Женщина в жизни великих и знаменитых людей - Михаил Дубинский

Гальвани

Кто бы мог подумать, что животный магнетизм не был бы открыт знаменитым ученым Гальвани, если бы он не женился на дочери профессора Галеацци? Это была превосходная во всех отношениях женщина, вышедшая за Гальвани без особой любви, но с твердым намерением быть ему преданной спутницей жизни. Она следила за его работами, и благодаря именно ей мир познакомился с великим открытием, носящим имя ее мужа. Однажды Гальвани случайно положил ножку лягушки около электрической машины. Жене его бросилось в глаза, что ножка эта вздрагивает каждый раз, как приходит в соприкосновение с ножом, и она обратила на это внимание мужа. Гальвани проверил опыт — жена не ошиблась: отрезанная ножка лягушки действительно вздрагивала. Это заставило его заняться изучением нового явления, и следствием этого явилось открытие, обессмертившее изобретателя и давшее толчок к дальнейшим работам в том же направлении.

Франц Гюбер

Еще более характерен в этом отношении пример женевского ученого Франца Гюбера, благодаря которому мир обстоятельно познакомился с жизнью пчел. Несчастный был слеп. Но зато его у жены было чудесное зрение и оно заменяло ему недостававшие глаза. Эмэ, так звали г-жу Гюбер, следила за пчелами и обо всем виденном подробно рассказывала мужу. Когда Гюбер решил жениться на ней, друзья советовали ей не принимать его предложения.

— Что пришло тебе в голову? — говорили они ей. — Подумай, ведь он слеп!

— Оттого-то я ему и нужна, — твердо отвечала девушка.

Ничего удивительного в том, что Гюбер уже стариком говорил:

— Для меня Эмэ никогда не. состарится. Она и теперь еще кажется мне таким же прелестным созданием, как то, которое привело меня в восторг, когда я еще мог видеть, и отдало свою жизнь и сердце слепому ученому. Своим тихим нравом и терпением она украсила мою печальную судьбу.

Чарльз Лайель

Не менее счастливым чувствовал себя и знаменитый Ляйель[104], геолог Чарльз Лайель, после женитьбы на девице Горнер. Как и Гюбер, он страдал глазами, болезнь которых часто не давала ему работать. В этих случаях жена продолжала дело, начатое мужем, пока боль проходила и Лайэль мог опять вернуться к работе. Целых 40 лет безотлучно сопровождала его жена в его скитаниях с научной целью, до последней минуты оставаясь его усердной помощницей. После ее смерти великий ученый утешался только мыслью, что скоро свидится с нею: «Так как мне уже 76 лет, — сказал он однажды, — то разлука моя с женою может быть только кратковременной».

Майкл Фарадей

Жизнь не менее знаменитого физика Фарадея после женитьбы на Саре Барнард была сплошной песней торжествующей любви. Когда Сара показала отцу письмо, в котором Фарадей просил ее руки, отец заметил, что любовь не раз превращала в глупцов даже величайших философов. Сара колебалась, принять или не принять предложение, и просила дать ей время на размышление. «Размышлять» она поехала в один курорт на берег моря, куда, однако, последовал ее ученый воздыхатель, решившись услышать смертный приговор из ее собственных уст. Там, однако, дело до трагической развязки не дошло. Наоборот, Фарадей и Сара предприняли продолжительную прогулку в горы. Солнце давно уже закатилось, когда они вернулись домой. Знаменитый физик писал в тот вечер в своем дневнике: «Я был очень печален, опасаясь, что никогда не испытаю еще раз такого счастья, и не мог укротить своих чувств, не мог также помешать тому, чтобы из глаз у меня текли слезы». Он упрекал себя за то, что не знал, как расположить к себе девушку, которую хотел бы назвать своею. Бедный! Он свободно углублялся в сложные явления природы, но глубины сердца возлюбленной девушки остались для него недоступными.

Наконец, наступило время, когда она заявила Фарадею, что принимает его предложение. Через неделю после того великий ученый писал: «Каждая минута дает мне новое доказательство того, какую власть ты имеешь надо мною. Раньше мне казалось невозможным, чтобы я или кто-либо другой мог быть охвачен таким сильным чувством». Год спустя Фарадей и Сара Барнард вступили в брак — тихо, скромно, потому что великому ученому хотелось, чтобы день их свадьбы ничем не отличался от прочих дней года. Об этом дне он писал через 28 лет: «12 июня 1821 года, я женился — событие, которое больше всяких других содействовало моему счастью на земле и моему здоровому состоянию духа».

Фарадей прожил с женою 47 лет. Он расставался с нею только в редких случаях. Когда однажды ему пришлось уехать в Бирмингем, где происходило собрание английских ученых, жена получила от него письмо со следующими словами: «Я пришел к убеждению, что нет на земле удовольствия, которое могло бы сравниться с тихим миром семейного очага. Даже здесь мне хотелось бы быть около тебя. О, как мы счастливы! Поездки, как нынешняя, научают меня только еще больше ценить наше счастье!».

Луи Агассис

Передать жизнь знаменитого французского естествоиспытателя Агассиса[105], поскольку в ней играла роль его жена, значило бы повторить то же, что было сказано о женах других ученых. Как и те, она была вся — преданность и терпение. Известен интересный случай, относящийся к ученым опытам Агассиса. Однажды утром жена великого естествоиспытателя, надевая туфли, резко вскрикнула и поспешно вытащила ногу. Профессор проснулся и спросил, что случилось.

— Из моей туфли выползла маленькая змея! — воскликнула жена, дрожа всем телом.

— Только одна? — ответил профессор и спокойно опять улегся в постель. — Там их должно быть три. Я положил их на ночь в твою туфлю, потому что они на меху, чтобы им было потеплее.

Ричард Оуэн

Столь же не сразу привыкла к разным случайностям, связанным с научной деятельностью мужа, жена другого естествоиспытателя Оуэна[106]. Вот одно место из ее дневника:

«Сегодня Рихард провел вечер в микроскопическом наследованы нескольких крошечных червей, найденных в мускулах одного человека. Я видела, как он вырезал гадов из разложившихся мускулов, и теперь еще чувствую отвратительный запах в носу. Рихард смеется надо мною и говорит, что это благоухание в сравнены с запахом анатомическаго зала. Мне нужно преодолеть себя и привыкнуть к этому».

Она вскоре привыкла, как видно из следующего места того же дневника: «Вчера принесли из зоологического сада мертвое кенгуру. Еще рано утром Ричард разрезал его и я ему при этом помогала. Он с большим искусством удалил несколько червей, похожих на нитки, из внутренностей и сделал несколько великолепных препаратов, которые открывают внутреннее строение, бывшее почти невидимым для глаза. Я завидую ловкости Рихарда, граничащей с гениальностью».