Том 14. М-р Моллой и другие - Пэлем Вудхауз

Она внезапно ощутила, что вот-вот разрыдается.

��Мне нужно пойти в дом,�� сказала она. У Фредди отвисла челюсть.

��В дом?

��Да!

��А мне нужно, чтобы ты была рядом. У нас куча нерешенных дел.

��Можем заняться ими попозже. Я должна приготовить обед.

��Мы с тобой обедаем в �Ритце�.

��Знаю, но нельзя оставлять голодной Лейлу. Я ей цесарку купила.

Фредди безнадежно махнул рукой.

��Цесарка� в такой момент! Хорошо, стряпай. Когда ты кончишь?

��Она обедает довольно рано. К полседьмому, судя по всему, я буду готова.

��Договорились.

��Ну, пока,�� сказала Салли и повернула к дому. Когда она проходила через заднюю дверь, слезы лились потоком. Не из тех она была девушек, которые плачут по всякому поводу, но уж раз начав, исправно доходила до конца.

Она приводила себя в порядок в ванной, когда в дверь позвонили. Предполагая, что мистер Корнелиус явился за свежей сводкой о стонах ближайшего соседа, она нехотя спустилась вниз и открыла дверь.

Однако на крыльце вместо мистера Корнелиуса стоял высокий, худой, небрежно одетый мужчина, чья внешность, несмотря на то, что она, бесспорно, видела его впервые, что-то ей смутно напоминала. В руке он держал большую плетеную корзину.

��Простите, пожалуйста,�� сказал он.�� Вы хозяйка дома?

��Я � ее секретарша.

��А сама она здесь?

��К сожалению, нет. Но скоро вернется.

��Я подожду, если не возражаете,�� сказал мужчина.�� Я очень долго добирался, и мне бы не хотелось с ней разминуться.

Попятившись бочком мимо Салли с виноватым и даже сокрушенным видом, он проскользнул в гостиную и опустил на пол корзину.

��Я принес ей змей,�� сказал он.

Ничто не способно так приободрить женщину, как отличный массаж лица и новенькая прическа, и Лейла Йорк, выйдя из косметического кабинета и садясь в машину, готова была взлететь в воздух, что естественно для тех, кто достиг апогея. И в физическом, и душевном отношении она набрала оптимальную высоту. Южные предместья не так часто балуют живописностью своих ландшафтов, однако, пока она через них проезжала, умилили ее вконец. Массу дивных вещей обнаружила она в Клэпхэм Коммон, а уж Херн Хилл показался ей истинным раем.

Сердце у нее было щедрое и отзывчивое. Не было на свете людей, на которых она смотрела бы с неприязнью, за исключением особо насоливших ей Томасов Дж. Моллоев, и самое большое ее удовольствие состояло в том, чтобы порадовать ближних. Упоительно сознавать, что благодаря твоим усилиям Салли сумела удержать свое счастье, когда ты души не чаешь в этой девушке, а разлуку юных сердец отвергаешь вообще, тем паче � весною. Ей не терпелось заглянуть Салли в лицо, и заглянуть в него именно теперь, когда устранились все эти нелепые подозрения и вымыслы, словно бы списанные из ее романов. Должно быть, сияет и светится, предположила она.

Предположение не оправдалось. Когда Лейла Йорк появилась в �Приусадебном мирке, Салли находилась в палисаднике перед домом, однако на ее отнюдь не сияющем и не светящемся лице лежала печать озабоченности. Печать эта неизбежно ложится на лица всех девушек, если они недавно выскочили из гостиной, в которой незнакомый мужчина выкладывает из корзины змей, но о последнем обстоятельстве Лейла Йорк ничего не знала. А потому, решив, что весеннею порой между юными сердцами пробежала еще одна трещинка, при всем своем благодушии не смогла побороть гневливости. �Однако!� � думала она. Приятно водворять мир и согласие, но у всего есть предел. Самые широкие женские натуры не вынесут, если принуждать их к этому каждые пять минут.