Тени Петербурга - Юлия Ставрогина

Не знаю, оправдались ли мои надежды или нет, но он кивнул головой и проговорил с улыбкой:

– Петербург.

2

За время полета я ни на секунду не переставала думать о том, что собой представляет человек, за которым меня послали. Имя я запомнила сразу, прочитав его на обороте фотографии – Дмитрий Кофман. Его умное, но ничем не примечательное лицо никак не выдавало существа, с которым не могли справиться тысячелетние вампиры.

Конечно, я не отрицала возможности, что им просто лень ввязываться в борьбу против создания явно более слабого, чем они. С другой стороны, мне хотелось понять, что означали слова Фицалана относительно моих способностях, якобы ему известных. О чем он вел речь? Не то, чтобы я считала себя совсем никчемной, но дело в том, что последние семьдесят с лишним лет я только и делала, что валялась в джакузи с бутылкой полусухого шампанского, оплакивая утерянную любовь и загубленную жизнь, или сидела в американском кожаном вольтеровском кресле с тяжеловесной пыльной книгой, описывающей законы мироздания. Лишь изредка, когда жажда брала надо мной верх, я выходила на улицу.

Наконец, пилот попросил нас пристегнуть ремни. С нетерпением я смотрела на сокращающееся расстояние между мною и поверхностью Земли. Чтобы отвлечься от настигавшего меня чувства голода, я вспомнила свой прыжок с Северной башни ВТЦ. В момент столь своеобразного полета и некоторое время после него я впервые за пятьдесят лет прекратила сожалеть, что превратилась в вампира. Правда, всего на несколько часов, но и потом я не забыла мгновение, когда, падая с высоты в четыреста метров и развивая огромную скорость, соприкасаешься с земной поверхностью, которая начинает тебе видеться ещё более устойчивой, чем раньше. Жаль, что в Петербурге нет небоскребов, ведь ощущение свободного падения лучше всего примиряет меня с действительностью.

Спустившись с трапа, я вошла в здание аэропорта с единственной целью: дождаться своего багажа, постаравшись при этом никого не убить. Запах разгоряченных от жары тел сводил меня с ума и не позволял подумать о чем-то более важном. Казалось, было бы легче просто поддаться искушению и завести какого-нибудь туриста в укромный уголок. Я огляделась, выискивая жертву, и присмотрела себе пухленького мужчину средних лет. Он сидел на лавочке в зале ожидания. По его рубашке с пальмами и сланцам было совсем нетрудно догадаться, что отправлялся он на курорт.

Отпускнику повезло. Обернувшись, как мне казалось, в последний раз перед атакой на содержимое его кровеносных сосудов, я увидела свой бежевый чемоданчик. Быстро и, пожалуй, слишком легко для человеческой девушки я схватила свой багаж и отправилась с ним в туалет. В кабинке я опустошила два пакета с кровью по триста миллилитров каждый. Теперь моё общество не угрожало никому потерей жизни, поэтому я даже решила поехать на автобусе.

Фицалан заверил меня в том, что во втором конверте я найду все необходимое. На самом деле там оказались: фальшивый паспорт гражданина Российской Федерации, фальшивый же документ об образовании, свидетельство о праве собственности на квартиру, похожее на настоящее, и, очевидно, настоящая фотография Дмитрия Кофмана.

Автобус остановился возле станции метро. Чтобы проложить свой путь дальше, мне необходимо было узнать адрес моей новой квартиры. Когда я вытащила свидетельство из сумочки, меня ждал неприятный сюрприз. С выбором места моей новой квартиры Фицалан удивительно точно угадал. Хотя теперь в угадайки и совпадения смысла верить не оставалось. Древний вампирский клан знал всю мою историю.

От злости, закипавшей в моей груди, мне захотелось пнуть уходящий автобус ногой, чтобы он перевернулся вместе с пассажирами, совершившими посадку и направляющимися обратно в Аэропорт. Но я не могла позволить себе подобного в чужом городе. Да, Петербург стал для меня чужим, потому что я не знала, какие опасности для меня он таит в себе. Из-за подходящего климата с частыми дождями и туманами вампиры жили тут всегда. И я жила с ними рядом, даже не подозревая об их существовании до определенного момента.

– Такси недорого, – обратился ко мне мужчина.

Судя по внешности, он был нездешним, одним из тех, кого в Англии толерантно именуют иммигрантами.

– Спасибо, – произнесла я по-русски первое своё слово за целый век, – не нужно.

Развернувшись, я пошла в сторону метро, решив испытать на себе все прелести обычной человеческой жизни. Но на полпути передумала и решила поймать такси. Передо мной остановилась машина неизвестной мне марки, не очень приятная на вид. Водитель оказался седовласым пожилым мужчиной, который, несмотря на мои яростные протесты, собственноручно погрузил мой чемодан в свой багажник.

– Набережная реки Мойки 22а, – объявила я, расположившись на заднем сидении.

– Замечательно, – почти пропел старик.

Мы ехали по малознакомым мне улицам, пока не свернули на набережную канала Грибоедова. Здесь воспоминания нахлынули на меня, и острая боль пронзило что-то во мне с такой силой, что я предположила бы, что превратилась обратно в человека, если бы в тот момент мне было до этого дело. Большая Морская, потом направо на Невский, свернув с которого мы, наконец, направились вдоль Мойки по широкой дороге.

– Приехали.

Старичок остановил машину возле дома с вывеской отеля. Мой друг-навигатор подсказывал, что мне именно сюда и было нужно, и я вышла, расплатившись с водителем долларами, чему он, впрочем, почему-то был несказанно рад.

Моё новое жилище представляло собой реконструированный (надеюсь только, что не именно для меня) старинный особняк. Я обернулась: прямо за моей спиной красовалась Дворцовая Площадь.

– Бог мой, – прошептала я и, отвернувшись, быстро зашла во двор.

– Добрый день, – обратился ко мне во дворе мужчина в форме охранника, – вы что-то ищете?

– Здравствуйте.

Достав документы, я предъявила ему их, и он улыбнулся. От улыбки усы на его лице чуть пошевелились.

– У вашей квартиры есть отдельный вход с улицы, но если вы хотите зайти через парадную…

– Да, – поспешно отозвалась я, – решив не терзать себя больше видом Зимнего.

Охранник выбрал из связки моих ключей тот, которым следовало открыть дверь. Поблагодарив его, я, наконец, зашла внутрь. Новый ковер, сверкающий металлической отделкой лифт, сильный запах дерева и лака, исходящий от перил уже не сильно поразили меня.

Дизайн квартиры, в которой мне предстояло жить, выполнен был в стиле неоклассики. Если бы меня спросили, с чем можно сравнить неоклассику, я бы ответила, что с автомобилем представительского класса: много свободного места, а каждый предмет в интерьере находится точно на своем месте.

Войдя в безупречную деревянную дверь (такими были все двери в квартире), я прошлась по квартире, которая теперь стала моей собственностью. Она оказалась огромной. Из холла я прошла в кухню с потрясающим белым гарнитуром и гигантским шкафом с самой разнообразной посудой. У одного из трех огромных окон, размещалась обеденная зона с небольшим круглым столом и несколькими стульями вокруг него. Два небольших серых дивана, поставленных друг к другу под прямым углом и деревянный журнальный столик образовывали гостиную зону. Два высоких книжный шкафа и камин между ними занимали единственную стену, в которой не было проделано окно, целиком.

Вроде бы все, что необходимо для жизни (а для неприхотливого образа жизни вампира тем более) я уже увидела, но лестница, ведущая на второй этаж, давала мне понять обратное. Джакузи, санузел и душевая, отдельная гардеробная комната – Фицалан, кажется, пытался предоставить мне все, чего я лишилась, покинув Миннеаполис. Уже почти перестав на него сердиться, я заглянула в последнюю комнату, которая по логике должна была оказаться спальней.

В догадках я не ошиблась, но первое, что я увидела, открыв дверь – Зимний дворец. Ему не изменили ни форму, ни цвет, поэтому он словно вынырнул из прошлого, чтобы послужить мне напоминанием о том, что я потеряла. Как маленькая девчушка, а не ста двадцатилетний вампир, я села на корточки прямо в дверном проеме и прикрыла свои сухие глаза ладонями.

3

Первый бал в 1904 году состоялся всего через восемь дней после встречи нового года. Соскучившаяся по столь масштабным мероприятиям моя матушка начала подготавливать наши наряды ещё задолго до праздников. Портниха и две швеи, можно сказать, жили в нашем доме, отвлекаясь от работы лишь для еды и сна.

За всё время изготовления моего платья, я примеряла его несколько десятков раз, но всё равно едва узнала, когда увидела себя наряженной в огромном зеркале. Светло-голубая атласная ткань приятно касалась моих ног, сильно расширяясь к низу. Платье упиралось подолом в пол, и его приходилось поддерживать, чтобы не наступить на край. Держать кусок ткани, слегка оголяя носки бальных туфель – в этом было что-то сдержанно-кокетливое, поэтому особенно мне нравилось. Но больше всего в моем новом наряде меня восторгала ажурная ткань поверх основной. Мне казалось, она прибавляла моему образу романтичности и загадочности.