Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни - Мэри Габриэл

Однако этот новый Наполеон вовсе не был таким болваном, каким хотел казаться. Он намеренно позволял считать себя этаким «чистым листом», на котором французы могли записать все свои надежды и мечты о будущем. На самом деле у него были свои планы и идеи, но он предусмотрительно держал их при себе весь первый год. Ближайшей его задачей было получше узнать страну, которую он собирался захватить. Эта страна уже достаточно пострадала от политической ревности, недоверия и ненависти. Раны минувшего года еще не зажили, и хотя крайние левые и рабочий класс были побеждены — они не были мертвы. Луи Наполеону требовалось укрепить правительство, чтобы предотвратить неизбежные, как казалось, проблемы. Их можно было избежать: правительство было расколото — но и оппозиция тоже, рабочие до сих пор не восстановились после июньских дней 1848 года…

Маркс приехал в Париж 9 июня, в самый разгар летней жары и эпидемии азиатской холеры. Он путешествовал под псевдонимом «месье Рамбо», потому что в правительстве у него больше не было друзей, способных обеспечить его безопасность {10}. Разница между февралем 1848-го и июнем 1849-го была огромна — но противостояние революции и контрреволюции вполне узнаваемо. Оно отражало драму всей Европы, где первую эйфорию восстания сменили политическая неопределенность, разгул насилия, трусливый пересмотр взглядов, в результате которого рабочие были преданы и оставлены сражаться в одиночестве, а в конце — восстановление реакционного правительства, в которое входил только правящий класс, включая его новую разновидность, промышленников и финансистов.

Маркс испытывал к ним отвращение, но вовсе не был удивлен тем, что средний класс, буржуазия, собственники предали пролетариат, когда дело дошло до выбора между частными интересами и благом класса, который они никогда не знали и не понимали. Он был расстроен — но не удивлен, что обширный класс пролетариата не смог объединиться, чтобы успешно противостоять силам, выступившим против него. Тем не менее Маркс верил, что французский рабочий класс, «4 миллиона человек, не имеющих надежного заработка» {11}, обязательно поднимется. Он писал Энгельсу: «Париж тосклив. Кроме того, здесь бушует холера. И вместе с тем нигде не было столь неизбежно колоссальное извержение революционного вулкана, чем сегодня в Париже… Я обвенчан со всей революционной партией» {12}.

Это ожидание неизбежной и скорой революции было довольно жалко реализовано 13 июня. Ледрю-Роллен, входивший ныне в либеральное меньшинство в Национальном собрании, возглавил оппозицию вторжению Луи Наполеона в Рим, где он собирался восстановить Папу Римского в качестве главы Папского государства {13}. Папа, которому его демократические убеждения помогли пережить восстание в Сицилии, бежал из Рима на фоне политического хаоса и убийства его близких; в его отсутствие была провозглашена Римская республика {14}. Луи Наполеон полагал, что его помощь папе расположит к нему французских католиков и даст преимущества в споре за территории, а также показать, что традиции наполеоновского влияния на Европу вернулись, но не в виде военного вмешательства {15}.

Когда Собрание отклонило предложение Ледрю-Роллена об импичменте президенту за вторжение в Рим, его сторонники пришли в ярость и попытались подняли горожан на бунт {16}. Однако, несмотря на оптимизм Маркса, политический и социальный градус борьбы был уже намного ниже своего пика в июне 1848 года. Мятежники захватили школу и обратились с призывом строить баррикады, но Маркс сообщил, что все это закончилось только несколькими стульями, выброшенными на мостовую {17}. Этот протест не показал ничего, кроме бессилия так называемых революционеров, — и укрепил позиции Луи Наполеона во время дальнейших репрессий: осадное положение было продлено, на беженцев наложены новые ограничения. Кроме того, власти больше не желали, чтобы Париж становился прибежищем для иностранных подстрекателей {18}. Полиция особое внимание уделяла немцам, которых справедливо считали лидерами международного революционного движения. Ранние биографы Маркса описывали эту зловещую сеть как нечто существующее исключительно в воображении полиции и служб безопасности {19}, а также, можно было бы добавить, — в воображении самого Маркса. Его риторика абсолютно ничем не помогла — правительства не собирались пересматривать свой взгляд на происходящие катастрофы.

Женни, Ленхен и дети прибыли в Париж 7 июля. Обычно Женни с трудом расставалась с матерью, но в то лето она страстно хотела уехать. Она рассказывала подруге, Лине Шолер, которая была помолвлена с ее братом Эдгаром перед тем, как он уехал в Америку, что финансовые трудности и возраст сделали характер ее матери невыносимым и эгоистичным. «Я не чувствовала себя там свободно. Все слишком сильно изменилось, и, конечно, это нормально, ничто не остается неизменным». В любом случае, по словам Женни, она испытывала сильную ностальгию по Парижу {20}.

Женни, которая снова была беременна, и весь ее выводок маленьких путешественников везли багаж, состоящий практически из всего имущества, накопленного семьей за время жизни в Кельне, сначала через Брюссель в экипаже, потом поездом до Парижа. По прибытии Женни писала, что она в прекрасной форме и хорошо себя чувствует, — возможно, из-за того, что путешествие оказалось не слишком тяжелым, а скорее всего — из-за радости от встречи с Парижем. После года, прожитого под стенами военного гарнизона, под тяжелой рукой Фридриха Вильгельма, Женни находила жизнь в Париже при реакционном правлении Луи Наполеона восхитительно свободной. «Париж сейчас великолепен и роскошен… Аристократия и буржуазия чувствуют себя в безопасности после 13 июня… Уже 14-го все гранды в своих экипажах и с целой армией слуг выползли из щелей, в которых они прятались, и теперь улицы наводнены блеском и великолепием, которые невозможно описать… Дети уже не могут вытаращить глаза еще шире, чтобы рассмотреть все здешние чудеса…»

Это был город, который она любила, и дом, о котором она мечтала. Париж был тем местом, куда она приехала новобрачной и откуда ухала не по своей воле. Теперь она описывала Лине коттедж в Пасси, примерно в часе езды от Парижа, который им предлагали по очень приемлемой цене. Этот шести— или десятикомнатный дом был изящно обставлен, вокруг был маленький садик {21}. Совсем рядом жил Гейне. Пока же они жили в зеленом и уютном районе неподалеку от Дома инвалидов, в красивой и уютной квартире. Красный Волк поселился с ними, и Женни приглашала Лину (по которой этот джентльмен, прозванный Марксом «Неистовый Красный Роланд», нешуточно страдал) посетить их в этом городе красоты и свободы {22}.