Мехасфера: Ковчег - Андрей Умин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Девушка задумалась. Что-то в ее мыслях заставило обратить на себя внимание. Что-то очень важное. Инка, отец. Час назад она явственно увидела смерть близкого ей человека — одного из двух — и теперь в объятиях Пуно пыталась отбросить от себя этот ужас. Она не хотела верить в смерть отца, но видения еще никогда не обманывали ее.
— Отец. — Она подняла большие, блестевшие от слез глаза. — Его нет?
Парень лишь погладил ее по спине. Он-то вообще не знал своих родителей.
«Дура. Лезу тут со своими страхами», — укорила себя Лима.
Влюбленные приходили в себя и начинали участвовать в жизни отряда — выгружали на пирс семена и готовили тягач к новому рейсу. Наевшись до отвала, они сделали то, что сделал бы на их месте любой, — снова наелись. Когда много дней живешь без еды, начинаешь видеть в ней фетиш, испытываешь настоящее чувственное влечение.
Когда пришла пора вновь разделиться на два отряда, Пуно захотел остаться на корабле с Лимой, чтобы не разлучаться больше никогда, но Альфа деликатно им отказал. Ничего личного, но оставлять инков с четырьмя тоннами семян на корабле, а самим уходить за новой партией в «Ковчег» было для марсиан слишком опасно. Их просто могли бросить в краю вечного холода, ведь уже имеющихся на судне запасов краснокожим хватит на несколько поколений. Чтобы исключить любой риск, Альфа сам остался на корабле с Лимой, а Чарли, Эхо и Пуно отправились за новой партией.
Полковник орудовал подъемным краном, а девушка держала тросы и направляла груз ровно в ахтерлюк. Время не просто поджимало, а закончилось давным-давно, и только слепая человеческая надежда толкала отряд вперед. Так выживали их предки последний миллиард лет — не сдаваясь и не останавливаясь ни перед чем, даже перед очевидным поражением. В девяносто девяти случаях из ста предки погибали, но иногда кому-то везло. Каждый раз выживал какой-нибудь долбанутый на голову безумец, упрямо идущий к цели. Еще и еще, триллион раз подряд. Неудивительно, что теперь в каждом человеке бушевал этот вскормленный эволюцией убойный заряд уверенности в успехе. Он-то и двигал отряд вперед.
За три рейса все необходимые семена доставили в порт. Эхо прикинул осадку судна, объем трюма и вес тягача, чтобы увезти максимум возможного.
— А что станет с «Ковчегом»? — Пуно обернулся на ставшую ему родной темноту, где под защитой мифов покоилась реально существующая гора.
— Закроем, — рассудил Альфа. — Мы забрали процентов двадцать. И одна линия до сих пор производит еду. Пусть еще постоит.
Пока оставшиеся мешки погружали на судно, Эхо и Чарли вернулись в недра горы, прибрались там немного, закрыли двери, активировали защиту с задержкой, чтобы успеть закрыть главный вход. Попутно они взяли еще еды. Девать ее было уже некуда, но пережившие смертельный голод люди вновь и вновь запасались излишками, как хомяки. Они нашли армейские сумки на аэродроме и наполнили их до предела. Корабельная рубка тоже ломилась от жестяных банок, и даже бардачок тягача распухал от запасов.
— Так, теперь погружаем машину, — приказал Альфа, когда Эхо и Чарли вернулись.
Лима и Пуно не ожидали, что тяжеловесный транспорт поплывет с ними.
— Без транспорта нам не доставить семена к ракете, — объяснил Эхо.
Осадка рыбацкого судна уже колебалась на уровне ватерлинии, и стало очевидно, что вместе с грузовиком оно опустится на предельно возможный уровень.
— Надеюсь, с плавучестью у этой пташки все хорошо, — хмурился Чарли.
Тягач зацепили судовым краном и очень медленно, чтобы не перевернуть корабль, стали перемещать на расчищенный участок на носу. Трюм тянулся под всей нижней палубой, но из-за особенностей конструкции основной его объем находился ближе к корме, поэтому транспорт закрепили спереди. Судно равномерно осело почти до самых шпигатов. Волны начали забрызгивать верхнюю палубу.
— Выбрасывайте все лишнее, — покачал головой полковник.
После долгого и безуспешного торга со своей жадностью пришлось оставить на берегу сто банок консервов, отсоединить лишние детали от корабля и даже избавиться от цистерны с водой. Ее недельный запас распределили по мелким емкостям и выбросили все лишнее за борт. Ватерлиния поднялась на несколько сантиметров, и мелкие прибрежные волны больше не доставали до палубы. Оставался вопрос с океанскими штормами, но отряд понадеялся на удачу и решил действовать по обстоятельствам.
— Если что, выбросим пару мешков с семенами, — допустил Альфа.
— Нам и так повезло, — рассуждал Эхо. — Вместо десяти человек нас всего пять да еще без экзоскелетов. Лишние полтонны семян.
— Лишних семян не бывает, — возразил полковник. — Чем больше их будет, тем лучше. Каждый килограмм спасет нескольких человек на Марсе. Печально, конечно, из-за наших погибших, но своей жертвой они спасут много жизней.
Корабль отплыл из мрачного порта Шпицбергена и лег на курс до Архангельска. Члены группы вновь оказались один на один с ночным океаном, желавшим затопить их судно. Эхо задумался о последних словах полковника. Дополнительные семена вместо погибших людей, тысячи спасенных жизней. Это наводило на мысли — очевидные, но от того еще более устрашающие. Сержант все чаще смотрел в глаза командира и ловил его ответный проницательный взгляд. «Я понимаю, что ты все понял, — безмолвно отвечал он. — Но мы все в одной лодке. Просто держись меня и ничего не бойся».
Обратный путь занял больше времени, чем вояж на Шпицберген. Как-будто какая-то высшая сила решила усложнить путникам жизнь и загодя, сотни миллионов лет назад, изваяла континент именно такой формы. Все ради лишнего дня пути и, как следствие, страшных переживаний из-за критической нехватки времени. Один чертов день теперь имел ключевое значение и губил миллионы жизней.
Путники безвольно созерцали блестящие в свете полярного сияния барханы мусора, слушали его шорканье о борта и никак не могли повлиять на скорость плавания. Хотелось дать кораблю пинок, придать ускорение, но двигатель не хотел работать быстрее положенного. Густота моря тоже не помогала плыть быстрее, воруя у человечества время из-за трения судна об океанский пластик. Корабль с трудом прорывался сквозь скопления углеводорода во всех его формах.
Нервы марсиан накалялись до предела, даже несмотря на бушующие вокруг ледяные штормы. Корабль подбрасывало на волнах, как маленький беззащитный плот. Вода заливала палубу и попадала в трюм, отчего осадка судна становилась еще больше. Вся пятерка непрерывно откачивала воду насосами, но непосредственно воды там было совсем немного — в основном детрит и крупный пластмассовый мусор, который приходилось выбрасывать за борт руками. В
