Что вдруг - Роман Тименчик

Радлова А. Соты. С. 44.

См. например: «Рыжий полиглот и рецензент (с ватой в ушах) носил правую руку на перевязи, чтобы, Боже упаси, не получить через прикосновение – «рукопожатия отменяются»! – микробов сыпняка, оспы или новой морали» (Анненков Ю. Повесть о пустяках. СПб., 2001. С. 142); «Я помню, как критик Валериан Чудовский <…> расхаживал, держа правую свою руку на белой перевязи. И когда его спрашивали, не болит ли у него рука, он отвечал:

– Нет, я просто не хочу ее подавать подлецам, сотрудничающим с большевиками» (Чуковский Н. Литературные воспоминания. М., 1989. С. 44); запись от 18 апреля 1921 г.: «…он и его мать были в прошлом году больны тифом, лежали в пустой квартире, не было никого, кто бы ухаживал за ними. Мать умерла, и ее мертвую объели крысы, а он сам был в это время без сознания, и крысы объели руку и ему (он ее носит теперь на привязи). Вот вам coleur locale Петербурга 1920 г.» (Шагинян М. Дневники 1917–1931. Л., 1932. С. 36); воспоминания Б.Н. Лосского: «Говоря о Доме Искусств, забавно вспомнить манерную фигуру, если не ошибаюсь, одного из членов его правления – Валериана Чудовского, кажется, выпускника Александровского лицея, превратившего себя в беспредметного интеллектуала. В 19-м году нам случалось встречать его в Павловском парке, разгуливающим с молодой женщиной, блистая перед ней своей культурой, судя по слышанному обрывку разговора, “…это было, когда я читал Шопенгауера…”. У него почему-то плохо действовала правая рука и, по словам знавшего его отца, он при встрече говорил ему: “к сожалению, не могу осуществить рукопожатия”. Когда я пришел на концерт и, по совету отца и от его имени, должен был обратиться к Чудовскому с просьбой дать мне возможность на нем присутствовать, он был занят разговором с дамой-брюнеткой лет за тридцать, которая довольно резко требовала от него каких-то услуг, на каковые имели право лица, связанные с жизнью Дома. Зная по открытке Общины св. Евгении портрет Анны Ахматовой работы Альтмана, я решил, что узрел воочию автора только что вышедшего “Anno Domini”» (Минувшее. Исторический альманах. [Вып.] 12. Париж. 1991. С. 106–107); «Он был из тех, кто, здороваясь, не снимает перчатку. Году в тридцатом я видела его с женою в санатории Цекубу. К ним привозили чудного крошечного мальчика, и мне стало страшно, что в такие годы появляются дети – что с ними будет? Жена Чудовского сказала, что надо интеллигентам иметь детей в противовес всем пролетарским младенцам» (Мандельштам Н. Вторая книга. М., 1999. С. 464). Вторая жена Чудовского – Инна Романовна Малкина, в первом браке была замужем за поэтом Всеволодом Рождественским.

Радлова А. Соты. С. 43. «Ресницы», по-видимому, для Радловой были словесным индикатором темы Чудовского – ср. «Пред ним вспорхнула завеса ресниц» в «Отрывках из поэмы о Марии деве», посвященных В. Чудовскому (Соты. С. 59). Заметим, что Мандельштама и всю пересмешническую компанию мог провоцировать на пародии следующий за этим местом фрагмент:

И вот пришел обещанный жених,С ним многие из племени Давида,Мудрейший и смиреннейший средь нихИосиф немощен и слаб был с вида.

Радлова А. Соты. С. 40.

Годом ранее А.Д. и С.Э. Радловы и В.А.Чудовский вместе с С.С. Лукьяновым и Н.В. Недоброво основали эфемерное «общество для всестороннего изучения риторики как художества» (Аполлон. 1916. № 4–5. С. 87).

Жизнь искусства. 1918. 18 ноября.

Пародия известна нам только по «Листкам из дневника» Ахматовой.

См. изложение соответствующих петроградских сплетен: Милашевский В. Нелли // Волга. 1991. № 12. С. 96. Выдержки из писем Чудовского Анне Радловой опубликованы В.Н. Сажиным (Первое сентября. 1993. 2, 5 янв.). Из этих совершенно интимных документов приведем отрывок письма июня 1917 г., дающий представление об объекте стилистического пародирования в «Кофейне»: «Сегодня ночью было полное лунное затмение. Видеть я его не мог, по неблагоприятным здешним условиям, – луна сидела очень низко, во мгле. Но меня всегда волнуют небесные явления. Не знаю точно как, и объяснить не берусь, но я очень люблю Тебя за это затмение. Вообще я причин и оснований любить Тебя нахожу в очень разнообразных областях и часто совсем неожиданно. Неожиданность эта очень приятна. Люблю Тебя за ручного кролика в редакции “Аполлона”, у коего совсем черные, а не красные, как обычно у кроликов, глаза… за гнусность революции (за это очень! на самом дне омерзения я всегда содрогаюсь от заливающей душу любви), за то, что окно у нас в коридор из сада Мариинского института хорошо пахнет. (И за это очень! за всякий хороший запах), за важный вывод, к коему пришел я в теории стихосложения за последнее время, за каждое Твое письмо, за то, что у меня сегодня не болит голова <…>».

В 1923 г. В. Чудовский женился на И.Р. Малкиной, в 1925 г. был арестован как бывший лицеист. «О некоторых из осужденных по делу лицеистов позволено “хлопотать”; в числе их Валериан Чудовский; он запретил о себе “хлопотать”, говоря: если нельзя обо всех, то не хочу, чтобы обо мне» (Пунин Н.Н. Мир светел любовью. Дневники. Письма / Сост., предисл. и коммент. Л.А. Зыкова. М., 2000. С. 253). Ахматова тогда заметила: «Люди уходят сквозь пальцы… Это – последние островки культуры…» (Лукницкий П.Н. Acumiana. Встречи с Анной Ахматовой. Т. I. 1924–1925. С. 195). Ср.: «<С.Э.>Радлов вспоминает Чудовского, который уже несколько лет, как в ссылке, в связи с каким-то политическим делом, с которым он по существу не имеет никакого отношения» (Прокофьев С. Дневник-27. Париж, 1990. С. 88). Он был выслан в Нижний Тагил, где занимался розыском и восстановлением библиотеки, принадлежавшей заводам Демидовых (Чудовский В. Библиотека ТОМК. [Тагил,] 1930). Из ссылки писал А.Д. Радловой и присылал посвященные ей стихи. По устным преданиям, В.А. Чудовский и И.Р. Малкина погибли в Уфе в конце 1930-х; встречающееся в литературе указание года смерти Чудовского («1938»), насколько мне известно, документально пока не подтверждено.

В изданных сравнительно недавно воспоминаниях Н. Чуковского исчезновение из Ленинграда В. Чудовского, «самого злобного контрреволюционера, которого только можно себе представить», объясняется мажорно – «сбежал, по-видимому, за границу» (Чуковский Н. Литературные воспоминания. М., 1989. С. 59). Подробную биографическую справку, составленную О.С. Острой, см.: Сотрудники Российской национальной библиотеки – деятели науки и культуры. Биографический словарь. Т. 1. СПб., 1995. С. 569–570. См. также: Постоутенко К.Ю. Из материалов по истории стиховедения в России // Тыняновский сборник. Пятые Тыняновские чтения. Рига – М., 1994. С. 305–311. Как сообщал М.Л. Гаспаров В.А. Успенскому о стиховедческих трудах Чудовского, «статьи его содержали тонкие наблюдения, но с фантастическими обобщениями и к тому же были написаны вычурным стилем, поэтому заметного следа в стиховедении не оставили» (НЛО. 1997. № 24. С. 220–221). См. также: Кузмин М. Дневник 1934 года / Под ред. со вступ. ст. и примечаниями Глеба Морева. СПб., 1998. С. 237–238.

Ср. также: «Убийство символа, убийство сути! Вместо языка, на коем говорил Пушкин, раздастся дикий говор футуристов…<…> Могут законно отнять сословные, вотчинные, образовательные преимущества, – мы подчинимся законной воле страны; но букву «ять» отнять у нас не могут. И станет она геральдичным знаком на наших рыцарских щитах…» (Чудовский В. За букву «ять» // Аполлон. 1917. № 4–5; перепеч.: Вестник Моск. ун-та. Сер. 9, филология. 1991. № 6. С. 72). Реплика Валеранны —

ДеметрикаУ моря лживого, с тобой в разлуке,Я пела о твоей любовной муке.Твоих волос кудрявую лозуПревыше всех я лоз превознесу.

ВалераннаАойда, муза, я тебя люблю.

ДеметрикаТебя, немилого, я погублю, —

цитирует заключение статьи В.Чудовского «Несколько мыслей к возможному учению о стихе»: «Муза, Аойда! Что мог, я сделал. Но ближе ли ты?» (Аполлон. 1915. № 8–9. С. 95).

Николай Недоброво писал в конце 1913 г. Б.В. Анрепу: «Та Зельманова, которую тебе рекомендовал в Лондоне <С.К.>Шварсалон и которая в отместку за неудачу в этой рекомендации вышла замуж за Чудовского, выставила в “Союзе молодежи” ряд картин: подражания иконам, а рядом голую женщину, извернувшуюся самым неподобным образом, а тут же синий свой автопортрет, с весьма обтянутой грудью, отнюдь не освобожденной от “условной” красоты, но, напротив, наделенной красотою табачной рекламы» («Slavica Hierosolymitana». Vol. V–VI. 1981. P. 461).

См.: Первая выставка картин и скульптур «Творчества объединенных художников» в здании ялтинской женской гимназии. Ялта, 1917. С. 5.

О «манерности» этого портрета, возможно, отразившегося в стихотворении Мандельштама «Автопортрет» формулой о «непочатом тайнике движенья», см.: Молок Ю. Ахматова и Мандельштам. К биографии ранних портретов // Поэзия и живопись. Сборник трудов памяти Н.И. Харджиева. Сост. и общая редакция М.Б. Мейлаха и Д.В. Сарабьянова. М., 2000. С. 291–292, 300. Тогда же, в конце 1913 г. А. Зельманова писала портрет Ахматовой. Ср. в отчетах о выставке у Н.Е. Добычиной: «“Эффектное” искусство Зельмановой было представлено на этот раз портретом поэта Мандельштама и поэтессы Ахматовой» (Бабенчиков М. По выставкам // Современник. 1914. № 2. С. 225).