Дети капитана Гранта - Жюль Верн

Гленарван представился прибывшему главному инспектору дороги и полицейскому офицеру и завёл с ними разговор. Полицейский офицер оказался поразительно хладнокровным человеком; казалось, его совершенно не тронуло это несчастье. Когда Гленарван обратился к инспектору со словами: «Какое ужасное несчастье!» — полицейский спокойно ответил:

— Хуже того, сэр.

— Как хуже того? — воскликнул Гленарван, смущённым этим непонятным ответом. — Что может быть хуже таком несчастья?

— Преступление, — так же спокойно ответил полицейский.

Гленарван, не вступая в пререкания по поводу этой фразы поднял глаза на главного инспектора, спрашивая его взглядом.

— Да, сэр, — ответил тот, — произведённое расследование внушило нам уверенность, что эта катастрофа — следствие преступления. Багажный вагон ограблен. На пассажиров уцелевшего вагона напала шайка злоумышленников. Мост не был сведён не по оплошности сторожа, а намеренно. Если к тому же принять во внимание, что сторож скрылся, то можно не сомневаться, что этот негодяй был сообщником преступников.

Полицейский отрицательно покачал головой при этих словах инспектора.

— Вы не согласны с моим мнением?

— Я не верю в сообщничество сторожа.

— Но это преступление могло быть совершено только дикарями, кочующими по долине Мёррея. Если бы не помощь сторожа, дикари не могли бы развести мост. Они не управились бы сами с его механизмом.

— Совершенно верно, — сказал полицейский.

— А между тем, — продолжал инспектор, — капитан судна, прошедшего под мостом Кэмден-Бридж в десять часов сорок минут вечера, заявил, что после его прохода мост немедленно был сведён сторожем.

— Так.

— По-моему, эти факты неопровержимо устанавливают виновность сторожа.

Полицейский снова покачал головой.

— Значит, вы не считаете дикарей виновниками крушения? — обратился к нему Гленарван.

— Ни в коем случае.

— Кто же виноват?

В это время в полумиле расстояния вверх по течению реки собралась кучка людей, которая вскоре выросла в целую толпу.

Через несколько минут толпа подошла к мосту. Она окружала двух человек, нёсших третьего. Это был уже похолодевший труп сторожа. Он был убит ударом кинжала в сердце. Оттащив его тело подальше от Кэмден-Бриджа, убийцы, очевидно, хотели хотя бы на первых порах толкнуть следственные власти на ложный путь. Находка трупа полностью подтверждала предположения полицейского офицера: дикари были неповинны в преступлении.

— Виновники катастрофы, — сказал он, — хорошо знакомы с этими штучками.

И полицейский показал пару ручных кандалов — двойное железное кольцо на запирающейся замком цепочке.

— Я надеюсь, — продолжал он, — что в недалёком будущем сумею сделать преступникам этот подарок.

— Кого же вы подозреваете?

— Лиц, получивших «бесплатный проезд» в Австралию.

— Как, каторжников? — воскликнул Паганель, знавший эту употребительную в австралийских колониях метафору.

— Мне казалось, — заметил Гленарван, — что каторжникам запрещено пребывание на территории провинции Виктория.

— Экая важность! — возразил полицейский. — Они сами себе предоставили это право. Каторжники иногда ухитряются бежать из места заключения, и вряд ли я ошибусь, если скажу, что эти молодчики прибыли сюда прямо с Пертской каторги. Что ж, не беспокойтесь, мы сумеем водворить их обратно.

Инспектор кивнул головой в знак согласия. В эту минуту фургон подъехал к переезду через полотно железной дороги. Гленарван решил уберечь пассажирок от ужасного зрелища последствий кэмденбриджской катастрофы и потому, поспешно распрощавшись с чиновниками, поскакал к фургону, знаком предложив спутникам следовать за ним.

— Это не основание, чтобы прерывать путешествие, — сказал он. — Здесь и без нас достаточно народу.

Подъехав к фургону, он рассказал Элен и Мэри только о железнодорожной катастрофе, ни слова не обмолвившись о том, что она явилась следствием преступления. Он умолчал также и о том, что где-то в окрестностях бродит шайка беглых каторжников, решив как-нибудь позже предупредить об этом только Айртона.

Маленький отряд перешёл реку вброд в нескольких десятках футов ниже моста и продолжал свой путь на восток.

Глава тринадцатая

Первая награда по географии

Несколько холмов вырисовывались на фоне ясного неба и замыкали долину Люттона в двух милях от железной дороги. Фургон въехал в узкое извилистое ущелье. По выходе из него путешественники очутились в очаровательной долине, где росли высокие деревья с тропически пышной листвой. Самыми замечательными среди них были казуарины с мощным стволом, благоухающими стручками и густой выносливой листвой.

Под их раскидистыми ветвями приютились очаровательные стройные банксии. Большие кусты с падающими вниз ветвями производили впечатление полных чаш, струящих потоки зелёной воды. Глаза разбегались среди этих чудес природы.

Маленький отряд остановился на минуту. Айртон, по приказу Элен, придержал упряжку быков. Толстые ободья деревянных колёс перестали скрипеть по песчанику. Густой зелёный ковёр расстилался в тени деревьев, разделённый насыпями. Паганель с первого взгляда узнал в этих поэтических зелёных квадратах места вечного успокоения.

— Это австралийское кладбище, — сказал он.

И в самом деле, перед глазами путешественников лежало туземное кладбище, но такое зелёное, такое свежее и с такими красивыми группами тенистых деревьев, где весело щебетали птицы, что оно не производило грустного впечатления. Кладбище можно было принять за обыкновенный сад. Могилы, за которыми обычно благоговейно ухаживают туземцы, заросли уже густой травой. Нашествие захватчиков-европейцев заставило коренное население бросить могилы своих предков и бежать вглубь страны, а растущая колонизация края превратила эти цветущие долины смерти в пастбища для скота. Поэтому с каждым днём всё реже встречаются нетронутые туземные кладбища.

Паганель и Роберт, опередив караван, углубились в тенистые аллеи между рядами могильных холмов.

Но не успели они отъехать и четверти мили, как Гленарван увидел, что они остановили коней, склонились к земле, а затем спешились. Судя по их оживлённой жестикуляции, они наткнулись на что-то интересное.

Айртон уколол быков железом, и скоро фургон догнал двух друзей. Причина их остановки и удивления была, тотчас же выяснена. Это был туземный мальчик, лет восьми, не больше, одетый в европейское платье; он мирно спал в тени великолепной банксии. Трудно было бы не признать в нём туземца: курчавые волосы, почти чёрная кожа, плоский нос, толстые губы и необычайно длинные руки — всё это вместе взятое сразу обличало в нём уроженца внутренних областей Австралии. Вместе с тем платье и смышлёное лицо свидетельствовали о том, что этот мальчик приобщился к европейскому образованиию.