ПУБЛИЦИСТЫ 1860-х ГОДОВ - Феликс Кузнецов

Имеются сведения, что Соколов писал «Отщепенцев» в соавторстве с Варфоломеем Зайцевым. Об этом пишет, в частности, друг Бакунина, Зайцева и Соколова анархист Гильом в 3-м томе своей книги «Интернационал». А. Ефимов, автор единственной статьи о Соколове, опубликованной в 11-12-м номерах журнала «Каторга и ссылка» за 1931 год, сообщает о своей беседе с бакунистом М. П. Сажиным (Арманом Россом), еще жившим в ту пору, который в эмиграции был дружен с Зайцевым и с Соколовым. Сажин подтверждал свидетельство Гильома: «Соколов и Зайцев говорили ему о том, что «Отщепенцев» писали они двое, Зайцев первую часть, а Соколов — вторую».

Б. П. Козьмин в своей статье «Н. В. Соколов. Его жизнь и литературная деятельность» сообщает, что он также обращался к М. П. Сажину с вопросом об авторстве «Отщепенцев», и приводит следующий его ответ: «Отвечаю на Ваш вопрос об авторстве книги «Отщепенцы».

1) В разное время (в 70-х годах) лично слышал от Н. В. Соколова и В. Ал. Зайцева, что они оба писали (подчеркнуто М. П. Сажиным. — Ф. К.) книгу «Отщепенцы», причем первую половину (приблизительно) писал Зайцев, а вторую Соколов.

2) Инициатором написания книги был Соколов. Книга была отпечатана при новом законе о цензуре (уничтожена предварительная цензура). Оба автора допускали случай задержания книжки цензурою и даже ее  судебное преследование при ее выходе, поэтому было условлено, что Соколов берет на себя всю ответственность, поэтому он, Соколов, заявил себя автором «Отщепенцев» официально перед цензурою.

Вот все, что сохранилось у меня в памяти до сих пор по этому делу».

Б. П. Козьмин считает, что после такого авторитетного свидетельства М. П. Сажина вряд ли могут быть какие-либо сомнения относительно того, что Зайцев действительно был одним из авторов «Отщепенцев», причем очевидно, что ему принадлежит первая часть работы — «Историческое отщепенство». Это вполне объяснимо тем глубоким интересом к истории и отличным знанием ее, которые были характерны для Зайцева. Вторая же часть работы — «Современное отщепенство», где речь идет в основном о Фурье и Прудоне, написана Соколовым. Соколов, по-видимому, взял авторство целиком на себя потому, что был одиноким человеком, а на плечах Зайцева лежала забота о большой семье. В истории же русской публицистической мысли и русского освободительного движения утвердилось мнение, что Соколов был единственным автором «Отщепенцев», этой популярнейшей книги среди молодежи семидесятых годов. Книга его в конце концов дошла до читателя…

Правда, двухтысячный тираж ее был арестован петербургским градоначальником еще в типографии. Но, как сообщалось в одном из агентурных донесений III отделения, «известная книга Н. Соколова «Отщепенцы» подвергнута аресту далеко не с тою тщательностью, какой требовало дело. Теперь получено сведение, что не опечатанные полицею листы попали в руки студентов университета и технологов; много их уже переписано и в таком виде ходит по рукам между юношами. Вскоре в судебной палате будет слушаться дело об этом сочинении и почти вся молодежь собирается туда».

Молодежь на суд не попала: дело слушалось в закрытом порядке. Что же касается «Отщепепцев», то книга после суда приобрела небывалую популярность. В 1870–1872 годах «Отщепенцев», по воспоминаниям современников, литографировали в революционно настроенных студенческих кружках дважды. В 1872 году «Отщепенцы» были переизданы группой революционной молодежи (В. М. Александровым при содействии Веры Любатович и Живко) в Женеве и почти весь тираж (1500 экземпляров) переправлен в Россию.

Это была одна из главных акций «Кружка чайковцев», организованного Марком Натапсоном в 1870 году и сплотившего большое число студенческой молодежи Петербурга, Москвы, Одессы, Киева. Полагая главной своей задачей подготовку молодежи для предстоящей революционной деятельности, чайковцы в развитие традиций шестидесятников организовали целое «Книжное дело», которое распространилось по всей России: от Петербурга до Одессы, от Москвы до Вятки. Чайковцы предприняли собственное издание книг не только в России, но и за границей. Одной из первых книг, отпечатанных там, и были «Отщепенцы» Н. Соколова. В деле III отделения «О шифрованной переписке лиц, проживающих за границей», мы читаем: «Эльсниц сознался… Сегодня он снова был спрошен и объяснил, что в феврале месяце приезжал в Москву Смирнов на одни сутки, где и условился с Эльсницем издавать «Отщепенцев», революционный журнал, сочинения Чернышевского». В том же деле приводится выдержка из шифрованного письма из-за границы, перехваченного III отделением: «Отщепенцы» готовы (1500)».

Книга, отпечатанная спервоначала в легальной типографии и представленная в цензуру, смогла проникнуть к читателям лишь путем нелегальным, «подземным», как говорили в ту пору. В течение ряда лет она выполняла свое предназначение: будоражила умы, воспитывала «отщепенцев» от самодержавно-крепостнического строя, социалистов и революционеров.

По свидетельству видного революционера семидесятых годов И. С. Джабадари, «Отщепенцы» Соколова «тогда гремели в Петербурге» ими «зачитывалась молодежь». «Соколов обратил в социализм многих своими статьями г. «Русском слове» и книгой «Отщепенцы», — писал в «Записках революционера» П. Кропоткин. Народоволец Н. А. Морозов вспоминал в «Повестях моей жизни»: «Отщепенцы» книжка, полная поэзии и восторженного романтизма, особенно нравившегося мне в то время, возвеличивавшая самоотвержение и самопожертвование во имя идеала, унесла меня на небо».

С тех пор эта единственная в своем роде в русской публицистике книга ни разу не переиздавалась и давно стала недоступной читателю библиографической редкостью.

«ОТЩЕПЕНЦЫ»

Книга Соколова и Зайцева и в самом деле имеет мало общего с «Отщепенцами» французского публициста Валлеса. Валлес писал о непризнанных поэтах, ученых, художниках, о людях, живущих «вне общества» и стихийно враждебных ему. «Отщепенцы» же Соколова и Зайцева — протестанты, отрицатели, революционеры, которые сознательно «расходились» с обществом и отрешались от него». Это люди, не принимавшие несправедливости эксплуататорского общества, дерзнувшие в тех или иных формах протестовать против него.

У всех у них есть общие черты, по которым их узнают и «во главе восставших против невыносимой тирании», н «в задних рядах умирающего с голоду пролетариата». Общество узнает их «по нежеланию идти с ним рука об руку, по тому отвращению их к рутине, которое общество называет «неправомочность», по тому шумному и грозному или молчаливому и подавленному протесту против него, который выражается во всей их жизни и даже в смерти, несмотря на их имена — прославленные или обесславленные, громкие или безвестные, памятные или забытые среди грохота революций и битв или среди холода и голода грязных улиц».