Иван Берладник. Изгой - Галина Романова

    Иван опустил голову. Несмотря на обещание командующего, будущее было туманно.

    После гибели Изяслава Давидича покой опустился на Русь. Мелкие усобицы не в счёт - пока два княжества грызлись между собой, третье жило не тужило. Так и Галиция - сейчас, когда на столе в Киеве утвердился благосклонный к Ярославу Владимирковичу Ростислав Мстиславич, князь наконец-то смог отдохнуть и от интриг, и от ратных дел. Совсем другие дела увлекли его в то лето.

    На Масленицу, посещая ближних бояр и пируя с ними то в своём тереме, то у кого-нибудь из них, приехав как-то раз в усадьбу старого Чарга, Ярослав заметил среди других женщин молодую красавицу с карими очами. Лицо её показалось князю знакомым. Прищурившись - с возрастом у него стало слабеть зрение, - Ярослав поманил старшего Чарговича:

    - Кто такая?

    - Не признал, князь-батюшка? - искренне удивился тот. - То сыновница моя, Настасья Григорьевна. Зимою выдали её за попа замуж…

    - Эдакую красавицу? И за попа? - изумился Ярослав. - Да её не только за боярина - её бы князю впору…

    - И, куда нам, сирым, до княжества! - притворно огорчился старший Чаргович. - И не всякий боярин возьмёт - ныне за невестой богатое приданое требуется, а у моего брата дочерей ажио шесть! Где на каждую приданое напасёшься?

    - Я бы не пожалел… - возразил Ярослав, мечтательно глядя на Анастасию, которая скромно восседала рядом со своим мужем. Тот был, как все священники, громогласен, долговолос, осанист, с красным мясистым носом и влажными губами. Вёл себя так важно, словно все прочие были у него в гостях.

    Во время пира Ярослав не спускал глаз с Настасьи. Ему хотелось услышать её голос, мечталось, чтобы она хоть раз подняла на него взгляд… И когда это случилось, не мог опомниться от того огня, что горел в её взоре.

    Воротившись в терем после пира, он долго ворочался в ложнице, скрипя зубами и вспоминая Настасьины глаза. Истомившись, едва не бросился к забытой и заброшенной жене, ибо желание сводило с ума. Отрезвило только одно - Настасья Григорьевна сейчас лежала рядом с мужем и, наверное, он ласкал её упругое ладное тело. И целовал… И обнимал… Да разве Ольга Юрьевна сравнится с нею?

    Наутро начал узнавать, кто таков Настасьин муж. Выяснилось - священник одной из окраинных церквей Галича, отец Василий. Недавно он овдовел, оставшись с тремя малыми детками, и женился вторично, ибо малышам нужна была мать. Одна из самых младших дочерей Чарговича, Настасья Григорьевна не сопротивлялась, выходя замуж, но о любви речи не было.

    Похлопотав, Ярослав перевёл отца Василия поближе, сделав своим домовым священником. Теперь он мог видеть Настасью каждодневно, и страсть разгоралась в его сердце с силой, которой сам от себя не ожидал. Ещё недавно он думал, что судьба вот так и прожить всю жизнь одиноким, дожидаясь, пока вырастет сын, чтобы передать ему престол. И вот теперь…

    Как-то раз Ярослав встретил Настасью совсем близко от женской половины терема и немало тому удивился.

    - Что ты делаешь здесь, Настасья Григорьевна? - опомнившись от смущения, воскликнул он.

    - Княгиня Ольга Юрьевна меня зазывала, - та взглянула на князя и обожгла огнём своих очей. - Скучает она, так я развлекла её беседой…

    - Какая может быть беседа? - усмехнулся Ярослав. - Ольга Юрьевна лишь плачет да молится… Небось на меня плакалась - дескать, забижаю её?

    - Не смею сказать, княже, - потупилась Настасья.

    - Да я и без того знаю, - отмахнулся князь. - Может, я и плохой муж, да только женили нас без любви, по расчёту наших отцов. Нас не спросили, заставили век мучиться. Ведаю наверняка, что до меня у неё была на стороне присуха, я же к тому времени ещё не успел испытать любви… И как теперь испытаю, ежели судьба привязала меня к такой жене?

    - Жена Богом дадена, - осторожно ответила Настасья. - Жену надобно любить… Это судьба такая…

    - И ты, - князь подошёл ближе, не сводя жадных глаз с её лица, - любишь своего мужа?

    Настасья Григорьевна отвернулась, то ли стесняясь, то ли не в силах выносить прямого взгляда.

    - Каков ни есть, он муж, - наконец вымолвила она.

    - Но ты его любишь?

    - К чему такие речи, свет мой князь?

    - К тому, что вижу наверняка - не люб он тебе! В твоих глазах огонь зрю, от коего пожар может случиться. Грех таким глазам плакать…

    - А я и не плачу вовсе! - улыбнулась она, и от улыбки Ярослав потерял голову. Не помня себя, он схватил Настасью за руку, сжал её пальцы, прижимая к груди.

    - Что ты? Что ты, княже? - она попыталась высвободиться, пугливо озираясь по сторонам.

    - Не спеши, Настасья. Побудь со мной. Дай насмотреться на тебя, - шептал, как влюблённый отрок, Ярослав. - Всех ты краше…

    - Грех такое говорить, княже.

    - Да какой же грех, ежели наглядеться на тебя не могу?

    - Мужняя я жена, а ты женатый…

    - Не женатый я. С княгиней меня ничего не связывает уже давно. Что женатый, что вдовец - для меня всё едино…

    - Муж у меня…

    - А люб ли тебе твой муж? Болит ли сердце о нём? Тоскуешь ли в разлуке? Счастлива ли с ним?

    - Не надо, княже… Сердца не рви…

    Она вырвала руку и убежала прочь. Ярослав не стал её преследовать - последние слова Настасьи убедили в том, что она несчастлива в супружестве. А значит, рано или поздно, она будет его.

    С тех пор они видались несколько раз. Настасья Григорьевна всякий раз вспыхивала до корней волос, смущалась, лепетала что-то невнятное, а Ярослав становился всё смелее. Робость молодой женщины разжигала в нём пламень страсти. Он мечтал об обладании ею и не желал знать, что это - дьявольское наваждение или подлинная любовь. А если в ночи в одиночестве и приходили подобные мысли, отгонял их прочь и неистово молился, загадывая лишь об одном - чтоб Настя не была ведьмой, приворожившей его колдовством.

    Судьба улыбнулась ему вскоре после Рождества Иоанна Предтечи. Отмечая праздник, отец Василий перебрал и расхворался. Несколько дней он не вставал с постели, и Ярослав воспользовался этим, чтобы сблизиться с Настасьей.

    Он увидал её в церкви, куда она пришла и встала в сторонке, ибо много там было родовитых бояр. Были и её родичи, Чарговичи, но женщина держалась от них в стороне - зазорно замужней женщине куда-либо ходить без мужа. Она вела себя тише воды, ниже травы, придя молиться за здоровье мужа, но Ярослав почувствовал её присутствие и не выдержал - обернулся. И даже вздрогнул, когда она случайно вскинула на него карие тёплые глаза.

    Больше служба его не интересовала. Одна мысль билась в голове - подойти, заговорить, назначить встречу. И не выдержал - кивком головы подозвал ближнего боярина:

    - Попадье Анастасии передай весть - княгиня её велела разыскать, чтобы она непременно сегодня была в терему. Зашла бы до вечерни. Скажи!

    Боярин кивнул, стал осторожно проталкиваться к Настасье. Краем глаза Ярослав следил, как она выслушала речь боярина, как кивнула и закрестилась, глядя на иконостас, ибо в этот миг священник провозгласил здравицу. И сердце Ярослава запело вместе с хором - придёт, придёт!

    Долго потом он не находил себе места - мерил шагами горницу в терему, прислушиваясь к шагам за дверями. Угадал её лёгкие быстрые шажки и замер, прижимая руку к сердцу.

    Она вошла живо, не ожидая увидеть здесь князя, и смутилась, очевидно, решив, что повернула не туда. Поклонилась, складывая руки на груди:

    - Прощения прошу, свет мой княже!

    - Нет-нет, погоди, постой! - воскликнул Ярослав, шагнув к ней. - Не спеши…

    - Княгиня меня кликала…

    - То не княгиня - то я велел тебя позвать. Прости, что солгал, но сил моих более нет!

    Настасья удивлённо захлопала ресницами.

    - Сил моих нет, - Ярослав быстро подошёл вплотную, любуясь её лицом. - Ночами мне снишься. А сегодня в церкви, как ты вошла, - я сразу почуял. Люба ты мне, Анастасия Григорьевна…

    Больше всего на свете боялся князь, что вот-вот она развернётся и уйдёт или бросит в лицо что-нибудь о верности княгине, данной пред алтарём и о нарушении заповедей Господних. Торопясь, пока не сказала и слова, зачастил:

    - Ведаю, что законы нарушаю, но ведь сердцу не прикажешь. И, ежели можно было, давно бы с Ольгой Юрьевной расстался, ибо даже дети нас не связывают боле. Подле неё сердце изболелось, а ты для меня - как лучик солнца. Душою возле тебя оттаиваю, веришь, нет ли? И, коли не люб, так и скажи - я ни словом, ни делом не обижу. Только молви - не противен ли я тебе?

    Не поднимая глаз, Настасья тихо покачала головой. Ярослав, осмелев, коснулся её плечей, стиснул, за локти притягивая к себе.