Ловушка для змей - Алекс Орлов

Только теперь адмирал Джим понял, что такое настоящая атака и чем отличается бой стенка на стенку от разведывательного боя.

Удар линтвийцев был столь силен, что первые две шеренги драгун были раздавлены или нанизаны на сверкающие пики. Узость пространства не давала возможности пустить в ход сабли, и две силы просто таранили друг друга, скрежеща сминаемыми доспехами и треща древками пик.

Джим находился в пятом ряду, но теперь при удаче до него вполне можно было дотянуться даже саблей. Вражеские кавалеристы уже указывали на него и что-то кричали на своем непонятном языке.

– Пистолеты к бою! – скомандовал Джим.

Пистолетные дуэли в кавалерии не поощрялись, но в подобной ситуации другого выхода не было.

Видя, что предпринимает противник, линтвийцы тоже взялись за оружие, но их кавалерийские карабины были не так быстры. Пули посыпались на них, как горох, стуча по кирасам, словно по пустым кастрюлям. Масса линтвийцев качнулась раз-другой и, роняя на снег фигурки в красных мундирах, стала отступать на холмы.

Одновременно с этим основная часть драгун преодолела заслон из эфтляндцев и соединилась с головной группой.

Джим увидел полковника Пикаша и Эрвиля, который, как и в прошлый раз, был сильно вывалян в снегу. Вместе с тем Эрвиль Жестокий довольно улыбался, а оба его пистолета снова были наготове.

– Эх, хорошо бы сесть им на хвост! – прохрипел Пикаш, едва справляясь со своим подраненным конем.

Из стального бока подкапывало масло, и было видно, что конь полковника уже не жилец.

– Зачем? – поинтересовался Джим.

– На их плечах можем проскочить пулеметы, и сразу в артель – бац!

Кэш не стал выяснять, что такое «в артель – бац!», но он понял главное – нужно гнаться за линтвийцами. И тут же перевел рычажок управления лошади в положение «полный ход».

106

Заметив на своем «хвосте» имперских драгун, линтвийцы постарались оторваться, однако их лошади с передними ногами-лыжами на холмах были не так проворны, как четырехногие кони драгун. А Джим на своем белоснежном красавце вообще легко доставал линтвийцев, но у него хватало ума не рубить их, а только сгонять в кучу.

Таким порядком все вместе они быстро пролетели холмы и спустились в долину. Теперь уже драгуны совершенно смешались с линтвийскими всадниками и, отобрав у них оружие, вынуждали скакать рядом с собой, заставляя пулеметчиков волноваться и стрелять по обочинам, в надежде, что чужие отстанут.

Воспользовавшись создавшейся суматохой, адмирал Эрвиль с двумя помощниками сумел незаметно подобраться к одной из пулеметных позиций и после короткой схватки стал контролировать четверть долины. И это оказалось как нельзя кстати, поскольку северянам был дан приказ косить всех подряд, лишь бы не допустить драгун к штабу.

Джим первым на себе испытал жестокость этого приказа, когда касательным ударом пуля выбила адмирала из седла, а рядом с ним на снег стали падать имперские драгуны и линтвийцы – все вперемешку.

Адмирал крикнул своим отступать, а пулеметы все били и били, в основном уничтожая механических лошадей. Они прошивали их стальные брюхи, выпуская наружу внутренности витых пружин и разливая разогретое масло.

Впрочем, Кэшу все же повезло, и он сумел выбраться на своем адмиральском красавце. Пули щелкали по мерзлой земле и стригли холодный воздух, однако Джим ушел без ранений, но ушел один. Остальные остались там – в снегу, вперемешку с линтвийцами.

107

К ночи удалось установить связь со своим тыловым обозом и вывести всех раненых. Между тем уцелевших бойцов осталось меньше пяти тысяч, в то время как к северянам подходили новые подкрепления.

Об этом сообщали разведчики, которые снова устроили вахтенный метод наблюдения. По их сведениям, противник располагал уже тридцатью тысячами конных единиц, да еще подвез легкую артиллерию. Таким пушкам не требовалась параболическая траектория для снарядов, поэтому воздушное колдовство им не мешало.

Тем не менее в новом лагере царила едва ли не предпраздничная атмосфера. Раненые были вывезены, все уцелевшие накормлены и согреты у костров, а итогом дня стали беспрестанные атаки и погони за врагом. Драгуны наступали, а противник бежал. Откуда же взяться унынию? К тому же все были уверены, что в крайнем случае граф Гронсар применит свой страшный удар или герцог Ангурский, имевший прозвище Мудрый, обязательно придумает какую-то хитрость.

Уже сегодня все были свидетелями того, как здорово он развел колонну и эфтляндцы столкнулись друг с другом.

Однако Джим и Эрвиль не разделяли всеобщего подъема. Они сидели у костра, в котором горели седла с лошадей противника, и рассуждали о том, как им поступить дальше.

– Шансов у нас нет, – говорил Кэш. – Как рассветет, они начнут подтягивать пушки, если уже не подтянули, и тогда нам придется лезть на рожон либо полечь прямо здесь от снарядов.

– Да чего ты меня убеждаешь! – махнул рукой Лу. – Я решил с самого начала – как выйдем на генеральное сражение, так повернем назад. Квардли вон притих, значит, ждет, гад, что его колдовство сработает. Я даже представил, как это произойдет: боль в животе, головокружение – и все…

– Значит, решено? – Джим подбросил в костер клочок от чьего-то мундира, и пламя жадно его сожрало.

– Решено, Джимми. Разворачиваем войско и двигаемся к месту прежнего лагеря. Там останавливаемся и втихаря убегаем. Нам ведь только до музея добраться – там у нас лонгсфейр.

– А если догонят?

– На адмиральских-то конях? Ни за что. Я вообще предлагаю отправиться на одном, а второго покалечим.

– Жалко калечить, – вздохнул Джим.

– Да ты чего, приятель, это же железка бесформатная! Снаружи – ухи, внутри масло машинное.

– Тогда сначала поедем на двух, а потом, как завод у пружин кончится, рванем на одной. Одну заводить быстрее.

– А что – хорошая мысль! – согласился Эрвиль. – Так и сделаем.

108

Зимней ночью, при слабом свете костров трудились механики. Имевшиеся в наличии лошади требовали ухода, а из тех, что оказались сражены неприятельским огнем, можно было подобрать что-то для резерва. Военная обстановка складывалась по-разному, и случалось, что требовались люди, но иногда и железные кони.

Все пространство возле костров уже было залито маслом. Ветер усилился, и начал падать снег, однако работы все прибавлялось, и никто не ложился спать.

После трех часов ночи на огонек к ремонтникам пришел сам адмирал Джим. Он перекинулся с людьми несколькими фразами, посмотрел на падающий снег и пошел к драгунам, которые спали на своих шинелях, придвинувшись к давно остывшим углям. Белый снег накрывал их, точно саваном, но драгуны были живы и в коротком сне набирались сил перед завтрашним боем – для многих последним.