Поцелуй феи. Книга1. Часть2 - Иван Сирфидов

– Непривычно очень, – полушёпотом признался он. – На перине-то. Вот же странно.

– Ты из-за этого не спишь? – поинтересовалась бабушка.

– Ага. А ты нет?

– Нет, сынок. Думы всё думаю.

– И о чём же ты думаешь по ночам? – с удивлением спросил он.

– Обо всём. О нас. О тебе. О денежках, – бабушка вздохнула. – Рун, с такими деньгами… мы могли бы купить тёлочку, поросяток, цыплят поболе, утяток. Ягнёнка. Зажили бы…припеваючи. Только… стара я уже. Мне большое хозяйство тяжело будет вести. Да и зачем оно нам вдвоём? Нужна молодая хозяйка. Жениться тебе надо. Завёл бы деток. Вот жизнь бы наступила! Как сыр в масле бы катались. И веселее было бы. Я ещё в силе, пока детки малы, присматривала бы, помогала нянчить, после бы подросли, стали помощниками, надёжей нашей. Так все живут, Рун, в такой жизни есть… прок. А какой прок одному быть? Для чего жить-то тогда? Меня не станет, и что с тобой будет? Женись, Рун. Если не на фее, то хоть на ком другом. Возьмём из бедной семьи, они отдадут, особенно теперь. В бедных семьях девицы работящие всегда, старательные, смирные. И с доброй душой. Пусть без приданого, ничего, у нас вон всё как стало богато. Главное, чтоб ты не один был.

– За меня никто не пойдёт здесь, бабуль, – заметил Рун спокойно. – Девицы меня особенно не любят… почему-то. Словно я им сделал что. Боятся, думают, я жестокий.

– Возьмём из другой деревни. Где о тебе не знают.

– Узнают, как будем сватать. От местных. И не захотят.

– Про тебя, внучок, столько слухов сейчас ходит. Что ты клад нашёл. Что разбогател. Отдадут. И у нас найдутся, кто отдаст. Бедным семьям взрослая девица лишний рот. Бесприданницу с радостью отдадут.

– Местные девицы меня ненавидят, я же говорю. Зачем мне такая жена?

– Ну из другой деревни возьмём.

– Бабуль, я как бы и не отказываюсь. Я теперь… понимаю, зачем женятся. С тех пор, как Лалу встретил, – поведал Рун. – Но. Лалу я взять в жёны не могу. Не для меня она. Пока она здесь, я жениться и на других не могу. А она пока не может вернуться домой. Вероятно не один месяц у нас пробудет. И потом. Я жениться не хочу абы на ком. Это я тоже понял благодаря Лале. Девушка должна нравиться. И рада мне быть. Тогда будет в радость домой к ней возвращаться, в удовольствие работать, чтобы её обеспечивать. А если этого нет, супружество превратится в пытку. Станет каторгой. Лучше уж одному, чем так.

– Ах, внучок, не зря же говорят «стерпится-слюбится». Ты добрый, узнает тебя жена получше, обязательно полюбит. Так всегда бывает, – молвила старушка. – Брак, это на всю жизнь, только дурачки всю жизнь ненавидят друг друга, потому что будет бедность и разлад. Сердце всё равно прикипает к тому, кто честно с тобой роднится. Даже супротив воли. Просто надо хорошую девушку искать, без гонора, без зла в душе. Более ничего и не нужно, остальное всё само приложится, само придёт.

– Посмотрим, бабуль. Я больше не хочу быть один, – спокойно ответил Рун, и добавил с сожалением. – Но я люблю Лалу. Как брать другую девушку, если у меня сердце занято. Это ей обиды причинит. И мне будет тяжело.

Старушка покачала головой осуждающе:

– Нету на тебя деда, внучок. Он бы заставил тебя остепениться. Нашёл бы невесту сам. Люди женятся, потому что так надо.

– Не заставил бы, – возразил Рун. – Люди женятся чтобы на шее не сидеть. В больших семьях. У нас семья – ты да я. Я никого не обременяю.

– Ложись, внучок, утро вечера мудренее, – вздохнула бабуля. – Всё само придёт со временем, надеюсь. Женишься ещё. Все же женятся. Хотелось бы дожить только. На свадьбе твоей погулять. Невесту твою узнать, кто она, какая. Мечтаю об этом.

Рун опустился обратно на перину. Закрыл глаза.

– Ты лишь пойми, сынок, ещё одну фею ты себе не найдёшь, – сказала старушка мягко. – Тебе либо надо жениться на этой, либо спуститься с небес на землю и смириться с тем, что девушки обычные люди. Не ангелы, как она. Но они тоже хорошие. Много хороших есть.

– Я всё понимаю, бабуль, – отозвался Рун, зевнув. – Ты не жди, что я завтра женюсь. Не скоро это будет наверное. Но я более не хочу быть один. Знай это просто.

– Ну, хоть что-то, – буркнула старушка. – А то раньше и слышать не желал. Спокойной ночи, сынок.

День пятый

Рун пробудился очень рано. За окном ещё только светлело. Лала безмятежно посапывала. Он полежал, полежал минут пять, глядя на неё. И поднялся. Бабули в избе уж не было. Он потянулся, зевнул, натянул рубаху, вышел через заднюю дверь в огород. Никого. Умылся из бочки. Прошёл до небольшой сарайки, где летом они оставляли ночевать Шашу. Бабушка была там, доила козочку.

– Проснулся, сынок? – произнесла она спокойно.

– Ага.

– Ты рано сегодня.

– Не спится. А ты чего рано встала? Работы теперь поди меньше, можно и поспать.

– Работы всегда хватает, – поведала бабуля. – Просто теперь можно другое делать, до чего рученьки не доходили. Шерсть попрясть Шашину и лён. В лес сходить, ягодок насушить да травок душистых, чаёк-то зимой приятно будет попить. Постираться, заштопать одежонку. Убраться в дому. А то у нас вон как красиво стало, надо чистоту блюсти, чтобы не пачкать ничего. Перебрать в погребе что осталось. Почистить у курочек. Сыр поставить делать. Хворосту набрать бы, дрова-то жалко почём зря жечь. Палочек найти для колышков в огород. Ещё можно теперь на рынке попробовать продавать что-то, время есть там сидеть, ту же ягодку или грибочки, всё лишняя денежка. В храм сходить тоже надо, давно не заглядывала. Попросить за тебя у неба, помянуть всех своих усопших, помочь чем отцу Таю. Это важно. Да и в огороде, сынок, не всё само делается. Завязи лишние удалить и листики больные, подвязать стебельки. Я только землицей повелеваю, остальное надо рученьками.

– За хворостом-то не ходи хоть, а то вот стыдоба будет, потащишь вязанку, когда внук есть, – попросил Рун. – Я схожу. Давай завтра. Бабуль, скоро Лала посмотрит всё тут у нас, город, замок, и тогда… не знаю, что будет. Может с ней вместе станем иногда в лес ходить, по ягоду, по грибы. Заниматься-то чем-то надо. Всё равно будем что-то делать.

– Ладно, за хворостом не пойду, – пообещала старушка. Поглядела на Руна с сожалением и вздохнула. – Ох, сынок, без охоты твоей плохо.