Андрей Ярославич - Ирина Горская

Но отец будто и не слушал.

— Где он? — спрашивал отец. — Ты убил, ты видел. Где ты бросил его? Теперь ты доволен, ты получил свое. Теперь его нет, и одним соперником меньше у тебя. Теперь ты не боишься моего гнева. Даже если я обделю тебя, Юрий, великий князь, и тесть твой, Михаил Черниговский, встанут за тобой. Но я знаю, что я сотворю с тобой. Ты любишь и любим. Ты хочешь быть чистым перед ней, она так хороша! Так пусть же она все узнает о тебе!..

Последние слова он выкрикнул с отчаянием открытым.

— Отец, я клянусь!.. — Феодор понял, что все оправдания бесполезны…

Он не знал, как вошли, впитались в душу смятенную Ярослава слова Феодосии, произнесенные ночью, на супружеском ложе, с такой жалостью…

Внезапный ужас пронзил сердце юноши телесной страшной болью.

— Ты… Отец, ты сказал ей? Ты Ефросинии, моей жене, сказал это? Сказал ей такое обо мне? Эту ложь!.. Сказал?.. Ты сказал?!

Это был крик раненого. И не могло быть ответа словами. И сомнение почти зародилось в душе отца. А если… если сын говорит правду и невиновен?.. Ведь еще не спрашивал Ярослав милостника своего Михаила… Но голова уже чуть склонилась в невольном, почти неосознанном кивке…

Феодор порывисто обернулся, сорвал со стены половецкую саблю и вонзил, держа обеими руками, в грудь…

Отец увидел хлынувшую кровь, и на мгновение застлала его взор багровая чернота. Но тотчас вернулось к Ярославу самообладание. Он понял, что уже не нужна помощь его старшему сыну. Сильной рукой выхватил оружие из груди мертвого юноши. Полами своего праздничного кафтана отер острую саблю. Водворил смертоносное оружие на стену, на прежнее место. Старался не глядеть на мертвого. Приоткрыл дверь, кликнул слугу, послал за Феодосией.

Успел слуга разглядеть кровь? А впрочем, это уже не было важно. Княгиня, должно быть, почувствовала неладное; не замедлила явиться. Он ясно слышал стук высоких золоченых каблуков и резкий шорох тяжелого парчового одеяния. То чувство, которое он сейчас испытывал к ней, и было — любовь, любовь, какая нужна была ему для его жизни. Эту женщину никто не назвал бы доброй, нежной, но она понимала его сейчас, когда ему так необходимо было понимание. Он знал, что она догадается войти одна и не задаст ни одного лишнего вопроса, не ранит его и без того израненную душу этими обычными женскими криками. Да, она, случалось, и врагиней бывала ему, но она понимала его, когда он мог надеяться на одно лишь ее понимание…

Княгиня вошла одна. И не вскрикнула, не спросила ни о чем…

Свадебный пир в погребальную трапезу преобразился. Князь Феодор-Ярослав и княгиня Феодосия принесли страшное известие: молодой княжич Феодор внезапно скончался от обильного горлового кровотечения. Полагали, что это было следствие тяжелой раны, полученной им в мордовском походе; должно быть, юноша поспешил подняться с постели, и это погубило его.

Ни у кого не возникло сомнений. Никто не предположил иную причину смерти Феодора.

Ярослав приказал явиться милостнику своему Михаилу, предводителю тайной дружины. Сказал, что Михаил должен открыть всю правду о смерти маленького Андрея. Михаил поклонился и отвечал, что одну только правду и будет говорить. И заранее просил прощения, ибо правда эта тяжела была.

— Ни сам я, ни единый воин мой не видали мальчика ни живым, ни мертвым. И воспитателей его не видали. Слышали рассказы о его гибели. Иные говорили, будто видели гибель эту своими глазами…

— И кого называли убийцей? — Сидя на покрытой тяжелым ковром лавке, Ярослав склонился, согнулся вперед, будто утишая нутряную боль.

Михаил едва приметно помедлил с ответом. Правдивый ответ мог стоить жизни, страшен мог быть княжеский гнев. Но еще более могла взъярить князя ложь…

— Убийцей называли вашего покойного сына. — Михаил собрал все силы своей души для этого тихого, мерного звучания голоса. И добавил: — Но я повторяю, не видал я его ни мертвым, ни живым…

Князь приказал ему снова снаряжать малую дружину в тайный поход.

— И не возвращайся, пока не добудешь самые верные известия о моем сыне Андрее! Но прежде будет иное повеление тебе: ты и Яков Первой обрядите мертвое тело княжича Феодора для погребения. А лишнее слово дуром оброните — прощайтесь с жизнью!..

В открытом гробу лежал обряженный юноша, и никто не мог увидеть рану страшную на груди, скрыта была рана праздничной одеждой. И даже слухов не было о сабельной ране молодого княжича. Так молчали Яков Первой и Михаил.

Велико было горе юной княгини Ефросинии. Она сделалась Феодору женой перед Богом, но плотским единением не был скреплен их союз. Теперь девушка-вдова единую дорогу видела себе — в монастырь. Теперь, когда молодой супруг ее был погребен в свадебном, праздничном своем наряде — вечный жених…

О монастыре хотела она сказать отцу, когда вернутся в Чернигов. Но вышло все иначе.

Прилюдно простился с ней отец, Михаил Черниговский. Мать плакала. Отец же громко произнес, обращаясь к Феодору-Ярославу и Феодосии:

— Вам поручено дитя мое! Отныне место ее — в доме свекра и свекрови.

Девушка-вдова не смела возразить, только невольно прикрыла лицо ладонями. Как будет она жить в чужой и, быть может, враждебной ей семье? Ведь она знала: ее отец и Ярослав — враги. Истина о смерти молодого мужа не была ей ведома. Ведь Ярослав ничего не сказал ей, не сказал, что Феодор — убийца маленького брата. Голова князя тогда склонилась в том роковом кивке утвердительном, но ведь ничего не говорил он юной невестке, нет, нет!..

Услышав прилюдные слова Михаила Черниговского, Ярослав насупился. Притихли в палате. Золотыми и серебряными нитями посверкивали яркие одежды придворных. Михаил Черниговский все по обычаю говорил, возразить ему — значило обычай вежества нарушить. Но ведь если бы он пожелал увезти юную дочь, столь внезапно и страшно овдовевшую, и это никто не счел бы нарушением обычаев, и на это имел право черниговский князь. Однако он предпочитает оставить дочь. Зачем? Прежде Мстислав Удалой желал видеть Феодосию своею наушницей в доме Ярослава. А теперь? Михаил Черниговский желает, чтобы Ефросиния доносила ему, отцу… Эта хрупкая девочка с золотистыми волосами… Но Ярослав, как никто другой, не верил внешнему обличью… Но что же, надо смириться, обычай вежества он не нарушит…

Поднялся с деревянного резного трона. Сделал несколько малых отмеренных шагов сапогами сафьянными к ступеньке, крытой ковром.

— Благодарю за честь, сват мой Михаил! Будем беречь свою невестку, твою дочь!

Поднялась величественно княгиня Феодосия. Спустилась по ступенькам. Тяжелый парчовый шлейф медленной волной густой потянулся. Обняла за плечи юную вдову. Оплечье, разубранное жемчугом, не скрыло дрожь тонких плечиков…

Через мордовские земли двигалась малая дружина, предводительствуемая княжеским милостником Михаилом. Встречали их вытоптанные поля и пепелища на местах деревянных городков-крепостей. Кости человеческие непогребенные лежали, омытые дождями и стаявшим снегом. Темные леса обступали. А в лесной глубине вновь люди селились, расчищали землю под свои пашни, пастбища и жилища. Стучали топоры, перекликались люди…

Михаил остерегался, воинов своих берег, не казал местным жителям. Сам, переодетый в мордовский кафтан, опоясавшись красным кушаком, шапку нахлобучив по самые брови, уходил в поселения — разведывать. Язык ему передал Темер. И, случалось, подумывал Михаил» зачем так дался язык? Не затем ли, что и Анка теперь говорила на этом языке? Казалось бы, жизнь суровая должна была отучить, отлучить его от прежней любви, а вот ведь не отлучила, не отучила. Помнит Анку!..

Но не было о ней никаких вестей. Он знал, что были у Анки муж, сын, свекровь. Но никто ничего не знал об этой семье. Несколько раз поминали убийство. Кто говорил, убили мужа пестуньи маленького княжича, внука Пургасова; иные говорили, будто вся семья была вырезана. Кто-то слыхал, будто и мальчика Андрея видали мертвым. И все, поминавшие убийство, называли убийцей княжича Феодора. Но не было верных вестей.

Дружина снаряжена была тайно. Однако трудно было утаиться от княгини Феодосии. Едва было погребено тело княжича Феодора, а уж новгородцы обвинили князя Ярослава в нарушении условий договорных. Невозможно было ему оставаться в Новгороде. И он собрался в свой верный Переяславль-Залесский. Феодосия тревожилась, потому что в Новгороде Ярослав решился оставить подростка Александра. Но едва потянулся княжеский поезд — вереница устланных плотными коврами саней, как догнали их Александр и воевода с дружиной. Снова проявили свою волю новгородцы. Не желал вольный город подчиняться княжеской власти…

Юная вдова ехала в одних санях со своей свекровью. Но та, озабоченная своими мыслями, не обращала внимания на девочку. Отлегло от сердца у княгини Феодосии! любимый старший сын ее покинул Новгород — мятежное это гнездо. Она размышляла о малой дружине, посланной тайно Ярославом в мордовские земли. Теперь земли те дань платят Юрию Всеволодовичу. Что замышляет деверь Юрий о маленьком Андрее? Она не сомневалась в том, что мальчик жив. Но кто прячет его? Юрий? Да, этот мальчик может пригодиться Юрию… Зачем же? Накинуть узду на Ярослава? Странно, как любит Ярослав этого никогда им не виданного наследника. Сын любимой!.. Феодосия сжала красивые губы. Вот такая бессмысленная любовь и нарушает все замыслы, и заставляет проливать кровь открыто… Нет, не Юрий, она чувствует… В той малой тайной дружине — четверо ее верных людей… Ах, если бы тогда, едва родился, подкупить кого… Далекий терем в мордовских землях, одна капля ядовитого зелья… Много ли надо младенцу… Не сумела тогда, не изловчилась… Теперь — другое… Теперь — отыскать мальчика, и чтобы на глазах был… Живой нужен теперь… Узда на Ярославовы помыслы! Он предался бессмысленной любви; он ее, свою венчанную, никогда не любил такой любовью! Что ж, пусть будет у него на глазах напоминание живое. И всегда можно будет ему сказать: «Уступи, иначе Андрею будет грозить опасность…» Пусть платит за то, что предался нерасчетливой этой любви! А ей, дочери родича своего, одного с ним, Рюрикова, корня, ей он любви такой не дал! Обделил ее, венчанную свою! О, пусть платит!..