Меридон - Филиппа Грегори

Я не могла бы выбрать никого менее похожего на моего тихого исполнительного опекуна, Джеймса Фортескью, перерой я всю Англию. Мы оба это знали.

Думаю, его это задевало.

К концу второй недели, когда я почти каждый день проводила в Хейверинг-Холле, он попросил меня задержаться, прежде чем я поднимусь и лягу. Я зашла с ним в гостиную и, усевшись, расправила на коленях одно из новых шелковых платьев.

– Я готов вернуться в Бристоль, к своим делам, Сара, – осторожно начал Джеймс. – Я дал тебе время, чтобы познакомиться поближе с Хейверингами и составить о них мнение. Леди Хейверинг красивая женщина, а лорд Перегрин – привлекательный молодой человек; каковы бы ни были их недостатки, они – люди обаятельные. Я хотел, чтобы ты присмотрелась к ним, прежде чем попросить тебя принять решение, хочешь ты или нет, чтобы леди Хейверинг вывела тебя в свет.

– Она вам не нравится, – в лоб сказала я.

Он помялся, потом улыбнулся.

– Лучше будет, если я стану говорить откровенно, – сказал он. – Ты права, она мне не нравится. Репутация ее оставляет желать лучшего – и в качестве жены, и в качестве вдовы. Что важнее, мне не нравится, как она ведет хозяйство. Люди на ее земле обложены такими поборами, что живут в крайней нищете и тяготах. Она засевает новые и новые поля пшеницей, не оставляя им места для пастбищ и собственных посевов. Каждый раз, когда поднимается цена на хлеб, в этом поместье кто-то умирает от голода, гибнет от недоедания в канавах, идущих вдоль пшеничных полей. Некоторые винят в этом ее бейлифа, но она сама говорила мне, что он исполняет ее приказы. Она может очаровательно вести себя в гостиной, Сара, но если бы ты взглянула на нее глазами слуг или работников, она бы не показалась тебе такой милой.

Я кивнула.

– Как вы думаете, чего она хочет от меня? – спросила я.

Мистер Фортескью пожал плечами.

– Она обзавелась новыми платьями и шляпками, пока одевала тебя, – сказал он. – Ей нравится вращаться в лучшем обществе, и ей не составит никакого труда взять тебя с собой на следующий сезон. Я думал, ты ее развлекаешь – ей, должно быть, скучно в деревне.

Он помолчал.

– Возможно, ей доставляет удовольствие и то, что мне не нравится ее влияние.

– Но вы ничего не можете сделать, – резко подтвердила я.

Он кивнул.

– Я ничего не могу сделать, – сказал он. – Я всего лишь попечитель поместья; ты не моя воспитанница. Я могу управлять твоими финансами, пока ты не станешь совершеннолетней или не выйдешь замуж. Могу давать тебе советы, но не приказывать.

– Вы можете отказаться давать мне деньги, – заметила я.

Джеймс Фортескью улыбнулся.

– Я не стану тебя так принуждать, – мягко сказал он. – Возможно, по сравнению с Хейверингами я кажусь очень скучным, но я не торговец-самодур, Сара. Я очень любил твою мать, и ради нее я желаю тебе только счастья. Если светская дама, вроде леди Хейверинг, тебе по нраву, тогда я рад, что ты с нею дружишь. У нее уж точно получится ввести тебя в знатное общество лучше, чем у любого из тех, кого я знаю.

Я внезапно потеряла терпение.

– Я хочу самого лучшего! – воскликнула я. – Дама, о которой вы говорили, та, что должна была приехать и жить со мной, это второй сорт! Я поняла это, едва о ней услышала! Она бы учила меня тихо жить в деревне и радоваться, когда пригласят поиграть в карты в Чичестере! Я так не хочу! Какой смысл был проходить весь путь от цыганского фургона до этого дома, чтобы в итоге не получить лучшего, самого лучшего, что только есть!

Джеймс Фортескью пристально на меня посмотрел и очень устало улыбнулся.

– А ты полагаешь, что леди Клара – это лучшее? – спросил он. – И лорд Перегрин?

Я задумалась. Часть меня прекрасно понимала, что леди Клара – такая же прожженная авантюристка, как я сама. Что она тверда, умна и хитра, как старый лавочник, привыкший обвешивать покупателей. И что сын ее – милый ребенок, всего лишь слабый и милый ребенок, который ничем не может похвастаться, кроме светлых кудрей, голубых глаз и нрава, смягченного выпивкой.

Но они меня смешили, они меня привечали и обещали помочь вернуть мое состояние, отобрать его у жителей деревни и тех, кто совместно со мной владел землей Широкого Дола.

– Да, полагаю, – упрямо сказала я.

Солгала прямо в расстроенное лицо Джеймса Фортескью.

– Я полагаю, что они – высшая знать, и хочу стать частью их мира.

– Что ж, хорошо, – сказал он. – Я написал вам с леди Кларой записку, о том, сколько вы можете тратить в квартал и в каком банке можете снимать деньги, а также где у меня контора в Лондоне и в Бристоле. Я хотел бы встречаться с тобой примерно раз в месяц, в Лондоне или здесь. Если ты изменишь мнение по поводу Хейверингов, напиши мне немедля, и я приеду и заберу тебя.

Я кивнула, отмахнувшись от ощущения, что совершаю серьезную ошибку.

– Хорошо, – напряженно сказала я.

– Если передумаешь, Сара, – ласково сказал Джеймс, – если передумаешь, пожив той жизнью, и захочешь вернуться в Широкий Дол, твой дом всегда тебя ждет, помни. Может быть, ты найдешь кого-нибудь, с кем тебе будет хорошо здесь. Тебе не обязательно ехать к Хейверингам.

Я покачала головой.

– Они мне нравятся, – дерзко ответила я. – Я не из таких, как вы, мистер Фортескью. Вам не понять. Их жизнь, их жизнь в свете – все это мне очень подойдет.

– Жаль это слышать, – мягко произнес Джеймс и поклонился.

Он не попытался поцеловать мне руку, как однажды было прежде, и вышел из комнаты.

Я какое-то время сидела в молчании. Наверное, я должна была торжествовать, что победила сильного человека, управлявшего моим состоянием, что мне удалось устроить все наилучшим образом и по-своему. Но я не ощущала победы. Мне казалось, будто мне предложили немного золота, но я предпочла фальшивую монету. Я ощутила на шее нитку с золотой застежкой, которую я все еще по привычке носила. И подумала, что бы сказала обо мне Селия, о своей бродяжке-внучке. И что бы моя давно умершая мама Джулия подумала, увидев, как я отвергла человека, которого она любила, и отвернулась от земли, которую она звала домом.

Я молчала и тосковала лишь в тот вечер. На следующий день в Дол-Холл нагрянула леди Клара, они с мистером Фортескью обменялись документами и адресами, она велела уложить мои вещи и увезла меня.

Я только раз еще увидела Джеймса Фортескью, когда он приехал попрощаться со мной накануне своего отъезда в Бристоль. Он даже не переступил порог, так и стоял на террасе, держа в поводу лошадь, пока я не вышла к нему.

– Уилл Тайяк заедет завтра и сопроводит тебя на прогулку, – сказал Джеймс, стоя на террасе. – Я бы хотел, чтобы ты, Сара, ездила с ним и узнавала о поместье как можно больше. Я знаю, что твое сердце стремится в Лондон, ты ждешь сезона, но и сама леди Клара скажет тебе, что можно вращаться в самом изысканном обществе и вместе с тем знать, что растет на твоих полях.