Елизавета I - Кэролли Эриксон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После утверждения маршрута отдельные лица и города, которым предстояло принять королеву, уведомлялись о выпавшей им чести официально, попутно в деталях объяснялись их обязанности. Шерифам надлежало заготовить в достаточных количествах зерно и сено, мировые судьи должны были присмотреть за тем, чтобы у поставщиков не было недостатка в мясе, дичи и свежей рыбе. Немного вина берут с собой из Лондона, но что касается пива для сотен страждущих путников, то его следует изготовить на местах — серьезная задача для местных пивоваров.
А эль лично для ее величества — это вообще самое тонкое дело. Елизавета любила, чтобы он был легким и терпким одновременно — сочетание сложное, но королева к этому была особенно требовательна. Если в той или иной местности эль не удовлетворяет ее вкусу, следует выписать пивовара из Лондона, пусть занимается своим делом в пути. Не всегда, правда, и он оказывался на высоте. В 1575 году Елизавета, истомленная дорогой и жаждой, остановилась в Графтоне. Сопровождавший ее Лестер вспоминал впоследствии, в какую ярость она пришла, когда выяснилось, что приготовленный для нее эль пить невозможно. Напиток дожидался ее давно, но из-за стоявшей в то время небывалой жары сделался сладким, как мальвазия. Выяснилось это только в последний момент, потому что заранее попробовать специальный королевский эль никто не осмелился. Поднялся страшный переполох, в Лондон и близлежащие дома срочно отправили слуг, и в конце концов дело уладилось. Елизавета поостыла, снова стала веселой и готовой продолжить путь туда, где ее ждали погреба гостеприимных хозяев.
С точки зрения государственной, такого рода путешествия представлялись едва ли не безрассудством. Демонстрируя веру в свой народ, полагаясь на его любовь, Елизавета подвергала себя немалому риску нападения или похищения. Советники места себе не находили, стараясь отговорить ее от этих опасных предприятий, но королева и слушать ничего не желала. Между тем, помимо риска для себя лично, она еще и в политическом смысле многое ставила на карту. Все члены Совета путешествовали с нею, однако же центр управления страной оставался в Лондоне, что требовало поддержания безотказной связи между столицей и провинцией. В любой момент наготове должны были быть курьеры. Ибо путешествие путешествием, а работа — часто требующая серьезных раздумий и нелегких решений — должна была продолжаться каждодневно, исключая любые импульсивные жесты и импровизированные ходы. К тому же решения иногда требовалось принимать срочно, и не всегда это, к отчаянию тех, кто занимался проблемой, получалось. Ведь сумки с депешами и прочими бумагами следовало запечатать, погрузить в экипаж и отправить к нынешнему местопребыванию ее величества.
Самая неприятная публика в королевской процессии — поставщики со своими помощниками, квартирмейстеры и люди, отвечающие за экипажи и лошадей. Поставки — освященная временем традиция; начиная со средневековых времен монархи требовали, чтобы население продавало им продукты и прочие услуги по твердым ценам, установленным в Лондоне по согласованию с местными жителями. Поставщики сотнями шныряли по городам и весям Англии, нанимая лошадей и экипажи и объявляя минимальные цены на все то время, что в них будет нужда (лишь самые наивные из фермеров и крестьян принимали это на веру; большинство знало, что пройдут долгие месяцы, прежде чем и то и другое — лошади и экипажи к ним вернутся, если вернутся вообще. Лучше уж подкупить поставщика, чем поверить ему на слово).
Хотя официальные цены обнародовались, мошенничество процветало вовсю. Домашняя птица и скот, масло и яйца закупались по ценам столь низким, что это больше походило на обыкновенную кражу, и продажные чиновники просто клали себе в карман разницу между суммами, которые им выдавали в Лондоне, и реально заплаченными деньгами. Ситуация складывалась совершенно скандальная. Пришлось даже принять специальный парламентский акт, в котором говорилось, что «бедных верноподданных Ее Величества обирают, лишая их плодов собственного труда». Поставщиков называли грабителями и обманщиками — о том, насколько они занижают установленные свыше цены, ходили легенды. Сама система была устроена таким образом, что поощряла мошенничество и порождала недовольство двором, а то и восстанавливала народ против самой королевы; впрочем, и она, мягко говоря, недолюбливала поставщиков, называя их не иначе, как «гарпиями».
…Но вот все приготовления завершены, наступает день отъезда, и тяжело нагруженные коляски и телеги медленно отъезжают от дворца, двигаясь в сторону главной дороги. Вместе со. всеми — работники пекарни и винных погребов, конюшенные, истопники, повара и их помощники, судомойки, буфетчики. Тут же, но уже на лошадях служащие двора, грумы, йомены, привратники и иной люд, стоящий в сложной дворовой иерархии повыше. Процессия все удлиняется, вытягивается, распадаясь постепенно на отдельные группы, по мере того как экипажи и всадники то увеличивают скорость, то, напротив, замедляют ход, сталкиваясь с каким-нибудь препятствием. Иногда случаются и остановки; то с телеги что-нибудь упадет, то лошадь захромает, то седоки умаются на жаре, а тем, кто передвигается в раскачивающемся экипаже, сделается дурно. Где-то в самом конце процессии, покинув дворец последними, едут секретари, клерки, чиновники и далее — гвардейцы и личная прислуга королевы, а за ними — и сама Елизавета, быть может, предвкушающая свежесть деревенского воздуха и радости сельских развлечений, а может, заранее раздраженная тысячами мелких препятствий, которые наверняка встретятся на пути.
В нескольких милях от Лондона дорога начинает сужаться, покрытие становится хуже. Гладкая, ровная поверхность уступает место ухабам и глубоким выбоинам. Всадники, подпрыгивая в своих жестких седлах, на чем свет клянут злую судьбу. А ведь худшее еще впереди; дорога становится вовсе непроезжей, лошади то и дело спотыкаются, караван уже не идет, а ползет. И тем не менее путь продолжается — «вверх-вниз, вниз-вверх». Скорее бы добраться до стоянки, где ожидают еда и отдых!
После обеда процессия вновь выстраивалась в обычном порядке, и неторопливый путь продолжался. Дорогою временами останавливались — полюбоваться на зеленеющие поля, деревья в цвету да и просто поболтать и пококетничать. Вина в кожаных мехах переходили из рук в руки. Наверняка пели песни. И все же дорога с ее выбоинами и ухабами тянулась бесконечно, час проходил за часом, и, когда наконец путники достигали места назначения, вымотаны они были настолько, что, казалось, и речи не могло быть о танцах
