Золотой Сын - Пирс Браун

Севро крутится совсем близко, его раздражают наши перешептывания.

– Обещаю.

Как по мне, так я бы бросил Августуса гнить в какой-нибудь яме, но, когда Марс будет взят, он мне понадобится. Я многое могу, однако не обладаю полномочиями губернатора или короля. Мне нужна его легитимная власть, о чем мне вчера вечером напомнила Теодора. Без Августуса я как рука без меча.

– Ты уверен насчет Эгеи? – спрашивает Шакал. – Насчет приза? Иначе это безрассудная затея.

– На сто процентов уверен.

– Хорошо. Отлично. Что ж, тогда удачи, – говорит он и отходит в сторону.

– Уже нашел мне замену? – фыркает Севро, глядя ему вслед.

– Он однорукий, ты одноглазый – типаж налицо!

Церемония продолжается. Две сотни золотых преклоняют колени, и через их стройные ряды проходят белые. Пытаюсь думать о том, как глупа и бессмысленна вся эта показуха – помпезная тишина, почитание традиций, – но сегодняшний день войдет в историю рода человеческого, поэтому он требует торжественности. Что-то в этом все-таки есть.

Доспехи сверкают в электрическом освещении. Эфемерные белые скользят среди шеренг воинов – босые девственницы в снежно-белых плащах со стальными кинжалами и золотыми лавровыми венками. Белые дети несут треугольные золотые штандарты, на которых изображены скипетр, меч и увенчанная лавровым венком книга. Мне на плечи ложатся чьи-то руки.

Говорят, что именно так готовились к бою завоеватели древних времен – принимая посвящение от белых девственниц. Они прикасаются лавром к нашим лбам и рассекают кинжалами левую ладонь, а потом тихо шепчут на ухо: «Сын мой, дочь моя, ты истекаешь кровью, и да не познаешь ты страх и поражение, а лишь победу! Трусость вытекает из тебя капля за каплей! Ярким пламенем горит твоя ярость! Восстань, золотой воин, и возьми с собой всю мощь твоего цвета!» Затем каждый воин проводит окровавленной ладонью по лицу и по верху шлема в виде головы демона. Один за другим мы встаем с колен. Каждый аурей стоит во главе десяти легионов. Сегодня на Марс придет железная буря: десять миллионов золотых, серых и черных.

– Мы сражаемся не с планетой, а с мужчинами и женщинами! Отсеките им голову и обратите их армии в прах! – напоминает всем нам Лорн.

Все воины поднимаются с окровавленными лицами и хором произносят имена наших главных врагов:

– Карнус Беллона, Айя Гримус, император Тиберий Беллона, Сципия Фальт, Октавия Луна, Агриппина Юлия и Кассий Беллона! Мы лишим вас жизни!

В эту же минуту под сводами вражеских залов точно так же скандируют мое имя и имена моих друзей. Тот, кто убьет Жнеца, получит щедрую награду и славу. Наемные киллеры и убойные отряды будут сканировать наши переговоры по интеркому и искать меня. Одни будут спускаться с небес целыми партиями, и некоторым из них не суждено выжить в первом бою. Другие падут от шальной пули снайпера. Третьи вовсе не станут участвовать в битве за Марс; серые наемники, освобожденные черные охотники за головами, рыцари с Венеры и Меркурия – все они явились сюда по мою душу. Шакал перехватил сообщение о том, что на Марс уже прибыли трое всадников-олимпийцев. Они наблюдали за мной, изучали видеозаписи моих побед и поражений, проникли в мою суть, знают, как действуют мои упыри. А я не знаю о них ничего.

Что ж, вот и познакомимся.

Меня больше интересует Кассий – по крайней мере, об этом я сказал Лорну. Аркос знает, что это не так. Мне ужасно стыдно за то, что я подверг опасности его семью. Я победил его в справедливой борьбе, но самое неприятное, что мне это понравилось. Очень понравилось. Иногда я задаю себе вопрос: а если бы его вырастили алые, а меня – золотые? Кто из нас тогда был бы «хорошим», а кто «плохим»? И до какой степени?

Почему-то мне кажется, что я был бы способен на великие злодеяния. Возможно, во мне говорит чувство вины или страх от одной мысли, что я мог бы прожить жизнь и никогда не встретить Эо. Не знаю… А может, опасения связаны с моей гордыней – я знаю, насколько она сильна во мне.

Воины расходятся по кораблям своих семей. Смотрю в иллюминатор, как полсотни челноков отделяются от огромной армады, которую нам удалось собрать. Наши враги знают, что мы уже здесь, но не ожидают нашего скорого появления на Марсе.

Думаю об оставшихся со мной командирах. Орион поведет в бой «Пакса», Рок вместе с Виктрой возглавят основной флот. Их план я одобрил. Все остальные остаются со мной, кроме Виргинии, которая уходит в ангары.

Слегка привстав на цыпочки, хлопаю по плечам обоих Телеманусов и говорю, поглядывая на свернувшегося у ног Кавакса Софокла:

– Сегодня Пакс был бы неотразим…

– Мой брат всегда был неотразим, – с нежностью в голосе произносит Даксо. – Дурачился, орал, всегда копировал манеру отца. И все равно оставался бесподобным. Мы убьем Тиберия Беллона, не беспокойся!

– А что, заметно? – спрашиваю я, и титаны кивают огромными головами.

Кавакс, по обыкновению, погрузился в молчание для подготовки к битве, только что-то бормочет себе под нос, поэтому за него говорит Даксо:

– Береги себя, Жнец! – Он кидает взгляд на Шакала. – Мы понимаем, что это вынужденный союз, но ни в коем случае не доверяй ему.

– Не доверяю, ты же знаешь.

– Ни в коем случае, – повторяет Даксо.

– Я доверяю только друзьям, – отвечаю я, и мы прощаемся.

Орион задумчиво хмурится. Спрашиваю, в чем дело. Она склоняется над дисплеем сканера, пытаясь оценить диспозицию врага в синхронном режиме:

– Час назад они заметили, что мы вышли на орбиту. На входе в верхние слои атмосферы мы были уязвимы, но они не сдвинулись с оборонных позиций над Эгеей.

– Это и правда странно, – соглашается с ней Рок. – Они сдают бо́льшую часть планеты. Возможно, тебе лучше высадиться на юге…

– Мне нужна Эгея, – холодным тоном отзываюсь я.

– Мы же катапультируем тебя в самое пекло, брат! Столица подождет! Если сначала захватить другие города, то Эгея падет сама по себе! К чему такая спешка?

– Возьмем столицу – падут и остальные.

– И погибнет много людей!

– На войне как на войне, Рок. Доверься мне, прошу тебя…

– Это твоя война, – отдает мне честь Рок, но ловит на себе свирепый взгляд Виктры и протягивает мне руку. – Пусть тебе сопутствует удача, примас! – добавляет он и вдруг целует меня в обе щеки.

– Сколько мы к этому шли, – осторожно замечаю я.

– И прежде чем мы заснем сегодня ночью, нам предстоит еще долгая дорога!

– Брат! – обнимаю его я, прижимаясь своим лбом к его. – Прости меня, я виноват перед тобой, прости меня! – качаю головой я. – За Куинн. За Лию. За церемонию закрытия. За мое равнодушие. Ты всегда был дорог моему сердцу, друг! – Я отстраняюсь, пытаясь не смотреть ему в глаза. – Мне нужно было сказать это раньше, но я боялся.