Снова три мушкетера - Николай Харин

Итак, сударь, нас привезли на остров Тортуга, что в переводе с испанского означает «черепаха». Гавань показалась мне удобной и красивой. Там почти нет океанского прибоя и можно плавать около берега, не опасаясь акул. Повсюду росли пальмы, сандаловое дерево и много всяких других, названий которых мы не знали, а если нам и сказали, как они называются, то все равно сейчас я уже все позабыл.

Я очень опасался, что нас с Гримо сразу по прибытии продадут в рабство к богатым плантаторам, которые живут в селении Кайон, так как у нас совершенно нет денег. Однако оказалось, что в этом климате можно довольно долго протянуть и без малейшего признака ливров, луидоров, су и денье. Вообще без денег, сударь.

Просто чудесно! На острове столько всяких плодов, которые можно просто сорвать с дерева, и никто вам слова не скажет, потому что они там растут, как трава, и не принадлежат никому. Спать же там можно под открытым небом, потому что было очень тепло, когда мы сошли на берег.

Мы с Гримо налегали на ананасы и плоды акажу. На берегу всегда можно было наловить морских и речных крабов, а в лесу бегают дикие свиньи. Многие на Тортуге промышляют рыбной ловлей.

Капитан Ван Вейде в первый же день отправился в западную часть острова, называемую Ла Монтань, собираясь разыскивать старых друзей. Эвелин сопровождал его, поэтому мы с Гримо остались предоставленными самим себе.

Переночевав под звездным небом, на следующий день мы отправились в селение в надежде разузнать что-нибудь полезное для себя. Многие из колонистов оказались нашими соотечественниками, хотя, сударь, компания там весьма разношерстная, можно сказать, — сброд со всего света. Один охотник по имени Жан-Люк, выслушав нашу историю, посоветовал нам при первой возможности переправиться на остров Сен-Кристофер, где, по его словам, находилась сильная французская колония, и обратиться к губернатору. Губернатор колонии является и ее военачальником. Этот Жан-Люк советовал нам просить губернатора отправить нас во Францию с первым же кораблем.

Мы решили последовать этому совету, который показался нам вполне разумным. Но так как добраться до Сен-Кристофера пока мы все равно не могли, то нам ничего не оставалось делать, как поглощать тропические фрукты и, выплевывая косточки на морской берег, поджидать возвращения капитана Ван Вейде и Эвелина.

Однако, когда капитан и помощник — я как-то по привычке продолжаю называть их так, сударь, хотя, конечно, шкипер потерял свое судно и пока никакого нового на горизонте не предвиделось, — итак, когда капитан и помощник вернулись обратно, они оба в один голос сказали, что губернатор, по всей вероятности, заставит нас служить в гарнизоне. Людей на Сен-Кристофере не слишком много, а тех, кто поотчаяннее или при деньгах, тянуть солдатскую лямку не очень-то и заставишь.

Мы с Гримо не могли не признать, что в их доводах также содержится большая доля правды. Поэтому мы решили пока не торопиться с отплытием на Сен-Кристофер.

Посоветоваться больше нам было не с кем, а с Гримо, сударь, как вы знаете, тоже не очень-то поговоришь. Он завел манеру вставать ни свет ни заря и отправляться на берег спозаранку. Там он собирал крабов, выброшенных морем, птичьи яйца и прочую съедобную живность. Я же предпочитал питаться плодами всяких диковинных деревьев, потому что никогда не ел ничего подобного, да и теперь уже тоже, видно, до самой смерти не попробую.

Однажды мне пришла фантазия искупаться, и я отправился на берег. Что же я увидел там? Гримо, который развлекался тем, что мастерил себе нечто вроде дротика или копья. Малый заточил корабельный гвоздь — дюйма три в длину и вогнал его в трехфутовую палку.

— Что ты тут делаешь, чудак? — спросил я его.

— Привязываю это, — отвечал он в своей обычной манере.

Гримо говорил сущую правду. Покончив со своим копьем, он принялся привязывать к концу палки внушительных размеров веревку.

Я чуть не лопнул со смеху.

— Гримо, кажется, ты мастеришь лассо?

— Гарпун, — отвечал он, пожимая плечами.

Когда Гримо пожимает плечами, с ним уже бесполезно разговаривать дальше, так как он все равно вам ничего не ответит.

Заключив, что он перегрелся на солнце, я искупался и вернулся в день моих пальм.

Вечером, завидев его тощую фигуру, ковыляющую ко мне со стороны морского берега, я вспомнил об утреннем разговоре.

— Сколько китов ты загарпунил сегодня? — спросил я, подстрекаемый не лучшими побуждениями.

Он молча опустился на песок рядом со мной и, блаженно улыбаясь, раскинул руки и ноги.

— Ну хоть одного-то кашалота ты добыл нам на ужин? — не отставал я.

Гримо молча повернулся на бок, прикрылся пальмовыми листьями и безмятежно захрапел.

Оказалось, что я напрасно смеялся над ним. Гримо разучился говорить, благодаря воспитанию, данному им господином Атосом, но это же обстоятельство заставило его усерднее шевелить мозгами и руками.

Через пару дней, когда мы отправились в поселок, Гримо выразил желание зайти в лавку.

— Зачем нам туда идти? Нам все равно не на что покупать все эти ножи, порох, пули, сукно и полотно и прочие заманчивые вещи. Между прочим, я охотно купил бы себе новую шляпу, а то теперешняя не укрывает меня от солнца — уж больно она похожа на сито.

Облегчив таким образом душу, я потянул его за рукав, но Гримо снова пожал плечами и направился прямиком в лавку. Из любопытства я последовал за ним. Там он, не торгуясь, выложил три монеты за новенький охотничий нож и изрядный кусок полотна для рубашки. Кроме того, он купил ниток и прочей мелочи. У меня от изумления глаза на лоб вылезли.

— Откуда у тебя деньги, Гримо?

Вместо ответа он махнул рукой в сторону моря.

— Ты что, и правда наловчился бить рыбу своей острогой?! Но ведь это удается только дикарям!

Гримо отрицательно помотал головой.

— Не рыбу, — сказал он.

— А что?

— Черепах.

Мне, сударь, оставалось только развести руками. Этот хитрец подсмотрел, как ловцы черепах промышляют этих животных, мясо которых весьма ценится в тех местах, а в более отдаленных — и подавно. Оно отличается тонким вкусом, а черепаховый жир настолько питателен, что, если готовить их две-три недели подряд, вы сами начинаете обрастать жирком, а нательное белье пропитывается салом.

Буканьеры охотно покупают мясо черепах, и Гримо уже успел продать несколько французским охотникам с южной части острова.

— Что же было потом? Получается, что бессловесный Гримо разбогател на этом острове раньше тебя, Планше? — спросил мушкетер.

— Ну, я этого не говорил, сударь, — отвечал Планше, скромно потупившись.