Отцы Ели Кислый Виноград. Второй Лабиринт - Фаня Шифман

Главное-то не в этом! Ты, наверно, знаешь: закрытая часть проекта названа компи-казино.

Тебе, когда давали задание, конечно, сказали, что эта программа исключительно на экспорт — ведь в Арцене азартные игры запрещены!» — «Принцип этой программы таков: в память вводятся все данные клиента… — горячо заговорил Бенци, невольно повысив голос: — И в результате клиент попадает в финансовый капкан компании, продавшей ему абонемент. А уже без меня они и разовое посещение превратили в абонементный капкан. Вот это действительно «великое достижение» Тумбеля и его прихлебателей!» — «Не надо было спорить с дубоном, с мальчишкой».

— «Да не спорил я с ним! — воскликнул Бенци. — Ну, пошли по местам? Ты только своих старших взял? Где вы тут сидите? А… отлично — мы рядом…»

Сектор, где сидели Дороны и их друзья, на Центропульте был обозначен кодом «Юд-Гимель».

Как и во всей «Цедефошрии», тут имелся большой экран, только подвесили его выше, чем в других секторах, да ещё криво-косо. Время от времени он то подрагивал, то слегка поворачивался. Зрители сектора вскоре по достоинству оценили эту маленькую небрежность. А пока что никто на это внимания не обращал: висит и висит себе (лишь бы не упал от собственной тяжести!). Точно так же никого до поры до времени не волновал избыток прожекторов — словно половину их общего количества собрали в этом относительно небольшом секторе. До того, как зазвучал дробно-фанфарический пассаж силонофона, знаменующий открытие Турнира, прожектора проливали на зрителей ровный и мягкий свет. Естественно, никто не придал значения и гроздьям воронок из стекловидного материала, переливающегося всеми оттенками зыбучей трясины, развешанным по всей «Цедефошрии» на уровне верхушек самых высоких ветвей деревьев.

Близнецы Блох стояли в позе вольно посреди главного прохода, рассекающего «Цедефошрию» на две неравные части, и лениво отслеживали происходящее. Оба потягивали источающие сладковатый аромат сигареты и, как мячиками пинг-понга, перебрасывались короткими замечаниями по адресу шумно и возбуждённо гомонящей толпы, занимающей места. Понятно, что самые острые и ехидные реплики они отпускали в адрес тех, кто сейчас с весёлыми лицами занимал места в секторе Юд-Гимель, а главное — в адрес пересекающей его цепочки фиолетовых подростков, которые, держась за руки, пели одну из любимых мелодий на слова псалмов, совсем недавно ставшую у них популярной.

Галь ухмыльнулся, злобно и презрительно проследил за ними глазами: «Пойте, пойте, фиолетовые, пока позволяем… После Турнира мы все ваши песни запретим, как вредные и подстрекательские — с точки зрения, конечно же, текстов…» — «Но это же на слова псалмов!» — «Вот и запретим их, как не соответствующие новой культуре, за которую — вот увидишь! — проголосует подавляющее число сидящих здесь зрителей! Ты же знаком с анализом колокола статистических предпочтений!» Гай небрежно бросил: «Хочу верить, что орлы нашего Тимми уже настроили ктивтимоны соответствующим образом. Лично я просто бы отключил фиолетовую кнопку, и — нет проблемы! Мороки меньше, чем с ихними непонятными ста-тис-ти-ти-ти-скими колоколами…» Кто-то с удивлением посмотрел на него и, озадаченно нахмурившись, покачал головой: парень проболтался об одном из секретов фанфармационной кухни.

Сзади подошёл Тим и, обняв парня за плечи, прожурчал чуть ли не ему в ухо ласковым голосом, в котором, впрочем, отчётливо звучал металл: «Гай, детка, ну, что ты раньше времени народ будоражишь? Ты что, не понимаешь? — на каждом столе мы смонтировали стандартный… э-э-э… а стало быть — со всеми кнопками! Так мой… э-э-э… Только, пожалуйста, не называйте его ктивтимон, — понизил голос Тим до еле слышного шёпота, — у него есть вполне официальное и общепринятое, цивильное название — войтеромат! Он так устроен, что его не смонтируешь частично!» — «А почему?» — полюбопытствовал Галь. — «А потому что в конструкции и в дизайне главной панели прибора посредством новейших технических средств заложен принцип прав личности на свободу выбора, он же демократический принцип нашего Турнира.

Понял?» — «А-а-а…» — неопределённо протянул Гай и покраснел, а Тим погладил его по плечу и улыбнулся: «Так что не беспокойся и народ не будоражь! Каждый — ты понял? — каждый! — волен выбирать то, что соответствует его вкусу, культурным пристрастиям и уровню!» — «Вот именно — уровню!» — подчеркнул Галь, многозначительно поглядывая по сторонам. — «Это ведь первый в нашей истории Большой музыкальный Турнир! Сегодня каждому станет ясно, что народ предпочитает!

Пусть победит сильнейший! Видите?.. там наверху над прожекторами — Счётная комиссия Жюри. Её возглавляет триада — Миней Мезимотес, Дов Бар-Зеэвув и, конечно же, наша Офелия. На Центропульт поступят сигналы от войтероматов каждого столика. Когда поступят все сигналы — в течение промежутка времени, заданного Центропультом (он же — главный компьютер), — угишотрия начнёт обработку поступивших сигналов и результат выдаст на экран Высшего Жюри. Окончательные итоги подведёт Международный Силонокулл-Совет, или МСС».

«Вот, Тимми, как много ты знаешь!» — с восторгом воскликнул Галь, а Гай радостно закивал. После удачной операции в магазине Иммануэля и в период подготовки в Турниру Тим снова стал нежен и ласков со своими лапочками. Это грело и бодрило.

Тим приобнял близнецов и повёл их вдоль прохода, поглядывая то на одного, то на другого, кидая беглый взор на кого-нибудь из зрителей и важно вещая: «Сегодня возглавляет Жюри вице-президент МСС, посланник мистера Бизона Хэрпанса и светило археологии мистер Кулло Здоннерс. С ним всемирно известный музыковед-силоновед мистер Клим Мазикин. Ощущаете уровень? Офелия меня уже познакомила с ним — матёрый человечище! Так, как он, никто не разбирается в силонокулле, ну, разве что… его создатели! С ним сначала немного робеешь, а потом так просто и естественно себя чувствуешь! Он лично, своим авторитетом, подтвердил мне, что так называемое отсутствие традиционного музыкального слуха свидетельствует об истинной восприимчивости к силонокуллу».

Тим подвёл парней к столику, который занимали Блохи, и продолжал вещать, делая вид, что не замечает растерянно-неприязненных взглядов Рути и Моти: «Ну, а наш Миней, — его все знают! — будет официально представлять Турнир!» — «А где Кулло Здоннерс? Покажи нам его!» — подпрыгивали приходящие во всё большее возбуждение близнецы. — «Он в глубине ложи, вон тот, видите?» — и он указал на возвышающуюся над всеми, сидящими в ложе, идеально-круглую, как чугунный шар, голову, покрытую чем-то, типа чёрного ёжика, из-под которого зловеще посверкивали глаза. Но более всего бросались в глаза толстые, чуть не в пол-лица, губы. Тим заметил: «Обратите особое внимание на его губы, они у него весьма красноречивы! Он не из тех, кто выставляет себя на передний план, весьма и весьма скромен — не по высокому своему рангу светила на археологическом небосклоне». Тим помолчал и веско заключил: «Вот оно, наше Жюри, в объективности которого никто не сомневается!..