Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948 - Валентина Владимировна Марьина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О поездке Идена в СССР и ее результатах по Лондону курсировали самые разные слухи, которые доходили и до Бенеша. Наконец, 21 января 1942 г. Идеи сам пригласил Бенеша и Рипку на обед и поделился с ними впечатлениями о посещении Советского Союза. Из бесед со Сталиным, согласно записи Рипки о встрече, Идеи вынес определенное впечатление, что советский руководитель, «по крайней мере, сегодня не рассматривает возможность большевизации Германии и что он в целом искренне говорит о независимости Польши и Чехословакии». Бенеш поддержал это впечатление, заявив: «Сталин умный и реалистичный [политик] и ясно понимает, что Россия не могла бы проглотить ни Польшу, ни Чехословакию. Наш народ чрезвычайно заинтересован в собственной национальной независимости, он – глубоко демократичен, он просто не вынес бы коммунистический режим и определенно сопротивлялся бы ему, если бы он был насильственно введен и удерживаем». Однако и Идеи, и Бенеш пришли к единому мнению, что СССР намерен укрепить свое влияние в Центральной Европе, особенно в Польше и Чехословакии[732]. Однако англичане на тот момент отказывались брать на себя какие-либо обязательства относительно будущих границ в этом регионе.
6 января 1942 г. Бенеш завершил работу над проектом «Меморандума по вопросу о границах ЧСР», который в подходящий момент намеревался передать англичанам. Президент торопился с разработкой этого документа, полагая, что война может окончиться осенью. В меморандуме содержалось требование признания домюнхенского «законного статус-кво анте» в отношении чехословацких границ, однако впервые допускалась возможность обмена некоторых территорий с Германией, при котором ЧСР получила бы «несравнимо меньшую территорию», но лишь при условии резкого ограничения численности немецкого населения в республике. Президент считал, что на предполагаемых для передачи территориях проживают 600–700 тысяч немцев, и за каждого немца «с территорией» из республики должно быть выселено два немца «без территории». Таким образом, численность немцев в послевоенной Чехословакии была бы снижена примерно на две трети. Трансфер должен был проходить при финансовой помощи выселяемым и под международным контролем. Переселение касалось бы, прежде всего, истинных нацистов. Для Словакии в меморандуме предлагалось аналогичное решение: выселение живущих там венгров в обмен на проживающих в Венгрии словаков[733].
Во время упомянутой встречи с Иденом 21 января Бенеш изложил ему свои взгляды по вопросу о будущих границах ЧСР и трансфере судетских немцев. Убеждая англичан признать домюнхенские границы Чехословакии, президент апеллировал и к позиции России, которая признала «нас без всяких опасений». Он подчеркнул при этом, что «мы коммунизма не боимся, что наш народ имеет все предпосылки для того, чтобы ему сопротивляться и его абсорбировать». Но как по этой причине, так и потому, что в утверждении «кто является хозяином Чехии, тот является хозяином Европы» кроется сущая правда, «англичане должны быть напрямую заинтересованы в том, чтобы, поддерживая нас в основных потребностях нашей государственной жизни, обеспечили бы себе соответствующее влияние в нашей стране, тем более что русское влияние после этой войны в любом случае будет во всей центральной Европе весьма сильным». Идеи заявил, что во время своего визит в Вашингтон он обещал, что английское правительство в вопросе о границах в Европе не будет брать на себя каких-либо обязательств без договоренности с американским правительством. Он просил Бенеша представить ему доработанный меморандум, резюмирующий мысли президента по затронутым вопросам[734]. Отказ Лондона признать незаконность мюнхенской сделки и домюнхенские границы Чехословакии чрезвычайно раздражал Бенеша, но он был по-прежнему осторожен в своих оценках, о чем и сообщал в посланиях на родину, с которой поддерживал тесные связи.
Бенеш информировал своих сторонников в оккупированной стране о положении дел в эмигрантском правительстве, его деятельности, направленной на восстановление Чехословакии, укреплении его международного статуса, и в этой связи просил, чтобы Э. Гаха и правительство протектората своим поведением и заявлениями не подрывали его авторитет. Бенеш настаивал на добровольной отставке и Гахи, и пражского правительства, но те не считали нужным это делать, продолжая так называемую политику ретардации, то есть тормоза, смягчения действий оккупантов в отношении чешского народа. После вступления в войну Советского Союза в Чешских землях обозначилась тенденция к росту сопротивления оккупантам, а именно: массовый отклик на призыв «работай не спеша», увеличение брака на производстве, выведение из строя оборудования, задержка поставок на фронт и т. д. Эмигрантское правительство, ссылаясь на «подталкивание» со стороны Лондона и Москвы, настойчиво рекомендовало своим сторонникам в оккупированной стране перейти к усилению и планомерному осуществлению активного саботажа, но не прибегать к вооруженным акциям. В ответ на упреки о том, что протекторат является «самой спокойной частью Европы, оккупированной немцами», Бенеш в инструкции Фирлингеру и Пике от 29 сентября 1941 г., указывая на растущее сопротивление чешского народа, полагал: «Мы не должны требовать излишних жертв. Учитывая то, как по отношению к нам вели себя другие, никто не имеет права требовать от чехословацкого народа больше, чем он делает сегодня»[735].
После назначения на должность имперского протектора в Прагу Р. Гейдриха, зарекомендовавшего себя при подавлении сопротивления оккупантам во Франции, Норвегии и Голландии, нацистский террор в чешских землях усилился. Однако, «срезая» злонамеренную, по их мнению, «верхушку» общества, гитлеровцы вынуждены были предпринять шаги по созданию сносных условий жизни для работающего населения. Гаха и сохранившие свои посты члены правительства протектората (его председатель генерал А. Элиаш был арестован и позже казнен) выступили с призывами к спокойствию, порядку и дисциплине, грозили суровыми и беспощадными карами их нарушителям, убеждали не слушать «подстрекателей» из Лондона и Москвы, советовали каждому заниматься своим делом и «выполнять обязательства» перед рейхом[736]. В этих условиях Бенеш, посчитав, что Гаха и правительство окончательно встали на путь коллаборационизма, отказался от их оценки как жертв обстоятельств и обрушился на них с резкой критикой. Одновременно
