Военные контрразведчики - Александр Юльевич Бондаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы не только принимали меры к ограждению, но и вели поиск, исходя из того, что этот „фронт“, возможно, прорван. Возможно, шпион уже есть в штабе или рядом с ним и делает свое черное дело. Находили, и находили не так уж мало лиц, которые заслуживали того, чтобы разобраться хотя бы в их личности. Например, один из бывших преступников, участник массовых расстрелов советских и польских граждан в период войны, устроился под чужими данными на работу столяром в административно-хозяйственный отдел и имел доступ во все помещения штаба округа. Нетрудно представить, как бы охотно служил иностранной разведке такой человек, если бы она на него вышла. Но его ждал суд в Польской Народной Республике, так как на него вышли мы и установили, кто он есть на самом деле»[302].
Можно сказать, что, несмотря на все реформы и сокращения, в это время обстановка в вооруженных силах стабилизировалась. Например, по данным Особого отдела Тихоокеанского флота, вплоть до начала 1960-х годов численность дезертировавших из частей и с кораблей не превышала пятидесяти человек в год. Изменились и мотивы, толкавшие военнослужащих на дезертирство, — чаще всего это были какие-то бытовые причины, личные обиды и взаимоотношения. Однако постепенно вырисовывались новые проблемы, которые позже проявятся во всей остроте. В частности, стало появляться уродливое явление — «дедовщина». Военные контрразведчики принимали решительные меры по ее искоренению, добиваясь определенных результатов.
* * *
«Девятого января 1959 года Президиум ЦК КПСС утвердил совершенно секретное „Положение о КГБ при СМ СССР“. Опираясь на принципы и задачи, изложенные в нем, Комитет строил свою работу более тридцати лет — только в мае 1991 года „Положение“ сменил Закон СССР об органах государственной безопасности.
О конкретных функциях военной контрразведки в пункте „г“ „Положения“ было записано, что „контрразведывательная работа в Советской армии, Военно-морском флоте, ГВФ, в пограничных войсках и войсках МВД ведется с целью предупреждения проникновения в их ряды агентуры иностранных разведок и иных враждебных элементов“»[303].
Как раз в том году военной контрразведкой был арестован такой агент.
Двадцать первого января разведчики наружного наблюдения засекли контакт сотрудника американской резидентуры — атташе административно-хозяйственного отдела посольства США Рассела Лэнжели с подполковником Советской армии. Военные контрразведчики выяснили, что это — Петр Семенович Попов, сотрудник Главного разведуправления Генштаба. Жил он в городе Калинине у родственников. С 1951 по 1954 год Попов служил в Венской резидентуре ГРУ, а в 1955–1958 годах — в ГДР, пока не стало известно о его романе с австрийской подданной и командировка не была досрочно завершена. Но все же Попов продолжил работу в центральном аппарате ГРУ. Выяснилось, что в середине 1958 года он выводил в Нью-Йорк нелегальную сотрудницу, которая сразу попала под плотный контроль ФБР и самостоятельно вернулась в Москву. В провале Попов обвинил тогда саму сотрудницу, и его объяснения были приняты.
Оперативники поняли, что контакт с Лэнжели не был случаен. Собранные материалы концентрировались в деле под кодовым названием «Бумеранг», а подполковник получил в оперативных документах псевдоним «Иуда». За ним было установлено круглосуточное наблюдение; была задействована служба радиоконтрразведки. Как потом выяснилось, радиоразведывательный центр США во Франкфурте-на-Майне дважды в неделю направлял ему шифрованные сообщения. Вскоре было перехвачено письмо, направленное Попову из Москвы: «Иуду» извещали тайнописью о высокой оценке, которую получила в штаб-квартире ЦРУ его информация, и давали ему новые задачи. В письме также сообщался график радиопередач. После соответствующей обработки письмо было опущено в почтовый ящик адресата.
Бывая в Москве, Попов посещал отдел кадров ГРУ, встречался с сослуживцами; в Калинине, в ресторане, он общался с офицером, служившим на особо важном объекте ПВО страны, несколько раз заходил к знакомому офицеру одного из соединений Московского военного округа. Все эти контакты тщательно отрабатывались оперативными сотрудниками военной контрразведки…
Полученные материалы о сотрудничестве Попова с иностранной разведкой сомнений не вызывали; активизация его связей с потенциальными обладателями военных тайн представляла серьезную угрозу интересам государства, а потому уже 18 февраля «Иуда» был задержан у касс Ленинградского вокзала. На квартире агента были изъяты доказательства его шпионской деятельности.
На первом же допросе Попов признал свою связь с ЦРУ, которая началась в 1953 году, когда он был секретно задержан американской военной полицией в Вене. В процессе следствия было установлено, что он выдал четырех нелегальных военных разведчиков и ряд агентов. Он также «сдал» противнику несколько явок ГРУ, раскрыл более восьмидесяти офицеров военной разведки, сообщил информацию стратегического и политического характера.
Уточним, что определенная заслуга в успехе мероприятий по выводу из-за границы преданных Поповым нелегалов принадлежит военной контрразведке.
В результате оперативной игры, проведенной сотрудниками Второго главного управления КГБ при СМ СССР, сотрудник ЦРУ Рассел Лэнжели был задержан с поличным. Как дипломат, он был объявлен персоной нон грата и выдворен из СССР. А вот «Иуду» приговорили к расстрелу…
* * *
После провала операции «Моби Дик» разведка «главного противника», как называли США, перешла к использованию самолетов-шпионов, начиненных электронной аппаратурой и летавших над территорией СССР на недосягаемой для истребителя-перехватчика высоте порядка 20 километров.
Первого мая 1960 года самолет-шпион U-2 «Локхид», пилотируемый капитаном ВВС США Фрэнсисом Гэри Пауэрсом, взлетел из пакистанского Пешавара, чтобы, пролетев 6060 километров, из них 4670 километров — над территорией Советского Союза, приземлиться в норвежском Будё. Однако при подлете к Свердловску самолет был сбит зенитной ракетой С-75.
Местные жители, не разобравшись, кто это такой, радушно встретили приземлившегося с парашютом летчика и отвезли его в правление совхоза, куда вскоре прибыли военные контрразведчики капитан Панков и старший лейтенант Ананьев, а затем на машине Пауэрс был доставлен в Особый отдел КГБ по Уральскому военному округу. Только после того, как летчик был показан местному партийному руководству и военному командованию, было решено его обыскать.
«С него сняли ботинки, камуфляжную форму и раздели до нижнего белья, — вспоминал генерал-майор Сергей Иванович Божков, бывший в ту пору оперативным сотрудником Особого отдела КГБ по УрВО. — Мне было поручено осмотреть комбинезон с его многочисленными карманами. В правом наколенном кармашке я обнаружил необычную утолщенную булавку и через переводчика спросил Пауэрса, что это за булавка. Он ответил, что это обыкновенная булавка-игла. Тогда я взял ее и воткнул в газету, чтобы не затерялась…»[304]
В самолете, летящем в Москву, американец вдруг занервничал и стал что-то искать по карманам. Что он искал, стало ясно лишь на Лубянке, когда Пауэрс попросил через охрану
