Кровь неба (в сокращении) - Стив Гамильтон

— Видел.

Глава четвертая

До Калстока мы добрались к полудню. По обеим сторонам шоссе росли сосны, затем показались лесопилка и электростанция, на которой, по-видимому, сжигали все отходы древесины. В воздухе пахло дымом.

Как только мы въехали в резервацию, то слева увидели озеро Констанс. Надпись на огромной деревянной доске сообщала, что мы на земле индейцев.

— Здесь живут оджибве? — спросил я.

— Нет, кри.

— Вы с ними дружите?

— Кри и оджибве — как одна семья, — сказал Винни. — Так повелось издавна.

Мы проехали мимо лавочки с индейскими сувенирами. И вскоре оказались в центре резервации.

— Как будем искать Ги? — спросил я.

— Где-то здесь должен быть культурный центр. Поезжай вперед.

Мы проехали несколько домов и увидели школу, а рядом с ней бетонное здание — сразу было ясно, что это контора. Мы направились туда. Молодая женщина пылесосила пол. Она вопросительно посмотрела на нас и произнесла по-французски:

— Pardonnez-moi.

Она была настоящей индеанкой — темноглазая, с черными волосами, стянутыми в хвост. На ней была длинная юбка и грубые ботинки.

— Извините за беспокойство, — сказал Винни. — Мы ищем молодого человека по имени Ги. Он работает на озере Питваникуот.

— Ги Берар? Я его уже несколько дней не видела.

— Вы не подскажете, где он живет?

— А кто вы такие?

— Меня зовут Винни Леблан. Я — оджибве из Бей-Миллс, штат Мичиган. А это мой друг Алекс.

— Ги живет в доме своей матери, — сказала женщина. — Поезжайте на юг, на первом повороте свернете направо. Последний дом слева.

— Спасибо, вы нам очень помогли, — ответил Винни.

— У Ги что, неприятности?

— Нет, это у моего брата неприятности. Я рассчитываю, что Ги мне поможет.

Она кивнула:

— Скажите миссис Берар, что вас послала Морин.

— Спасибо, Морин.

Я тоже поблагодарил ее, и мы ушли. Проехав мимо школы, мы свернули направо. Асфальтированная дорога кончилась. Дальше к озеру Констанс вел четкий шинный след. Озеро протянулось километра на полтора, вдалеке виднелись холмы.

Никаких машин поблизости не наблюдалось. Домик был небольшой, деревянный. Когда-то его покрасили в желтый, но краска успела здорово облупиться.

Винни постучал. Дверь открыла женщина.

— Извините за беспокойство, — сказал Винни. — Ги дома?

Женщина пристально посмотрела на Винни. Волосы у нее были длинные и темные, как у Морин, но не убранные в хвост, а распущенные. Для матери Ги она выглядела слишком молодо.

— Его нет, — ответила она. — А вы кто такие?

— Меня зовут Винни. Я из резервации Бей-Миллс в Мичигане. А это мой друг Алекс.

— Нас послала Морин, — добавил я.

— Входите, — сказала женщина и отступила в сторону, пропуская нас в дом.

В крохотной гостиной едва помещались диван и кресло. Занавески были задернуты, и свет шел только от экрана телевизора.

— Прошу вас, садитесь.

Она выключила телевизор и села в кресло. Мы с Винни устроились на диване.

— Ваш сын… — начал Винни. Похоже, он не сомневался, что говорит с матерью Ги. — Он работает на охотничьей базе на озере Питваникуот.

— Да, — согласилась она. — Когда им нужен проводник.

— Вы не знаете, он вчера был на базе? — спросил я.

— Дома его вчера не было. Но где он был, я не знаю.

Винни рассказывал мне про то, что индейцы никогда не вмешиваются в дела других, даже если речь идет о собственном сыне. Для меня это всегда оставалось загадкой: ведь в индейской культуре главное место занимает семья, однако считается, что человек сам выбирает дорогу в жизни, и никому не позволено пытаться изменить ее.

— Разрешите оставить ему записку, — сказал Винни. — Когда вернется, пусть позвонит по этому номеру.

— Пожалуйста, — ответила она.

Я достал из кармана куртки ручку и квитанцию с бензоколонки. Винни написал на обороте номер моего сотового.

— Мой брат пропал, — сказал Винни, протянув миссис Берар записку. — Последний раз его видели на базе. Я подумал, может, вашему сыну что-то известно. Вот, собственно, и все.

В соседней комнате послышался шум.

— Это дедушка Ги, — объяснила женщина. — Я думала, он спит.

— Попросите Ги нам позвонить, — сказал я. — Для нас это очень важно.

Когда она нас провожала, я обратил внимание на куртки, висевшие на вешалке за дверью. Среди них была и сине-белая, с эмблемой «Торонто блю джейз».

— Куртку заметил? — спросил я Винни, когда мы сели в машину.

— Да.

— Тебе наша беседа не показалась странной?

— Это вряд ли можно назвать беседой, — ответил Винни. — Но ты прав.

— Что скажешь? Она соврала?

— Индейцы — жуткие вруны.

— Если бы это сказал я, ты бы дал мне по морде.

— Скорее всего, да, — согласился он.

Мы выехали на дорогу к Калстоку.

— Что теперь? — спросил я.

— Не знаю. Хочется выяснить, что с Ги.

— Может, он не захотел говорить с белым?

Винни покосился на меня.

— Может, он видел меня из окна, — предположил я.

— Да уж, вид у тебя устрашающий.

— Давай возьмем телефон культурного центра. Если Ги через пару дней не объявится, позвоним Морин.

— Погоди, Алекс…

— Слушай, мы не обязаны…

— Алекс, остановись!

Я притормозил:

— В чем дело?

— Сдай назад.

Хорошо еще, что мы были на одной из самых безлюдных дорог в мире. Я проехал задним ходом метров пятьдесят — Винни велел мне остановиться и тут же, выскочив из машины, кинулся в лес.

Я выключил мотор. Было холодно и тихо.

— Что там такое, Винни? — крикнул я.

— Иди сюда, — отозвался он.

Я подошел к кювету и стал осторожно спускаться.

— Что там? — спросил я. — Что ты там углядел?

Но, спустившись, я и сам увидел черный «шевроле».

Винни стоял у передней дверцы и, прижавшись к стеклу, заглядывал в салон. Я подошел поближе и тоже посмотрел. Увидел какие-то коробки, спальные мешки и кожаные чехлы для ружей. Винни прерывисто дышал.

— Думаешь, это та самая машина? — сказал я.

Он не ответил.

Я подергал дверцы. Заперты. Я обошел машину с другой стороны, там тоже все было заперто. На пассажирском сиденье я увидел пустую пивную бутылку.

И тут мне стало по-настоящему страшно. Почему машина оказалась здесь, в нескольких километрах от главной дороги? Неужели… Эту мысль я додумать не успел: послышался звон осколков. Я взглянул в окошко и увидел, как стоящий с другой стороны Винни снова поднял руку и ударил камнем по стеклу.

— Винни! Ты что, спятил?

Но он уже открыл дверцу и залез в машину.

— Винни, прекрати немедленно! — Я представил, что скажут прибывшие на место происшествия полицейские.

Он полез на заднее сиденье, там валялось несколько бумажников. Он стал их перебирать. Из руки Винни сочилась кровь.

Я посмотрел на засыпанное стеклом водительское сиденье. И взглянул на дорогу. Там было пусто и тихо. Обернувшись к Винни, я увидел, что он застыл с бумажником в руке. Капля крови упала на пол.

— Чей это? — спросил я.

Он молча открыл бумажник и показал мне собственную фотографию.

Полицейские подъехали буквально через несколько минут после моего звонка. У одного обе брови были заклеены пластырем. Я готов был держать пари, что передо мной бывалый боксер. Второго парня, судя по всему, никогда не били по лицу, слишком уж загорелому — даже по американским меркам.

Они поставили машину рядом с моим грузовичком, передали по рации все основные данные — местоположение «шевроле», номер, наши имена. Загорелый перевязал Винни руку, а потом подошел ко мне.

— Это вы разбили окно, сэр?

— Я разбил, — подал голос Винни.

Полицейский по-прежнему обращался ко мне.

— Мы с утра разыскиваем пятерых американцев, которые не вернулись с охоты, — сказал он.

— Знаю, — ответил я. — Мы уже беседовали с констеблями.

— И как же вы обнаружили эту машину?

— Нам повезло. Ехали мимо и увидели.

— А по какой причине вы разбили окно?

— Я же говорю, окно разбил я, — сказал Винни.

— Я это слышал, — сказал полицейский. — Думаю, нам придется отвезти вас в участок.

— Мы что, арестованы?

— Пока что нет.

— Этот человек ни при чем, — сказал Винни. — Во всем виноват я.

— Заткнись, Винни, — попросил я. — Не дергайся.

Через двадцать минут прибыли констебли Демерс и Рено. Демерс выскочил из машины и кинулся к нам. Держу пари, он лет двадцать так быстро не бегал. Вытащив фонарик, он спустился к «шевроле» и стал шарить лучом фонарика по салону. Констебль Рено осталась на дороге. Взглянув на меня, она укоризненно покачала головой.

Сейчас она выглядела еще симпатичнее. Не время было думать об этом, но что уж поделаешь.