Тени Петербурга - Юлия Ставрогина

Тени Петербурга

Юлия Ставрогина

© Юлия Ставрогина, 2015

© Юлия Слепова, иллюстрации, 2015

Редактор Константин Егоров

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

1

Хайгейт когда-то был лишь богатой деревушкой на севере Лондона. Вспоминая свой первый приезд сюда в начале XX века, я не могла теперь не удивиться тому, какие перемены произошли в этой части города, ровно как и тому, что многое осталось прежним. Огромное количество георгианских домов в центре теперь стоят бок о бок с магазинами и пабами.

Когда-то местные охотничьи угодья привлекли сюда лондонскую знать, а, прибыв в Хайгейт однажды, невозможно остаться равнодушным к очарованию здешней природы, неповторимой красоте пейзажей, особенно привлекательных из-за того, что деревня расположена на холме. Так, постепенно городские богачи стали переселяться сюда из шумной и переполненной столицы.

Остановив машину возле восточных ворот знаменитого Хайгейтского кладбища, я вышла на улицу. Солнце полностью закатилось за линию горизонта, так что я рассчитывала, что вход для посетителей уже закрыт. Часы на моем сотовом показывали восемь вечера, значит, я прибыла как раз вовремя.

Дул сильный порывистый ветер – я поняла это по тому, как шатались кроны деревьев, выглядывавшие из-за кирпичной кладбищенской ограды. С легкостью перепрыгнув через неё, я оказалась на широкой асфальтовой дороге. Не знаю, удалось ли камерам наружного наблюдения засечь меня, но никакого движения внутри помещения охраны я не заметила и пошла дальше.

Я не имела ни малейшего понятия, куда мне идти и что, собственно, предстоит сделать. Тот, кто вытащил меня из моего шикарного особняка в Миннеаполисе, вовсе не торопился показаться. Неожиданно для себя самой я посетила неприметную могилу Дугласа Адамса почти в самом начале кладбища. Никаких ангелов, спящих на облаке, или лежащей собаки, как у Тома Саерса. Автор «Автостопом по Галактике» покоится под обычной серой плитой. Я как-то встречала его в Калифорнии, в конце 90-х. Гораздо в большей степени, чем исполинский рост, мне запомнился тогда его лукавый взгляд.

Проходя всё глубже и глубже, встречая несметное количество самых разнообразных крестов и надгробий, мне вспомнилась чудесная легенда о Хайгейтском вампире, блуждавшая по стране, в 1970-м или 1971-м году. Посетители кладбища почти каждый день находили здесь мертвых мелких животных. Все признаки вампирского присутствия, казалось, были налицо: и рассказы прохожих о странных фигурах, блуждающих по деревне в ночную пору, и девушка, подверженная лунатизму, которая во сне приходила на это самое кладбище и указывала на пустующий гроб. Едва ли полицейские и охранники знали о том, что вампиры не выбирают местом постоянного жительства гробы, а для того, чтобы насытиться, им должно потребоваться, как минимум, полсотни зверьков.

Улыбнувшись своим воспоминаниям, я прошла ещё несколько метров и буквально наткнулась на местную знаменитость. Мимо памятника Карлу Марксу невозможно пройти, даже если очень захотелось бы: внушительных размеров каменная плита заканчивается головой этакого старичка-боровичка, но таким заметным, впечатляющим и забавным памятник был не всегда. В начале прошлого столетия могила основоположника теории классовой борьбы была такой же скромной, как и у мистера Адамса, к примеру. Однако по мере проникновения идей Маркса в массы, посетителей возле его могилы становилось все больше, и британские коммунисты (кажется, они все-таки существовали) решили, что увековечить память отца-основателя коммунистических доктрин непременно нужно, и простое надгробие превратилось в этот каменный бюст, вызывающий противоречивые чувства. Во мне-то точно.

– Разрываете душу воспоминаниями?

Да, именно в момент моего наблюдения за скульптурным изображением Маркса с его длинными волосами и густой бородой я услышала мужской голос, который явно не принадлежал человеку – слишком тихо звучали произносимые слова для человеческого уха. Я поспешно обернулась, чуть не снеся локтем вышеупомянутый монумент, и ответила скороговоркой:

– Меня не связывают воспоминания с Марксом.

Когда наши взгляды встретились, незнакомец как будто чуть удивился, но совсем скоро лицо его приобрело непроницательное выражение.

– Воспоминания, связанные не с ним, но с тем, что он породил.

В его английском нельзя было уловить никакого акцента, но во внешности было что-то южное. Поняв, к чему он клонит, я решила не развивать эту тему, а перейти к более важной:

– Вы автор письма?

Незнакомец поправил ворот своей рубашки, как если бы ему вдруг стало душно.

– Раймондо Фицалан, – представился он, – княжна Абамелик?

Не знаю, что меня больше всего смутило в этот момент. Сочетание испанского имени с известной английской фамилией или то, что фамилия, я знала точно, была настолько древней, что последний, кто её носил, жил, приблизительно, в XIV веке. Носил, по праву, я имею в виду. Или же, мне стало не по себе то, что этот тип так спокойно и правильно произнес мою девичью фамилию, которой я не пользовалась уже больше века.

– Думаю, вам прекрасно известно, сэр, что теперь я отзываюсь на другое имя.

Думаю, что Фицалан уловил в моем ответе некий вызов, поскольку он усмехнулся и добавил:

– Конечно, миссис Маргарита Остен-Сакен.

Я присела в книксене, после чего мне пришло в голову, что стоящий передо мной мужчина непонятного происхождения, в костюме от «Бриони» или равнозначном ему по стоимости, очень напоминает Элвиса Пресли, с которым мне тоже довелось встретиться во время своих путешествий по Штатам в начале 1970-х. Он был настоящим красавцем, должна признать.

– Вы не находите, что письма – довольно романтичный способ общения, но, к несчастью, несправедливо забытый?

Нет, в облике Фицалана, не уступающему Пресли в привлекательности, всё же было ещё кое-что, некая магия, приобретаемая человеком при превращении, превращении в вампира, естественно.

– Оставьте, – сказала я ему, впрочем, без особой резкости в голосе, – эти сентиментальные штучки. Наверняка, есть разумное объяснение того, почему вы не воспользовались телефоном или интернетом.

Фицалан снова усмехнулся. Должно быть, в его глазах я выглядела совершеннейшей дурочкой, а к тому времени я уже привыкла видеть в глазах других лишь почтение. В связи с этим совсем неудивительно, что мне захотелось закончить разговор быстрее.

– Я верю Эдварду Сноудену, миссис Остен-Сакен.

Нельзя было не отметить чрезвычайную осведомленность древнего вампира, но, прожив столько, сколько прожил он, узнаешь и не такое.

– Можно ограничиться только первой частью фамилии, – предложила я.

– У меня есть информация, которая вам нужна, – внезапно Фицалан перешел к сути нашего присутствия на Хайгетском кладбище, – нет, не так… скорее, я могу достать для вас нужные вам сведения.

В первую секунду я засомневалась, поэтому решила уточнить:

– Сведения о чем?

– О последнем носителе вашей двойной фамилии, разумеется.

Если бы я оставалась человеком, наверное, в тот момент у меня бы перехватило дыхание. Прошло больше ста лет, и, всё выглядело так, будто не осталось ни одной зацепки, способной помочь мне хоть что-то узнать.

– Разумеется, вы поделитесь ими не по одной лишь доброте душевной, – предположила я, когда, наконец, смогла заговорить.

Воздействие, которое оказывала на меня высокомерная вялость Фицалана, превращало меня в незнакомую мне самой робкую девчушку, боявшуюся задать глупый вопрос и получить за него нагоняй.

– Да, но, смею предположить, что условия сделки вас устроят.

Медленным шагом он направился по маленькой тропинке. Он шел медленно, и я могла бы обогнать его, если бы хотела, но я предпочла пойти рядом. Фицалан оказался лишь чуть выше меня ростом, но это маленькое несовершенство компенсировало его крепкое телосложение. На ходу он достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вдвое конверт и протянул его мне.

– Мне нужна ваша помощь относительно этого субъекта.

Мельком взглянув на фотографию, я поинтересовалась:

– Он вампир?

Выражение лица Фицалана снова заставило меня почувствовать себя школьницей, и я решила больше ни о чем не спрашивать, а только отвечать, если понадобится.

– Нет, он не вампир, – ответил мой собеседник, впрочем, довольно спокойно реагируя на мою несообразительность.

Он вдруг остановился и, развернувшись ко мне лицом, сообщил:

– Мы знаем о ваших способностях, миссис Остен.

В следующее мгновение в моих руках оказался ещё один конверт. Открыв его, я обнаружила там новые документы на моё собственное имя, но, если верить этим бумагам, проживала я в северной столице России.

– Петербург, – выдохнула я, надеясь, что Фицалан не примет моё восклицание за очередной вопрос с очевидным ответом.