил его.
— Погоди-ка, дай я помогу…
Я завязал узелок, и мы продолжили путь. Он двигался медленно и осторожно, шаркая шлепанцами по полу, словно забыл, как надо поднимать ноги. Сделав пару шагов по коридору, он схватил мой локоть и тяжело опирался на меня, пока мы неторопливо двигались дальше.
— Так вот, я говорил им, этим людям, что у меня полным-полно машин, полным-полно машин. — Он говорил, чеканя слова, возбужденно — я уже давно не слышал от него таких эмоций. — Всех цветов, форм и размеров! И этот человек говорит: «Твои машины не на ходу». А я ему: а вот и на ходу! — Он посмотрел на меня. — Может быть, тебе придется поговорить с этим человеком о моих машинах, ладно?
Я кивнул и вспомнил его свалку металлолома.
— У тебя действительно много машин…
— Сам знаю! — оборвал он меня и рассмеялся. — Так вот, я говорил им, этим людям, но они мне не верили. А я говорил им! — Теперь он улыбался и посмеивался, но вид у него был растерянный; Уолтер был не похож на себя. — Они, люди эти, думают, что я не знаю, о чем говорю, но я-то точно знаю, о чем говорю!
Речь его звучала решительно, с вызовом. Мы добрались до его комнаты. Он уселся на кровать, а я подтащил к ней стул. Уолтер умолк, притих, потом внезапно сильно встревожился.
— Ну что ж, похоже, я снова сюда вернулся, — проговорил он с тяжким вздохом. — Они таки снова засадили меня в тюрьму для смертников.
Голос у него был похоронный.
— Я старался, старался, старался, но они никак не хотят оставить меня в покое. — Он пристально посмотрел мне в глаза. — Зачем они делают с людьми то, что делают со мной, — вот чего я никогда не пойму. Почему люди вот такие? Я занимаюсь собственными делами. Я никого не обижаю. Я стараюсь поступать правильно, но что бы я ни делал, они приходят и снова сажают меня в тюрьму для смертников — ни за что ни про что! Я никому ничего не сделал. Ничего, ничего, ничего!
Он разволновался, и я успокаивающе положил руку ему на локоть.
— Эй, все нормально, — постарался я сказать как можно мягче. — Все не так плохо, как кажется. Я думаю…
— Ты же вызволишь меня отсюда, верно? Ты вызволишь меня снова из тюрьмы?
— Уолтер, это не тюрьма. Ты не очень хорошо себя чувствовал, и поэтому ты здесь, чтобы выздороветь. Это больница.
— Они снова меня достали, и ты должен мне помочь!
У него начиналась паника, и я не понимал, что делать. Потом он заплакал.
— Пожалуйста, вызволи меня отсюда. Пожалуйста! Они казнят меня ни за что, а я не хочу умереть на электрическом стуле.
Он рыдал с таким отчаянием, что это встревожило меня.
«Мы не понимали, о чем он говорит, и тогда одна из наших девочек поискала его в Интернете, и мы прочли, что с ним случилось. Кое-кто говорил, такому человеку здесь не место, но я ответила, что наша работа — помогать любому, кто нуждается в помощи».
Я пересел к нему на кровать и обнял его за
